Повилике такая стойкость нравилась. Восхищали рост и удивительная, медвежья сила. Нравилось, что даже в тесной клетке и на цепи он словно вовсе не ослабел — наверное, телу помогала не имеющая другого выхода магия, предусмотрительно запертая тюремщиками.

— Здравствуй, мой каменный друг, — проворковала Повилика, подходя к дикарю вплотную. Она его и без цепей не особенно боялась, а сейчас шайтар был безобиден как младенец. Огромный, надёжно зафиксированный младенец с внушительными когтями и крепкими острыми зубами. — Соскучился? — Халлела улыбнулась, ласково похлопала ладонью по могучей груди. — Да, я тоже. Думала о тебе всю ночь. — Она погладила каменное по твёрдости плечо, придирчиво ощупала спадающие на него светло-серые, пепельного оттенка жёсткие волосы. Халлела не терпела грязи и следила за чистотой всей лаборатории и оборудования, так что подчинённым приходилось регулярно мыть шайтара. Роптать, но мыть. Отчасти именно для этого из всей одежды на нём оставили только набедренную повязку. — Надо будет тебя причесать. Потом, — решила она. — А сейчас нас ждёт самое интересное! Заинтригован? Не бойся, милый, тебе понравится! — одарив его ещё одной ласковой улыбкой, безбоязненно дотянувшись и потрепав по щеке, Халлела наконец отошла и сосредоточилась на расстеленной помощниками схеме.

Некоторое время эльфы обсуждали рисунок, почти не обращая внимания на напряжённый взгляд шайтара, следящий за каждым движением так, словно он вполне понимал происходящее. Кроме Повилики и Дариналь, в процессе участвовало ещё одно доверенное лицо, перешедшее по наследству вместе с лабораторией: профессор Мириталь. С Халлелой они сошлись на фанатичном интересе к науке. Женщина командует или мужчина — ему было плевать, равно как и на все странности новой начальницы, главное, наконец началась настоящая работа.

— И всё-таки, Ллель, ставить эксперименты на себе — глупо, — проворчал профессор, когда проверку закончили. — У нас полно прекрасного материала, который не жалко в случае неудачи!

— Брось, сэль Мириталь, — отмахнулась Халлела. Редко к кому она обращалась столь уважительно, притом — искренне. — Не хватало ещё сорвать эксперимент из-за того, что какому-то идиоту вдруг станет страшно, больно или захочется почесать задницу. Ничего со мной не случится, самое худшее — просто не выйдет. Не те энергии и не те точки, чтобы кому-то навредить. Зажигайте свечи. Запускайте стимуляцию! — повысив голос, бросила она в начало зала, за пульты.

Шайтар вздрогнул всем телом, дёрнулся. Глаза вспыхнули бледно-голубым светом, по серой коже прошла волна, оседая бледной рыхлой пылью, воздух вокруг могучей фигуры сделался вязким и плотным, и даже профессор невольно отодвинулся от дикаря подальше.

Конечно, не стоило рассчитывать на добровольное сотрудничество подопытного в эксперименте, поэтому Халлела ещё в самом начале набросала простенькую схему импульсов, которые заставляли шайтара рефлекторно призывать силу. Фокусировали и направляли её другие плетения, а что выдавить так получалось крохи — так от него по большому счёту требовалось только присутствие.

Повилика тем временем тщательно протёрла стерильной салфеткой с антисептиком своё предплечье и место на груди дикаря, в очередной раз порадовавшись, что предпочитала носить платья с короткими рукавами: удобно, вот как сейчас, и — красиво.

Изначально такой выбор продиктовало привычное желание позлить сородичей, в очередной раз поступить назло. Тело эльфийки покрывал несмываемый золотой узор, знак отверженной без рода, предупреждение окружающим. Предполагалось, что Халлела будет стесняться знака позора, а она находила в его существовании извращённое удовольствие, выбирала открытые платья, да ещё охотно подчёркивала эту роспись золотыми тенями на глазах.

Повилика взяла нож, приблизилась к шайтару, легко полоснула по груди — тот даже не поморщился, а короткий неглубокий порез набух несколькими тёмными кровавыми каплями. Первая сбежала по торсу, и Халлела проводила её рассеянным взглядом. Чиркнула лезвием по тыльной стороне запястья, прижала порез к порезу, смешивая тёмно-красную, с фиолетовым оттенком шайтарскую кровь со своей — настолько алой, что уже почти оранжевой.

Лёгкие чары связали кровь, и от запястья эльфийки к порезу на груди мужчины протянулась тонкая незримая нить, дрожащая от напряжения. Шайтар не мог ничего предпринять, но его тело инстинктивно сопротивлялось чужому влиянию. Это вызвало у Повилики довольную улыбку, с которой женщина и вступила в начертанный на плотной бумаге рисунок.

План эксперимента был прост. Способность управлять камнями и землёй у дикарей распространялась и на отдельные куски породы, лучше всего необработанные. Поэтому своё место в центре узора занял внушительный неровный осколок песчаника — материала хрупкого и податливого, самое то для первой попытки. С помощью чужой силы Халлела планировала перефокусировать собственную и заставить камень треснуть. Прекрасная задача: сложная и затратная, если использовать общую магию, но элементарная для расовой магии шайтаров.

Продолжая удерживать нитку силы, Халлела принялась активировать контуры узора, порой коротко командуя помощникам, если в той или иной структуре вдруг обнаруживался неправильный вектор, неверный коэффициент или незапланированное завихрение.

Работа медленно, но уверенно шла к успеху. Узор тускло светился, нить силы билась, но не рвалась. Вот замкнут последний контур. Халлела потянула за нить…

С грохотом слетела с петель входная дверь. Демонстрационный зал наполнился топотом, испуганными криками, звоном бьющегося стекла и резкими, отрывистыми командами на чужом языке, которые бросал грубый низкий голос с рычащими нотами.

Помощница испуганно вскрикнула и отшатнулась от узора, профессор Мириталь грозно вопросил, что происходит. А Повилика, словно не замечая всего происходящего, пыталась приручить чужую и перекроить собственную силу. Прерывать эксперимент она не собиралась, даже если крыша рухнет на голову.

Лопнули цепи и лианы, давая свободу дикарю. Кто-то вскинул оружие.

— Стриженая — моя! — этот хриплый, простуженный рык был последним, что услышала Халлела, прежде чем её просто и бесхитростно огрели чем-то по затылку. Она успела с иронией удивиться, что её немой сумасшедший лабораторный питомец — вовсе даже не немой. И наверное, даже не сумасшедший.

Впрочем, нет, не последним. Нить силы конвульсивно дёрнулась, проглотив слишком большой ломоть, и что-то хрустнуло. Камень? Или это была её голова?..

— Всё очень неплохо. Весьма и весьма, учитывая предысторию. Авитаминоз, кровь густая, в энергетических потоках застойные явления и узлы, но всё это пройдёт само, если нормально питаться, много гулять и не мешать силе свободно течь. Голосовые связки начинайте потихоньку нагружать, они в самом худшем состоянии. Побольше тёплого питья, никакого алкоголя и полоскание, я напишу рецепт. Шишка на затылке и вовсе ерунда, пройдёт, голова крепкая. Физически не перенапрягаться, некоторое время может ощущаться слабость. Умеренность, покой и полоскание.

— Спасибо, — сипло каркнул Шахаб, нервно поводя плечами и морщась.

За последнее время он отвык не только от солнца, ветра и запахов, но и от одежды, и простой форменный сцар душил и стеснял движения. Но это, конечно, не повод возвращаться к куцей набедренной повязке.

Врач был стар, сед, как восточные вершины, и точно так же невозмутим. Штурмовой отряд доставил вызволенного Шахаба в полевой госпиталь, там его тщательно осмотрели — насколько это позволяли достаточно стеснённые условия и скромное оснащение. И вот наконец вынесли утешительный вердикт.

По дороге его успели коротко расспросить, узнать имя, не поверить, потом поверить, обрадовать новостями… Хорошо, что говорили в основном штурмовики: с непривычки Шахаб хрипел и кашлял, едва вымолвив два-три слова. Да и что ему рассказывать? Про положение и планы противника ничего не знал, про работу лаборатории и без него прекрасно всё выяснили — шли не вслепую, по наводке. А остальное найдётся в бережно сохранённых бумагах на эльфийском, уж за переводчиком дело не станет. Да и для Шахаба основные новости новостями не были: эльфам и в голову не приходило, что подопытный дикарь может понимать их язык, так что при нём не стеснялись обсуждать последние события.