Потом маршрут изменили. Первый номер трамвая пошел прямо по Гарбарной, Первомайской, Галантерейной (Бядули), до начала ул. Долгобродской, а затем сворачивал направо. Участок Советской улицы от Энгельса до Долгобродской освободился от трамвайного движения. К этому времени достроили дома на Советской от Свердлова до Энгельса. И в Минске появился первый и на много лет единственный проспект — Проспект Сталина. На площади Сталина (возле дворца Профсоюзов) был установлен огромный монумент вождю. На высоком гранитном постаменте он стоял в шинели, с простертой рукой. А на Круглой площади построили монумент Победы и сама площадь стала площадью Победы. Появился первый троллейбусный маршрут от вокзала до площади Победы.
Рассказывали, что первоначально планировалось наоборот. Памятник Победы предполагалось поставить на самом высоком месте в городе, чтобы его можно было видеть издалека. Однако партийное руководство решило иначе.
Такси в городе не было. Легковых машин было вообще очень мало. Они возили большое начальство. Рядом с припаркованной машиной всегда оказывалось несколько мальчишек, а иногда и взрослых зевак.
Самое большое начальство ездило на "ЗИС-101". Начальство поменьше ездило на Эмках и Виллисах. Помню, как-то раз соседа привезли на роскошном Опелe "Адмирал". Чаще попадались Опель "Капитан" ("Победа" его очень напоминает) и Опель "Кадет". Москвич-400 — это он почти 1:1. Правда. "Кадет" был двухдверным, а Москвич — четырехдверный. Еще было довольно много BMW, которые поставлялись из Германии по репарациям. Владельцев личных автомобилей среди наших знакомых и соседей не было.
Зато в личном владении было довольно много трофейных мотоциклов. Время от времени кто-нибудь во дворе разбирал мотоцикл. Пропустить это зрелище было невозможно. Помню мотоциклы БМВ, Цюндап, Пух. Велосипеды, как и мотоциклы, были, в основном, "трофейные".
Но очень скоро появились минские велосипеды, а потом и мотоциклы, Стало довольно много серпуховских инвалидных мотоколясок.
Одна из таких колясок часто стояла возле нашего дома. На ней ездил брат нашей соседки. У него не было ноги, но он ходил на протезе, почти не хромая. Это был симпатичный молодой человек. Он работал в редакции какой-то газеты. На правах друга его племянника я один раз прокатился с ним в этой мотоколяске. Однажды я услыхал, как один из наших соседей сказал другому: "Вишь, бесплатно получил, а я никак не могу на мотоцикл накопить." Он позавидовал! Много лет спустя я услыхал шутку: "Хорошо тому живется, у кого одна нога. У него яйцо не трется, и не надо сапога". И вспомнил про эту мотоколяску.
Вскоре "Москвичи" и "Победы" сменили добитые "иномарки". Появились такси. И, наконец, в Минске на площади Победы открылся автомагазин. Цены были такие:
Москвич-400 8 800
Победа М-20 15 800
ЗИМ М-21 40 000
Минский мотоцикл (125 куб.см) стоил около 3000 рублей и это был доступный личный транспорт. Напомню, средняя зарплата тогда была около 700 рублей в месяц. Этих денег еле хватало на питание и элементарную одежду. Поначалу на личные автомобили не было большого спроса. Многие люди, у которых было достаточно денег, опасались их обнаруживать. Но очень скоро автомобили, несмотря на резкое их подорожание, превратились из товара в распределяемое благо.
Грузовиков было мало. Зато на улице часто можно было встретить подводу, перевозящую шкаф, диван или пианино.
В организации, где работал отец, была лошадь. То есть лошадь была на балансе, как имущество. Это была гнедая кобыла по имени Ласка. При лошади был возчик по фамилии Соколовский, его почему-то никогда не звали по имени. Соколовский жил в Степянке, в частном доме. Там же в сарае жила и лошадь. В Степянке она и паслась в свободное от работы время. Наличие лошади решало много проблем. Автобазе нужны тонно-километры. Заказать грузовик для перевозки мелких грузов по городу было сложно.
Пригородные поезда, также как и поезда дальнего следования ходили на паровозной тяге. Паровоз вообще впечатляющая машина, особенно, когда ты маленький и стоишь рядом с его колесами. А он сверкает железными и медными частями и грозно шипит выпускаемым паром. Паровоз мне казался тогда живым прирученным чудовищем.
В пригородных поездах по вагонам ходили инвалиды и просили милостыню. Помню одного слепого, он ходил с мальчишкой лет десяти. Инвалид играл на маленьком, очень красивом немецком аккордеоне, а мальчишка пел. Эти песни в передаче "В нашу гавань заходили корабли" квалифицировали как "вагонные". Одна из этих вагонных песен-баллад мне особенно запомнилась. По своему содержания она соответствует теме. Это песня про Мишу-машиниста. Я помню мелодию и частично текст. Вот сюжет. Мальчик Миша, сирота, жил возле железной дороги и любил смотреть на поезда. Потом
Он окончил школу машинистов
И стал вести товарный паровоз.
Ты лети, лети, моя машина!
Ой, сколько много вертится колес!
Ой, какая чудная картина,
Когда по рельсам мчится паровоз.
Долго-долго Мишу не видали,
Но однажды встретиться пришлось.
Он ведет теперь "Иосиф Сталин",
Самый лучший в мире паровоз.
Сразу признаюсь: я видел самый лучший в мире паровоз "Иосиф Сталин" только на картинке.
Вокруг и около
Самыми знаменитыми людьми тогда были партизанские командиры. Рядом с нами их жило четыре. На втором этаже жил Иван Азарёнок, в одноэтажном домике слева — Герой Советского Союза Булат. С противоположной стороны, на Ульяновской было два одноэтажных дома с садами. В одном жил Герой Советского Союза Иосиф Бельский, а рядом — Иван Денисович Варвашеня.
Но в основном вокруг нас жили люди обыкновенные. В кирпичном флигеле, как раз у нас под окнами, жила семья с двумя пацанами. Сашка и Толик родились уже после войны. Их отец, механик на "Коммунарке", все свободное время возился с мотоциклом Пух, у которого, как все говорили, «два поршнЯ в одном цилиндре». Теперь я знаю, что это был австрийский Steyr-Puch, и там было два поршня в разных цилиндрах, но с общей камерой сгорания и одной свечой. Мотоцикл этот ездил очень редко. А еще у этих пацанов была сестра, немного постарше, которая с ними не жила. Иногда, чаще всего летом, она приезжала к маме погостить. Девочка была приветливая и красивая, хотя очень худая. У нее были коротко стриженые соломенные блестящие волосы - все другие девчонки носили косички - и огромные голубые глаза. Она редко играла с другими детьми, она любила сажать цветы в палисаднике под окнами или прыгать через скакалку. Однажды я увидел, как она танцует возле клумбы и радостно кричит: «Настурция взошла, настурция взошла!». Я не знал тогда, что такое настурция. Братья ее не любили, нередко толкали или щипали исподтишка, но она никогда на них не жаловалась маме. Звали ее странно - Золка. Помню, что последний ее приезд закончился тем, что отец семейства напился и жутко избил свою жену. Она кричала, соседи вызвали милицию. На следующий день девочку увезли. Было ей тогда лет 11-12. Больше я ее не видел. Соседи его очень осуждали. Нечаянно я подслушал разговор двух соседок, который многое прояснил. Мужа забрали на фронт, а жена оказалась на оккупированной территории. Она сошлась с немцем. Родился ребенок. Родители назвали девочку немецким именем – Изольда. Видимо, они были уверены в победе Германии. После войны девочка постоянно жила с бабушкой в каком-то райцентре.
Где-то году в 49-м начали восстанавливать вторую половину нашего дома. Сначала во дворе снесли один барак. Потом будущую стройплощадку обнесли высоким деревянным забором и колючей проволокой. Потом привезли пленных немцев, которые начали разбирать развалины и рыть фундамент. Никакой строительной техники не было: использовались ломы, кирки, лопаты, носилки и тачки. Немцев привозили на грузовиках. Их охраняли два молодых солдата послевоенного призыва. Солдаты были вооружены трехлинейками. Служба у них была спокойная, Они выносили на улицу табуретки, сидели, щелкали семечки и вели разговоры с местной ребятней.
