- Что самое сложное для освоения в производстве?

- Двигатель. На первой опытной модификации стоял 1500-сильный двигатель. У вас такого сейчас нет. Документацию по нему мы тоже привезли. Прорабатывается возможность переброски к вам узлов двигателей для отверточной сборки.

- Какой сборки?

- Отверточной. Это такая удобная технология сборки готовых изделий из крупных узлов.

- Теперь понятно.

Сталин опять задумался. Затем прошелся вокруг вертолета. Попросил открыть кабину и удивился ее толстым дверям.

- Кабина, в т.ч. и двери, бронирована. Держит попадание снаряда Эрликона.

- Действительно держит?

- В Сирии я видел Ми-28 с множественными попаданиями по кабине чуть более крупным калибром. Зрелище жуткое, но экипаж не пострадал, а машина вернулась на базу сама. У вас, я знаю, в таком виде штурмовики бывает возвращаются.

И тут Сталин задал провокационный вопрос:

- А скажите, товарищ, Никитин. Не расточительно ли для советской экономики одновременно иметь ведомства и товарища Камова и товарища Миля?

- Без Камова нет Миля. И наоборот. Они хоть и конкуренты, но очень дополняют друг друга. Это совсем не то, что недешевая конкуренция Лавочкина, Поликарпова и Яковлева. Совсем другой характер взаимодействия. К тому же Камов будет производить несколько более специфичную технику. Но он... Он ученый, товарищ Сталин. Очень сильный ученый.

Сталину мой ответ явно понравился. Особенно упоминание дороговизны конкуренции ведущих авиаконструкторов этого времени. Он даже усмехнулся, дескать оценил иронию. И тут он задал вопрос, который я совсем не ожидал услышать:

- Скажите, товарищ Никитин, а когда эти вертолеты смогут сказать свое веское слово на поле боя? И сколько их для этого нужно?

- Если успеете сделать хотя бы десятка два-три, то уже 5 июля.

- Что вы имеете в виду, товарищ Никитин?

- Операцию "Цитадель", товарищ Сталин!

- Вы уверены, что два-три десятка вертолетов сумеют остановить две-три сотни танков?

- При помощи термобарических снарядов, что я передал вам год назад - да. В атаке у немецких танков не будет зенитного прикрытия, вертолетам ничего не помешает и погода в июле, отлично подходит для применения такого боеприпаса. 80 ракет на подвеске одной машины, выжигающих каждая приличную площадь, в т.ч. и объем внутри самих танков - очень серьезный аргумент.

- Какое значение имеет погода для этих боеприпасов?

- В сильный ветер и в дождь использование термобарических боеприпасов намного менее эффективно. Физика. Вашим экспертам это доложено. В июле 1943 года на Курско-Орловской дуге будет очень жарко и сухо.

Сталин еще раз обошел нашу машину. Подошел к Оле. Взял ее под локоток и спросил:

- Вы ведь та самая Ольга Александровна, которая была рядом с княгиней Гедройц?

- Так точно, товарищ Сталин. С 1917 года по ноябрь прошлого года.

- Скажите, история с Камнем - это не было мистификацией?

- Нет, товарищ Сталин. Камень существовал и показал свое действие с уже погибшей Мариной... Простите, с Мариной Леонардовной...

- Ничего страшного, я знаю, что вы были подруги. - Сталин снова внимательно посмотрел на Олю - Камень вы взорвали?

- Мы взорвали подземную келью. Что стало с камнем неизвестно.

Сталин кивнул благодарно и отошел. Посмотрел еще раз на вертолет. Подумал. Потом развернулся и вышел из ангара. Через пару минут послышался звук уезжающего Паккарда. Оля стояла ни жива ни мертва, я же глазами посмеивался. Это была моя не первая встреча с Вождем и свой трепет я уже давно переборол.

***

После отбытия Сталина все чуточку расслабились. Но оставшийся здесь Берия быстро вернул ситуацию в деловое русло. Оказывается, помимо Камова, Миля и Василевского, сюда прибыл и шеф НКАП - Шахурин. Раньше я его в лицо не знал, а теперь вот узнал, что присутствующий тут же мужчина с открытым крестьянским лицом и есть тот, кого в наше время можно было бы сравнить с Алексеем Миллером, шефом "Газпрома". И, помня историю с Десятовым и Рожкиным, предпочел не слишком с ним откровенничать и держался от него чуть в стороне. Не заразно, нет, но хотелось понаблюдать за этим человеком чуть больше со стороны. Держался он, надо справедливо сказать, абсолютно спокойно.

- Итак, товарищи! Первый вопрос к товарищу Никитину. Сколько двигателей сможет поставить ваша сторона?

- Если первый опыт пройдет нормально, то гарантированно в узлах не меньше двадцати комплектов в течение февраля месяца.

- Этого мало... - заметил Василевский.

- Александр Михайлович! Поставить мы наверняка сможем и сотню и две комплектов, но советская промышленность попросту не успеет сделать столько вертолетов к лету 43 года. Т.е. мы, с очень значительными для нас затратами энергии, завалим вам склады, а поставить эти движки будет не на что. Если ваша промышленность сумеет сделать хотя бы двадцать машин - уже прорыв.

- Это будут новые двигатели? - уточнил Берия.

- Не владею информацией, но думаю, что часть из них будет снята со списанных машин.

- Они работать-то будут? - снова спросил Берия.

- Разумеется! Ресурс их, конечно же, будет меньше, чем у наших новых, но солидно больше, чем ресурс новых авиадвигателей производимых у вас сейчас.

- За счет чего?

- Материалы, технологии, качество обработки деталей. Это все у нас намного выше, чем у вас.

- Вы так говорите, как будто мы тут лаптями щи хлебаем. - обиженно вставил Шахурин.

- Алексей Иванович! Это потомки и они знают наш опыт. Так и должно быть. - осадил Шахурина Берия.

- Знали бы вы, Алексей Иванович, какие потом советский авиапром самолеты выпускать будет... Там культура производства такая, что вам сегодня и присниться не может. - добавил я к словам Берии.

- Хм... Хороший термин "культура производства". - задумчиво произнес Берия. - Но мы не об этом! С комплектами двигателей разобрались. Что взамен потребует ваша сторона, товарищ Никитин?

- Что могут потребовать... нет... попросить ваши внуки и правнуки, товарищ Берия? Золото? Алмазы? Нам о них в нашей стране известно больше, чем вам. Деньги? Поверьте, что с ними тоже вопросов нет и наша Россия - одна из самых богатых стран мира. Победы мы просим. Вашей победы, деды!

Берия и Василевский буквально аж лучились от счастья с такого ответа. Они и так знали свою значимость в истории страны, но, когда об этом им говорит один из их потомков - дорогого стоит. Наверное, дороже всего, чем их же наградила страна. Однако, одна деталь не ускользнула от Василевского. Вот что значит начальник Главного штаба - замечает даже мелочи.

- Россия?

- Прошу прощения, Александр Михайлович! Конечно же, СССР. - не стал я педалировать тему развала Союза. - С детства, бабушка так всегда говорила про нашу страну и привык, понимаете ли...

Василевский удовлетворенно кивнул, а Берия недобро и быстро зыркнул на меня. Явно он знал о дальнейшей истории, которую я еще год назад доводил до Сталина. Камов и Миль, не посвященные в то, что будет происходить далее, особого внимания к моим оговорке и оправданию не проявили. А вот Шахурин посмотрел на меня скорее с насмешкой знатока ситуации, нежели удивился. Во всяком случае, его лицо явственно выразило эмоцию типа "ну ты давай там ври-ври нам, паяц, завирайся". И это мне не понравилось...

***

Вечером я снова имел сеанс связи с шефом, в смысле с подполковником Кимом.

- Рассказывай...

- Шахурин точно знает дальнейший ход истории.