– Сейчас они наблюдают за нами с Небес.

– А почему мы не видим их?

– Потому что они делом помогают, а не присутствием. Если бы мы их видели, то воспринимали бы чудо как нечто должное. А так это для нас божество небесное.

– А знаешь, бабушка, у меня секрет есть.

– У всех есть секреты, мой мальчик.

– И тебе не интересно знать мой?

– Захочешь – расскажешь.

Я не понял в тот момент, хочу ли я рассказывать, или нет. Не стал пока. Подумал, надо все-таки самому еще раз убедиться в существовании ангела-хранителя.

Еще какое-то время я мучился в догадках, где мой ангел-хранитель и как я могу его вернуть или дозваться. Но без результатов. Шло время. Я все меньше и меньше вспоминал об этой истории, пока не заболел.

– Вирус, – констатировал врач.

Я лежал с температурой, не мог есть, сил не было даже подняться с постели. Мама поругалась с начальником, так как тот очень не любил, когда я болею. Мама, конечно, тоже паникерша еще та – что бы со мной и бабушкой ни произошло, она сразу слезы льет. Причитает. Так вот, вирус этот оказался прилипчивый, все никак не проходил, а маме дали всего неделю больничного. Встал вопрос: оставить меня дома одного или положить в больницу, но я о-о-очень не хотел ложиться, так как толку ноль. Еще скучнее только будет. Тут и телевизор, и игрушки, и бабушка. В общем, уговаривал слезно. И – ура! – я остаюсь.

Обеденный сон очень полезен, говорит бабушка. А я и не спорю, поспать я люблю. Но мой сон прервал он. Я проснулся оттого, что что-то сжало мне грудь, как будто камень положили. Я открыл глаза, а он на мне стоит, смотрит. Пристально. Подозрительно.

– Опять ты, ура! Я ждал тебя, гномик, – я подскочил так, что он не смог удержаться и плюхнулся на попу рядом с кроватью.

– О нет-нет-нет-нет! Ты опять меня видишь? Угораздило же меня опять тебя вытянуть!

– Вытянуть?

– Ну да, я мог оказаться с нормальным, обычным человеком, а мне достаешься ты! С тобой одни проблемы. Печенье есть?

– Подожди, расскажи мне, кто кого вытягивает и почему я не должен тебя видеть?

– Слишком много вопросов, друг мой.

Но ангел-хранитель все мне рассказал. О Деревне ангелов, о их миссии, о том, что я не должен их видеть. Обо всем, и я так был благодарен этому вирусу! Из-за этой болезни мне стала известна тайна, о которой не знает ни один человек, кроме меня. Две пачки печенья и стакан молока творят чудеса.

– Следующий.

Якоб забрел в комнату и сел напротив комиссии.

– Опять вы, Якоб Иванович? Что на этот раз? Посмотрим, посмотрим. Вы опять ничего не делали и поедали запасы людей? Что скажете в свое оправдание?

– Ничего не скажу. Иногда лучше ничего не делать, чтобы не навредить. Дать идти своим ходом. Иммунитет, так сказать, пропустить вперед.

– Это уже ваш миллион какой-то выговор, у нас в архиве уже три полки только с вашими процессами. Скоро вам четвертую выделим. Исправляться будем?

– А что поделать, надо – выделяйте. Я своими методами поднимаю людей.

– Это не методы, а бездействие, лентяйство и тунеядство!

Вышел Якоб с очередным выговором с занесением в личное дело. По дороге ловил недовольные взгляды жителей, но он уже привык к такому отношению. Его недолюбливали, потому что он был всегда угрюм, недоброжелателен и вечно причитал. Не хотел ни с кем дружить и общаться. Был затворником. Он почти самый старый житель Деревни, старше был только Антон Антонович. Но и с ним не велось дружбы. Семью Якоб тоже не стал заводить, так как считал, что раз жизни нет на Земле, то и на Небесах не будет. А ОТДЕЛ ПО ЗАЩИТЕ ЛЮДЕЙ НА ЗЕМЛЕ, который сокращенно называли ОПЗЛНЗ, контролировал всю Небесную деревню, начиная с заселения ангелов, заканчивая их уходом на вечный покой. Сильно наказать Якоба не получалось, так как критичных нарушений у него не было, но постоянные выговоры настраивали всех против нашего старичка.

***

– Как я стал ангелом-хранителем? Да я и сам не знаю. Помню только, стою перед воротами, все в облаках, красиво было. Дай, думаю, зайду посмотреть. И все.

– А дальше то, что было?

– А дальше все подбежали – человечки маленькие, смешные, – я тогда еще не понял, что такой же стою перед ними. Спрашивают что-то обо мне, показывают свободные дома, кто-то даже предложил стать дедушкой ему. Мальчишка маленький, как ты примерно. А я не понял сразу ничего. Только позже разобрался, как эта система работает.

– А почему ты дедушкой не захотел стать?

– А зачем? Вот, например, в земной жизни я был мужем, даже дочка у меня была. А там уже не она. Напоминали бы мне о потерях моих.

– Ты помнишь свою жизнь на Земле?

– Помню что-то, но очень плохо. При оформлении на Небесах есть особая процедура по забвению. Заходишь в маленькую будку, как в душевую. На тебя распыляют пыльцу блестящую. Красиво так было. Но, выйдя, ты забываешь все, что было до. Кого я потерял? Или кто потерял меня?

Болел я, конечно, часто.

Когда стал старше, меня стали называть хулиганом, так как в школе иногда мог подраться.

– Это из-за недостатка внимания, плюс мальчик растет без отца, с бабушкой и мамой. О каком хорошем поведении может идти речь? – постоянно говорила маме директорша.

Ну а что моя мама? Стояла и слушала, кивала головой и краснела. А чего стыдиться? Откуда эта директорша вообще знает, что на меня влияет? Да моя мама лучшая, никакое мужское внимание нам с ней не нужно!

Признаюсь честно, я это все делал не просто так, а чтобы Якоб пришел. Не знаю, как он умудрялся вытаскивать только мои дела, но мы больше не могли друг без друга. Болтали обо всем на свете, ели печеньки и запивали молоком. Я как-то раз дал ему попробовать лимонад, но он феерично выплюнул его длинной струйкой прямо мне в лицо. Актерство – это точно его. Он лежал на полу, плевался и кривил лицо. Как будто это не лимонад, а яд. Мы сделали вывод, что все, кроме молока, для него на вкус как бензин.

– Опять подрался? Маму расстроил.

– Ага! Только расстроил ее не я, а директорша. Разговаривает с ней, как с маленькой девочкой. Ругает ее.

– Может, не стоит ее расстраивать драками? Ей с работы отпрашиваться приходится, начальника это злит.

– Это же тоже не моя вина, что начальник у нее такой. Его все злит. А обо мне кто-то в этой ситуации думает? С кем я должен общаться?

– Ну явно не со мной. Ты не злись, Карл, ты хороший парень. Но жить без травм гораздо правильнее. ОПЗЛНЗ и так догадывается, что что-то с тобой не так. Или со мной. Опять прислали приглашение.

– ОПЗЛНЗ? Это что такое вообще?

– Отдел по защите людей на Земле. Они следят за тем, как мы работаем. У твоей мамы – начальник, а у нас ОПЗЛНЗ.

После этого странного разговора мы долго не виделись с Якобом. Я побоялся, что его ОПЗЛНЗ действительно что-то заподозрит. Да и у мамы были серьезные проблемы на работе. Мне так было ее жалко, она часто плакала на кухне, когда вечерами после ужина мыла посуду.

– Бабушка, мама из-за нас несчастна?

– Нет, дорогой мой. Просто сейчас черная полоса в жизни.

– Ну как же так, мы же не виноваты, что такие…

Прямо комок в горле встал, не мог выговорить это слово. Мне не хотелось признавать, что мы немощные. Я заплакал. Слезы не останавливались. Про себя я пытался сосредоточиться, перестать плакать, но все напрасно. Я сдался и со всхлипываниями упал к бабушке на кровать.

С того разговора прошла целая вечность. Я взялся за ум, по словам моей класснухи. Так и хотелось ей сказать, что я и не терял его. Но это бесполезно, взрослые ничего не понимают. Только с бабушкой можно поговорить по душам. Я решил, что больше не буду доставлять маме хлопот. Стал лучше учиться, не хулиганить и нашел работу. Быть взрослым и работать так сложно.

После школы я шел домой, мы с бабушкой обедали, а потом, вместо того чтобы полежать и посмотреть мультики, приходилось зарабатывать деньги. Изначально планировалось отдавать их маме как компенсация за то, что она ухаживает за нами с бабушкой, но она не взяла их. Растрогалась и сказала, чтобы я копил на свою мечту. Только моя мечта не требовала денег, я хотел Якоба видеть почаще, но теперь я хороший мальчик, и он больше не появляется. Он рассказывал, что счастливым людям ангелы не нужны. Они и так достаточно сильны, чтобы жить без поддержки. Получается, что я стал счастливым. Это, конечно, хорошо, но не для меня.