– Не знаю. – Он теперь тоже с тревогой поглядывал вдоль улицы. Того и гляди нагрянет полиция с зловонными железами. В словах Талеи звучала несомненная правда – одного присутствия на этом месте достаточно, чтобы их признали виновными.

– Не думаю, чтобы Клотагорб имел в виду нечто подобное, когда препоручал меня твоей опеке.

– Ну, приятель, ты просто сама невинность. Давно уж мог бы понять, что в жизни все диктует судьба, а не чьи-нибудь планы. Не трепаться же здесь целую ночь, ожидая, пока на нас наткнется первый же завернувший сюда патруль. Тебе вот показалось, что держиморды грубо обошлись с несчастными драчунами. Подумай, значица, что они будут делать с теми, кто, по их мнению, явно виноват в нападении на почтенных горожан. Или у вас они поступают иначе?

– Нет, – отвечал Джон-Том. – Наверное, точно так же, как и здесь.

Мадж просунул ладонь под спину лежащей бельчихи и, ухнув, взвалил ее на плечо.

– Донесу, – проговорил он, пошатнувшись.

– Я и не сомневалась, – фыркнула Талея. – Дай-ка помогу.

Ухватив даму за ноги, она помогла Маджу удержать равновесие, а потом повернулась к Джон-Тому.

– Чего уставился, как малец на птичье гнездо? Лучше берись-ка, длинный, за дело.

Джон-Том кивнул, нагнулся и сумел подцепить с мостовой всхрапывающее и булькающее упитанное создание. Глаз не обманывал – мускусная крыса была не легче, чем казалась с виду, и Джон-Том едва устоял на ногах. Наконец он сумел обхватить округлое тело, держа его перед собой.

– Во мускулы у парня, правда, смекалки маловато, – заключил Мадж. – Так, детка?

– Пошли живее, – отрывисто скомандовала девица. В конце проулка они остановились. Талея внимательно поглядела направо, Мадж подробно изучил противоположную сторону. В светящемся тумане вокруг фонарей не было ничего – только кучки мусора на пустынной мостовой. К ночи туман сделался еще гуще, и с точки зрения наших героев ему не было цены.

Джон-Том поспешал последним, округлая тушка мускусной крысы подрагивала на его плечах. По щеке потекло что-то теплое. Сперва юноше показалось, что это кровь, но, к счастью, жидкость оказалась слюной, сочившейся из открытого рта жертвы. Джон-Том отодвинул безвольно свисающую голову и постарался держаться ближе к остальным, чтобы не потерять их в тумане.

Ноги несли его вперед – чередой событий, которую он не мог изменить. И, рыся по улице, юноша обдумывал свое положение.

За короткое время, проведенное в Линчбени, он Подвергся приставаниям нищего, послужил причиной возникновения разнузданных публичных беспорядков, участвовал в разбойном нападении, грабеже и, возможно, убийстве. И он твердо решил, что при первой же возможности вернется назад к Древу Клотагорба – с помощью Маджа или же вопреки его намерениям. А там будет молить волшебника отослать его домой… за любую цену. Провести здесь хоть один лишний день – это уж слишком!

Но, пусть Джон-Том и не знал этого, ему пока не суждено было оставить этот мир. Продолжали копиться силы, чье могущество он не мог даже представить, и в стуке его сапог по мокрой мостовой угадывались отголоски грядущего грома.

Наконец они повернули за угол. Мадж с помощью Талеи закинул недвижную бельчиху через откинутый задний борт телеги. Что-то заскережетало – словно по стеклу провели металлической щеткой. Замерев, они молча выжидали в тумане, однако повозка проехала мимо.

– Живее! – подгоняла Талея Джон-Тома. Обернувшись к Маджу, она бросила: – Прекрати это. Лучше поехали.

Мадж вытащил лапу из-под юбки бельчихи, а Джон-Том, пригнув голову, свалил мускусную крысу на дно повозки. Голова несчастного глухо ударилась о дерево. Невзирая на заверения Маджа, полагавшего, что обе жертвы дышат, встревоженному Джон-Тому ноша его живой не показалась.

В этом заключалась вся проблема. Он подумал, что, возможно, и сумел бы объяснить, почему пребывает в одной телеге с двумя жертвами ночного разбоя, но если хоть кто-то из них умрет и компанию остановит полиция, тогда и Клотагорб не поможет.

Талея торопливо накинула толстый полог из какого-то серого материала на оба бесчувственных тела. Потом они все втроем бросились к переднему сиденью повозки.

Места на низкой скамеечке всем не хватило. Талея уже ухватила вожжи, а Мадж успел пристроиться рядом, так что Джон-Тому осталось лишь вскочить на передок и сесть позади них.

– Вот и здорово, приятель, – Мадж с приязнью улыбнулся ему. – Конечно, жестко сидеть, тока ты у нас длинный, а мы не хотим привлекать к себе внимание.

Талея ударила поводьями, и с негромким «Н-но!» они взяли с места. И вовремя. Едва они тронулись, навстречу попался какой-то всадник.

Бледный, затянутый в кожу кролик ехал верхом на стройном ящере, передвигавшемся на всех четырех. У рептилии было длинное рыло, под ноздрями торчали вперед короткие бивни. В ярко-желтых горящих глазах чернели вертикальные узкие щели.

Наездник восседал в седле, многочисленными ремнями укрепленном на животе и шее ящера; избыток ремней явно объяснялся странным – бочком – аллюром животного, в котором угадывалось нечто змеиное. Длинный хвост спиралью закручивался вверх и торжественно серебрился над задом рептилии. Тупые когти были коротко обтесаны.

Джон-Том проследил за исчезающим в тумане наездником и подумал, что, пожалуй, так ехать покойнее – идущая боком рептилия не подбрасывала ездока.

Это побудило его изучить собственных рысаков. Опустившись на дно повозки и стараясь не задевать ногами пугающие своей неподвижностью тела, он принялся из-под высокого сиденья разглядывать животных. Их было двое, однако от верхового «коня» они отличались не менее, чем сам он от Маджа. Эти двое ящеров были тяжелее и короче скакуна. Тупые морды казались заметно менее смышлеными, хотя основанием для подобного заключения могло служить, пожалуй, скорее незнание Джон-Томом местных пресмыкающихся, чем какие-то реальные физиономические отличия.

Ящеры неспешно продвигались вперед по мостовой. Шаг их был прямым и ровным, на ходу они не виляли, подобно скакуну. Приземистые ноги отмеряли короткие шаги, а кожаные складки на животе едва не волочились по мостовой. Очевидно, такие предназначались для перевозки тяжелого груза, а не для быстрой езды.

Невзирая на невозмутимые бычьи морды, они оказались достаточно смышлеными и повиновались даже легким движениям поводьев в руках Талеи. Джон-Том с интересом следил за тем, как она правила, – кто знает, не пригодится ли и ему самому такое умение. Наблюдателем он оказался хорошим – еще бы, адвокат и музыкант одновременно – и, словно губка, инстинктивно впитывал в себя все увиденное, несмотря на вполне понятное уныние.

Удила, например, отсутствовали. Могучие челюсти, должно быть, могли справиться и со сталью. Поводья пропускались в кольца, продетые по бокам в ноздри. Таким образом, легкого прикосновения к вожжам было достаточно, чтобы развернуть в нужную сторону громыхающую ломовую колымагу.

Потом внимание его переключилось на предмет более близкий и привлекательный. Снизу он мог видеть лишь пламенеющие локоны и серебрящуюся ткань куртки и брюк, восхитительным образом обтягивающих фрагмент тела Талеи, прилегающий к сиденью.

Почувствовала девушка его внимание или нет, Джон-Том не знал, только она вдруг обернулась и метнула в него короткий взгляд. Он не стал смущенно отворачиваться, и какой-то миг они смотрели в глаза друг другу. И все. Оскорблений не последовало. Когда скорее инстинктивно, чем намеренно, он перешел к дальнейшим действиям, а именно – улыбнулся, она отвернулась, не ответив на улыбку. Правда, дерзкий язычок воздержался и от колкостей.

Он привалился к деревянному борту телеги, чтобы передохнуть. Попробовал убедить себя, что ей сейчас туго. В такой ситуации всякий начнет дерзить и грубить. Можно не сомневаться – в обстановке не столь опасной девушка будет вести себя мягче.

Джон-Том размышлял, хочет ли он, чтобы это произошло, или же он попросту пытается понять ее поведение. Трудно было предположить, что столь привлекательная особа окажется взаправду настолько воинственной, не говоря уж о том, что подобные предположения унижали мужское достоинство застенчивого юноши.