Ещё мгновение поколебавшись, Халлела пренебрежительно фыркнула в адрес собственных утренних мыслей. Ей нравится? Нравится. Платье красивое? Красивое. А на остальное плевать, Шахаб достаточно большой мальчик, чтобы соображать, что делает.

К платью прилагались лёгкие плетёные сандалии, но их женщина проигнорировала, ей больше нравилось ходить по дому босиком. Чувствовались какие-то простенькие чары, вплетённые прямо в камень, не позволявшие ему остывать.

Шайтар никуда не удрал, нашёлся в кухне с парой газет и книгами. Здесь были окна, и они давали понять, что на улице уже день, а витавшие вкусные запахи намекали, что завтрак тоже ждёт. Кажется, в виде простой яичницы, но Халлела ничего не имела против.

— Чем ты таким занят? — полюбопытствовала она и, не удержавшись, приблизилась вплотную к сидящему мужчине, чтобы воспользоваться случаем и огладить широкие плечи: он сидел в одних штанах, тоже босой — решительно невозможно пройти мимо.

Шахаб отодвинулся от стола, обнял эльфийку одной рукой, удовлетворённой улыбкой отметил платье и потянул её к себе для поцелуя, так что разговор немного отложился. Ненадолго: запахи разбудили голод.

— Так что это у тебя? И что у нас на завтрак? — вернулась к делу Халлела.

— Прикидываю варианты, — туманно отозвался он и поднялся. — Садись, сейчас.

— Ты еще и готовить умеешь? — задумчиво проговорила эльфийка, наблюдая за манипуляциями мужчины.

На сковороду были накинуты простые изолирующие чары, замедлявшие остывание. Перед тем, как Шахаб разрушил их лёгким мановением силы, Повилика успела отметить лёгкость и изящество конструкции, а после, получив порцию дымящейся яичницы с толстыми ломтями колбасы, — оценить эффективность.

— Смотря что, — со смешком ответил шайтар. — Чтобы не суметь яичницу сделать — надо быть совсем безруким.

— Мать-Природа, ты смог его почистить?! — Поставленный рядом десерт Халлела встретила изумлением.

— Кого? — озадачился Шахаб.

— Гранат. — Повилика попробовала на зуб крупное, тёмное гранёное зёрнышко. — М-м, а они бывают сладкими?!

— Если спелые, а сейчас как раз урожай. — Он пожал плечами. — Хорошие уродились. Сосед похвастался, думал, в этом году совсем никчёмные будут, только в вино, а они вон как налились. А в чём проблема его почистить? Разломить пополам да вытряхнуть.

Халлела смерила взглядом его ладонь, посмотрела на свою.

— Ну да, кому я это говорю! — протянула она. — Ты, пожалуй, и выжать кулаком сможешь. Какие у нас планы на сегодня?

— Ты же хотела применить мою силу к эльфийской магии, этим и займёмся. Кофе сварить?

— Давай! — Халлела волевым усилием заставила себя успокоиться. Любопытство опять проснулось и подзуживало мчаться экспериментировать, бросив всё, но это не повод лишать себя удовольствия от вкусного завтрака, заботливо приготовленного кем-то другим.

Повилика не спешила озвучивать собственные выводы относительно причин формирования связи, возможности её повторения и использования. Делала вид, что не помнит, что случилось во время ритуала, что никак этой связи не ощущает и не контролирует, и недвусмысленно давала понять, что плевать она хотела на последствия для себя и шайтара. Врала напропалую, но вот как раз на это ей на самом деле было плевать.

Халлела слишком давно, плотно и старательно работала над собой, своей магией и исследованиями магии чужеродной, чтобы действительно не заметить, не понять и не оценить. Но этот козырь она предпочитала сохранить на будущее, на тот случай, когда придётся торговаться с шайтарами за место в жизни, да и как бы не за саму жизнь, учитывая правительницу Кулаб-тана, которая вряд ли обрадуется такой любовнице сына и его серьёзному настрою. Во всяком случае, пока — серьёзному, а о планах на дальнейшее будущее, его и своих, Халлела предметно не задумывалась. Жизнь отучила её загадывать наперёд.

Современная наука накопила достаточно много информации о видах и проявлениях магии, установила участок мозга, отвечающий за управление энергетическими потоками, описала механизмы накопления её в энергетических оболочках тела, способы «раскачки» резерва и тренировки мозга для работы с магией. Да, некоторые споры всё еще велись, и не всё было очевидно, но в целом общая магия никого не удивляла.

То ли дело расовые таланты. Предполагалось, что умение это наследственное и генетически запрограммированное, но ясности в вопросе было куда меньше, кроме одного обстоятельства: это либо дано, либо нет. Халлеле было дано, как и её любовнику, пусть и в куда меньшей степени, только, в отличие от него, она давно задалась вопросами, почему и как это работает. Одновременно с этим Повилика с упорством истинного фанатика оттачивала собственные навыки работы с энергиями — всё, до чего могла дотянуться. Тоже форма сопротивления, способ не сойти с ума после потери связи со священной рощей.

Разрыв не причинял физической боли, он в первый момент вообще не ощущался. Осознание всегда приходило к отрезанным через некоторое время, когда гасли последние отголоски связи. С Повиликой это произошло через двое суток. Просто она проснулась утром — и поняла, что умерла. Ничего по-прежнему не болело, не ушла магия, но мир померк. Пропали ощущения. Странное чувство: одновременно видеть всё вокруг по-прежнему чётко — но понимать, что ты ничего не видишь, ощущать запахи — и не чувствовать ничего. Неожиданно помогли встряхнуться обязательные работы на плантациях: хочешь не хочешь, а встать и идти заниматься делом приходилось, иначе погонят силой.

Сейчас собственное тогдашнее состояние Халлела вспоминала со снисходительной жалостью и насмешкой. Понадобилось несколько месяцев, чтобы понять простую вещь: ничего не пропало, просто стало совсем другим. Она стала другой. Не только внешне, отчего первое время рыдала ночами, но и внутри. И тогда пришло всё остальное, что помогло: упрямство, протест и желание выжить назло всему миру.

Отправляясь отбывать срок, Халлела была просто одарённой молодой девушкой. Садовым цветком, выдранным из земли и выброшенным в пустыню на медленную смерть. До замужества её не очень-то старательно учили, только сетовали, что такие резерв и склонности бы её старшему брату, зачем они девчонке!

Лучшей она стала уже потом. Не Халлела Лейдиль, не Халлела Безродная — Повилика. Кошмар садовника, отчаянно живучий паразит, процветающий назло тем, кто пытается разорвать его на части, и прекрасно обходящийся без корней.

Могла ли лучшая из лучших, само совершенство, не заметить в собственных энергетических потоках, досконально изученных и отточенных до неестественной безупречности, новую нить? Разумеется, нет. А Шахаб не замечал.

Сначала эльфийка терпеливо объясняла и тыкала пальцами, потом ехидничала, потом ругалась, но шайтар оказался непрошибаем. Он умел манипулировать малыми энергиями и неплохо справлялся, это признавала даже Халлела, но никогда не был упрямым фанатиком, мечтающим доказать всему миру свою исключительность. Поэтому филигранно разделять потоки шайтар не умел, при необходимости хватал ближайший пучок, да и общий стиль его чар был таким — немного небрежным, отчасти по наитию, кое-где — тяп-ляп.

Они уже не меньше двух часов сидели наверху под навесом в буйно зеленеющем садике и под тихий шелест слабого, но упорного дождя пытались обернуть связь. Повилика, подобрав ноги, окуклилась в огромной тяжёлой меховой шкуре, вынесенной шайтаром специально для неё, так что не пришлось даже накидывать что-то более тёплое поверх платья, а самому мужчине как будто хватало плотного сцара и потрёпанного долгополого жилета, отороченного облезлым мехом.

— Кусок гранита! — Когда провалилась очередная попытка, Халлела негодующе стукнула сидящего рядом мужчину кулаком в плечо. — Слепой к тому же!

— Ты очень талантливый педагог, — восхитился тот в ответ со спокойным ехидством. На насмешки и негодование временной наставницы он реагировал с редким спокойствием, отчего та чувствовал себя глупо, но всё равно не могла сдержаться.