Фаламеезар зашипел, и возле сапог Джон-Тома вскипела вода. Он чувствовал жар даже через плотную кожу, размышляя, покраснеет ли, словно рак… или же обуглится, как жаркое на сильном огне.
Быть может, дракон умел читать мысли не хуже, чем загадывать загадки.
– Я предоставлю всем еще одну возможность для выбора. Я могу съесть вас отварными и жареными. Тот, кто хочет стать вареным, пусть идет в реку, а желающие зажариться пусть остаются на месте. Вообще-то я и сырое съесть могу. Впрочем, еду лучше все-таки разогревать.
Ну, жаркое, давай думай, подстегнул себя Джон-Том. Новое испытание, если сплоховать, может оказаться последним.
– Подожди. Минуточку! Я знаю ответ!
Дракон со скукой обратил к нему один глаз.
– Поторопись. Я голоден.
Джон-Том глубоко вздохнул.
– Фундаментальной особенностью природы человека является его способность к созидательному труду. – И для гарантии добавил: – Это каждый дурак знает.
Голова дракона откинулась назад. Перепончатые крылышки ушей трепетали от изумления, в смятении он поперхнулся собственным дымом.
Грозным, но уже неуверенным движением он приблизил голову прямо к Джон-Тому, так что тот при желании мог бы коснуться чешуйчатой кожи. В воздухе пахло сыростью и серой.
– А что тогда, – прогрохотал он, – определяет структуру общества?
Джон-Том начал уже расслабляться. В это невозможно было поверить, но теперь он чувствовал себя в безопасности.
– Экономический способ производства.
– А общество развивается…
– Проходя серии кризисов, вызванных внутренними противоречиями, – закончил за него Джон-Том.
Глаза дракона вспыхнули, а челюсть отвалилась. Несмотря на уверенность в ответе, Джон-Том невольно отодвинулся подальше от жутких зубов. Из воды поднялись обе передние лапы, с которых струилась вода, по шкуре в разные укромные уголки разбегались крошечные раки.
Лапы протянулись к Джон-Тому. Он ощутил, что поднимается в воздух. Где-то за спиной отчаянно заголосила Флор, Мадж читал отходную.
Громадный раздвоенный язык, такой же ярко-красный, как и глаз с вертикальной щелью, скользнул изо рта и влажно коснулся щеки Джон-Тома.
– Здравствуй, товарищ! – объявил дракон, и огромная лапа бережно опустила юношу на землю. Дракон в экстазе колотился в воде.
– Я знал это! Я знал! Не могут же все до единого создания этого мира не знать истинного пути. – Блаженствуя, он извергал пламя – из чистой радости, – впрочем, старательно направляя его в сторону от ошеломленной компании.
Подбежал выдр и встал рядышком с высоким Джон-Томом.
– Еще раз, значица, твои неожиданные магические фокусы?
– Нет, Мадж. – Молодой человек старательно стер драконью слюну со щек и шеи. Она до сих пор оставалась горячей. – Точная догадка. Он же намекнул, только до меня не сразу дошло. Но чего я до сих пор не понимаю – как это честный дракон мог сделаться убежденным марксистом?
– Что еще за маршист? Опять твоя потусторонняя магия?
– Некоторые так и думают… Остальные считают простым суеверием. Только, ради бога, не говори ему ничего подобного, иначе мы прямиком попадем в суп.
– Прости мое любопытство, – обратился Джон-Том к дракону, – а как тебе удалось найти, – он помедлил, – истинный путь?
– Иногда драконам случается натолкнуться на межразмерностные деформации, – сообщил ему подуспокоившийся Фаламеезар, – мы чувствительны к подобного рода проявлениям. И в одном из них я провел много дней. Тогда мне все и открылось. Я пытался просветить других. – Он повел могучими черными плечами. – Но что можно сделать в одиночку в мире, кишащем прожорливыми и хищными капиталистами…
– Действительно, что… – согласился Джон-Том.
– Даже когда ты дракон. О, время от времени я пытаюсь что-то исправить, но бедные угнетенные лодочники не в состоянии осмыслить теорию прибавочной стоимости… А как тогда увлечь их истинно социалистической диалектикой?
– Понимаю, – сочувственно отозвался Джон-Том.
– В самом деле?
– Да. Видишь ли, сейчас мы, семеро товарищей, путешествуем по этой стране, наводненной, по твоим словам, различного рода капиталистами. Дело в том, что ей грозит нашествие целой тоталитарной орды капиталистов, стремящихся полностью поработить… э, здешний рабочий класс. Местные недотепы-боссы даже не представляют, что такая степень эксплуатации может существовать.
– Ужасное дело! – Взор дракона обратился к прочим. – Приношу свои извинения. Не мог даже предположить, что имею дело с борцами за счастье пролетариата.
– Прямо в точку, – проговорил Мадж. – Стыдись, приятель.
Он вновь осторожно приближался к краю воды. Клотагорб казался сразу и заинтересованным, и озадаченным, но не стал вмешиваться в переговоры, предоставив эту привилегию Джон-Тому.
– Итак, товарищи. – Сложив передние лапы, жуткая тварь уселась на мелководье. – Чем я могу помочь?
– Ну, как ты мог бы сказать – от каждого по способностям, каждому по потребности.
– Именно так. – В голосе дракона слышалось истинное почитание святых слов.
– Нам необходимо предупредить народ о грядущем вторжении новых господ. Для этого сперва следует известить обитателей самого могущественного правительственного центра. Если бы мы только могли подняться вверх по течению!
– Ни слова более! – Дракон величественно поднялся на задние лапы. Набежавшая волна едва не смыла их рюкзаки. Дракон обернулся спиной к мыску, спустив на него толстый черно-пурпурный хвост, усеянный костяными шишками и пластинами.
– Почту за честь отвезти вас куда угодно и гораздо быстрее, чем любая из этих жирных свиней – монополистов-судовладельцев, но при одном условии. – Хвост пополз в сторону воды.
Джон-Том уже собирался полезть вверх, и поэтому ему пришлось помедлить.
– Каком же?
– Во время нашего странствия мы должны предаться пристойным философским рассуждениям об истинной природе таких вещей, как стоимость труда, правильное использование капитала и отчуждение работника от продукта его труда. Это нужно мне самому. Хотелось бы попрактиковаться, чтобы уметь все правильно объяснить другим. Увы, драконы понятия не имеют о классовой борьбе. – В голосе послышались извинительные нотки. – По своей природе все мы…
– Понимаю, – отвечал Джон-Том. – Охотно предоставлю все аргументы и информацию, которой располагаю.
Хвост лег обратно на песок. Джон-Том полез вверх по природной лестнице и оглянулся на компаньонов.
– Чего вы ждете? Все в порядке. Фаламеезар – друг нам, рабочий, товарищ.
Дракон просиял.
Когда все залезли, уселись и пристроили багаж, дракон медленно направился к воде. Через несколько минут они оказались уже на середине реки. Обратившись к истоку, Фаламеезар ровно поплыл, без всяких усилий преодолевая сильное течение.
– Объясни мне кое-что, – начал он в порядке непринужденной беседы. – Есть одна вещь, которой я не понимаю.
– Есть вещи, которых не понимает никто из нас, – отвечал Джон-Том. – В настоящее время я сам не понимаю себя.
– Ты склонен к самоуглублению и к тому же социально сознателен. Это великолепно. – Дракон прочистил горло, и путешественников заволокло дымом.
– В соответствии с Марксовым учением капитализм давно уже должен был отойти в прошлое, сменившись бесклассовым и безгосударственным обществом. А ведь все происходит прямо наоборот.
– Но этот мир, – начал Джон-Том, стараясь избегать наставнического тона, – еще не вышел полностью из стадии феодализма, правда, есть еще кое-что важное. Ты, конечно же, слыхал о «Накоплении капитала» Розы Люксембург?
– Нет, – обратившийся назад алый глаз моргнул, – пожалуйста, расскажи мне об этом.
И Джон-Том приступил к объяснениям, стараясь выражаться пространно, но не забывая об осторожности.
Проблем не было. За один раз, разинув пасть, Фаламеезар мог поймать больше рыбы, чем все остальные за целый день ловли. Дракон просто стремился поделиться добычей, причем уже приготовленной.
Постоянный и надежный источник пищи вселял в Маджа и Каза все большую лень. Джон-Том в основном опасался не того, что не сумеет развлечь Фаламеезара, а что парочка лотофагов, разнежившаяся на спине у дракона, может проговориться, и тогда станет ясно, что марксисты они не больше, чем девственники.
