А еще непонятно было – почему он спрашивает? Выходит так, будто я должен дать это самое согласие добровольно, а выбить он его не может. Значит ли это, что ментальное сканирование покруче полиграфа, и не способно ли оно причинить мне вред? В смысле, не только тем, что раскроет мою истинную личность.

– А с этим самым сканированием обязательно? – осторожно уточнил я. Так, чтобы не продемонстрировать своего невежества. А то вдруг тут все вокруг знают, что это за штука, и только я один не в курсе.

– Вот предупреждал же тебя, чтобы ты умника из себя не строил!

– Просто спросил!

– Нет, не обязательно. – с некоторым сожалением, которое он даже не пытался скрыть, произнес капитан. – Сам понимаешь, заставить тебя пройти эту процедуру я не могу. Вот был бы ты обвиняемым, тогда и вопрос бы не стоял. Но! – тут он со значением поднял палец. – этим бы ты мне здорово помог!

– Прости, но тогда нет. – сказал я.

– Глебов! – тут же возмутился Волков.

– А что сразу Глебов! Я не обвиняемый, тайн у меня никаких нет, и под сомнительную мозгодробилку залезать, у меня резонов нет! Я и так все, как на духу скажу, все что спросишь! Да и что ты про меня не знаешь-то? Твоя коллега меня за ручку водила несколько дней!

Как ни странно, но упоминание Хелены заставило капитана немного смутиться. Он сбавил напор, и уже вполне человеческим голосом произнес.

– Ты, Глебов, не держи зла на девушку. Она делала то, что должна. Как и все мы. Какой бы ты не было хороший парень, а угроза бесконтрольного выплеска на улицы города «препарата ЕМ» – это другой уровень.

– Да-да. Цель оправдывает средства, как говорил один исторический деятель.

Я просто изображал обиженного парня. Зла, при этом, на немку не держал. Но нужно же соотвествовать образу. Это взрослые люди, с багажом жизненного опыта за плечами, могут понять и простить. Молодости такие компромиссы чужды.

– Проехали, капитан. – буркнул я после недолгого молчания, за время которого кэгэбэшник буквально пробуравил меня взглядом насквозь. – Давай по протоколу. Началось все с того, что я принял «препарат ЕМ». Его мне предложил Кареев…

В следующие полчаса я рассказывал все, что со мной случилось. Не утаивал ничего, кроме того факта, что настоящий Глебов умер, а я занял его место. Капитан вел запись на диктофон, который подключил к своему настольному компьютеру, видимо, планируя потом взять с него расшифровку, и вбить ее в протокол опроса. Каково же было мое удивление, когда в завершение моего монолога, он положил на стол уже готовую распечатку.

Буквально минуту потратил на это – я же видел! Что-то там пару раз нажал, глазами текст на мониторе пробежал и вывел на печать! Как так?

Заметив мое удивление, Волков усмехнулся.

– Не видел еще такого? – произнес он, явно красуясь. – «Ожегов», третья версия. Тестирование уже прошла, но в открытый доступ пока не попала. Мгновенно распознает речь, сама знаки препинания расставляет, даже по интонации способна распознать состояние интервьюируемого.

Демонстрируя это, он показал ручкой на строку в протоколе, где значилось: «Опрашиваемый задумался на 6,3 секунды».

– Она – это кто? – глупо спросил я. – Ожегов же «он».

– Вот ты дубина, Глебов! – не обидно рассмеялся капитан. – Ожегов – нейросеть! Работает с аудиорядом, преобразуя его в текст. Очень удобная штука, нам совсем недавно «трешку» поставили. Не слышал, что ли? А, ну да! Ты же в армии был, а потом с Кареевым развлекался. Не до достижений в кибернетике было…

Я проморгался и выдал нейтральное «ну, да». Сам же переваривал услышанное. Нейросеть, способная внятно, в режиме реального времени, преобразовать живую человеческую речь в грамотно составленный текстовый документ. Сразу и со знаками препинаниями и даже с пометками о состоянии респондента. Далеко шагнула советская наука! И это, как следует из слов Волкова, третья версия. А первая и вторая, видать уже у всех по компам стоит?

Бегло пробежавшись по тексту протокола опроса, я обнаружил, что там отсутствует та часть, в которой я рассказывал о монстрах, напавших на нас с Карычем в Кутке. И про появление Зимы тоже не было ни слова.

– А… – начал было я, указывая на это несоответствие.

– Изъято. – со значением произнес капитан. – В том документе, который ты подпишешь, этого не будет. Другой ведомство, другой уровень.

– Так, а что за чудища-то были? Мутанты?

– И обсуждать это мы тоже не будем, Глебов! Вот вызовут тебя на разговор ребята из ККС, там, быть может, и расскажут. Но это, конечно, зависит от того, как ваша беседа закончится.

Я кивнул. Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял бы. А тут все понятно объяснили.

– Так, у меня к тебе вопросов больше нет. – проговорил Волков, убирая подписанные документы в папку.

– И я могу быть свободен?

– Ага, щас! – хохотнул капитан. – Побежал он уже домой! При самом хорошем раскладе, ты туда попадешь не раньше вечера. Да и то – я бы на это не ставил. Пошли, брат, на регистрацию и тестирование. Мне даже самому интересно – шестерка ты или семерка?

О чем он говорил, я уже понимал – благодаря Хелене. Девушка, еще когда я в бегах был, рассказала мне о советской классификации сверхов. Она тогда предположила, что я био (или вита) кинетик пятого или шестого ранга. Волков пошел еще дальше – гадал между шестым и седьмым уровнем. Видимо, такой вывод он сделал по результатам нашей с Корейцем схватки на пляже.

Далеко идти не пришлось. Даже здание не покидали. Капитан проводил меня до первого этажа и сдал на руки совершенно не примечательному человеку в гражданском костюме. Лет сорока, с залысинами – клерк чистой воды. Тот, не представляясь, попросил следовать за ним.

Мы спустились на цокольный уровень, где вошли в лифт, который понес нас еще ниже. Знал бы с какой скоростью движется кабина, мог бы попробовать подсчитать, на какую глубину мы спускались. Но движение почти не ощущалось, с равной вероятности мы могли и нестись, и ползти. Так что я быстро бросил это зряшное дело и расслабился.

Страха подземелий у меня никогда не было, хотя некоторые, в которых я побывал в прошлой жизни, и могли довести до фобий. ККС – мужик с залысинами ведь оттуда? – не стали бы мне вредить. Так что я расслабился и стал ждать.

Спуск длился двадцать одну секунду. Мы вышли из лифта в широкий коридор, стены которого были оббиты листовым металлом, и пошли по нему. Метров через двадцать свернули в один из боковых, и оказались перед дверью. За которой обнаружился большой спортивный зал. Почти, как школьный – брусья, шведская стенка, канат, козлы.

Но именно что «почти». Еще здесь имелось какое-то сложное электронное оборудование, центрифуга – меня же не в космос будут запускать? – и два человека. Сухонький старичок, лет семидесяти, с профессорской бородкой и старомодными очками на носу, и пышная барышня лет сорока, по всей вероятности, его ассистентка.

Агент ККС остался за дверью, а ученые уставились на меня с неподдельным любопытством.

– Меня зовут Карл Иванович Вавилов. – представился старичок. – И мы не родственники.

Я сперва не понял, к чему он это сказал, а потом вспомнил советского ученого-биолога и генетика Николая Вавилова, и сообразил, что моего собеседника, видимо, здорово утомили вопросами на тему родства с легендой.

– Моя помощница, Катенька. – махнул он рукой в сторону женщины, которой больше подошло бы имя Брунгильда. – Нас специально пригласили в этот милый городок. Мы будем оценивать ваш потенциал, молодой человек. Вы готовы?

Надо же – пригласили. Ну, оно и понятно. Вряд ли в курортном городе будет постоянно сидеть какой-нибудь дипломированный специалист по сверхам. Такого проще привезти на базу при необходимости.

– Эм. Да, вроде… Или надо завещание было написать?

Шутка не прошла. Меня пригласили к первому из приборов, попросив вложить руку по самое плечо в специальное отверстие.

– Забор крови, давление, плотность кожных покровов, костной структуры. – пояснил Вавилов. – Вы ведь у нас кинетик, Виктор?