Разумеется, это была лишь имитация. Маска, намертво приклеенная к лицу каждого более-менее эффективного политикана, к коим, без сомнения, относился и Некрасов.
– А сейчас вопросы от наших телезрителей, – сказал ведущий, и я обратила внимание на титры в нижней части экрана с номером телефона студии и заинтриговавшей меня надписью «прямой эфир».
Так уж и прямой?
– Можете задавать Олегу Вячеславовичу любые вопросы.
– В рамках законодательства, конечно, – с улыбкой добавил тот.
Какого черта, почему бы и нет?
Я убрала звук телевизора, чтобы не было эха от телефона, и набрала нужный номер. За все свои годы никогда не звонила ни на радио, ни на телевидение. Это было веление момента – из тех, что кажутся незначительными, но могут изменить всю жизнь.
Оператор быстро сообщил мне инструкции и отправил на ожидание. Вскоре я услышала голос ведущего передачи:
– Олег Вячеславович, наконец-то у нас звонок. Говорите, вы в эфире.
Я усилием воли подавила неизвестно откуда взявшееся волнение и сказала:
– Добрый вечер. Меня зовут Елизавета Иванова, я корреспондент журнала «Русский Иркутск». Но я родилась и выросла в Энске, который покинула пять лет назад. С тех пор прошло уже достаточно много времени, но родственников погибших 14 июля энсковичей до сих пор не удостоили нормальными объяснениями. Сколько еще можно все это скрывать? Зачем этим событиям был придан гриф секретности? Я понимаю, что вы не можете его снять, но мой вопрос заключается в следующем – что вы, как, возможно, будущий депутат Иркутской областной думы, планируете сделать для раскрытия истины? Спасибо.
Я выключила трубку и вернула телевизору звук. Внутри все кипело и дрожало. Не хотела общаться по этому вопросу ни с ведущим, ни с депутатом. Уже одно то, что мой вопрос прозвучал по телевизору, было весьма неплохо. Я очень волновалась перед ответом, хотя и понимала, что ничего сверхъестественного не услышу.
– Елизавета? Вы все еще с нами? – спросил ведущий и, не получив ответа, обратился к собеседнику: – К сожалению, она повесила трубку.
– Жаль. Я не боюсь острых вопросов и готов к диалогу.
– Ответьте нашей зрительнице хотя бы заочно.
– С удовольствием. Для начала хочу сказать, что являюсь регулярным читателям «Русского Иркутска» и в некотором роде знаком с Елизаветой по ее материалам. Несмотря на то, что она лишь недавно вошла в коллектив издания, ее статьи довольно заметны. Она подкупает искренностью. Чувствуется, что у нее душа болит, вот и этот вопрос такой. В Иркутске Энск больная тема, я с этим столкнулся. Как будто город прокаженных.
– Вы же знаете, ходят разные слухи…
Надежда на то, что я получу ответ на свой вопрос, таяла с каждой секундой. Некрасов ответил ведущему:
– Подождите. Слухи ходят не без причины. Сухая статистика говорит нам о том, что после двенадцатого года и до настоящего момента ежегодный рост насильственных преступлений и психических заболеваний в городе Энске составляет от 10 до 20 процентов, несмотря на убыль населения. Если вы этого не чувствуете, это не значит, что этого нет. Сегодня мы видим, что на данную ситуацию обратило внимание государство, есть подвижки к улучшению ситуации с Энском. Там живут наши сограждане, наши люди. С ними случилась большая беда, и нужно не отворачиваться от них, а помочь. Ну и если цинично, простите – это второй по величине город области. Если ситуацию не исправить, вся область это почувствует. Так что обывателям не стоит отворачиваться от проблем Энска. Хорошо, что какие-то шаги все-таки делаются.
Все понятно. Ну ничего, я и не рассчитывала на многое. Депутат Некрасов меня не удивил. Я потянулась за пультом.
– Вы имеете в виду, открытие сети реабилитационных психологических центров? – спросил ведущий. – Расскажите об этом нашим зрителям.
– Хорошо. Тем более, я входил в депутатскую рабочую группу по этому вопросу. Это национальный проект, финансируемый из государственного бюджета, для преодоления последствий тех страшных событий… – он печально вздохнул. – Так, подождите.
Я уже собиралась выключить телевизор, но вместо этого добавила на пульте немного громкости. Неужели?
– Вы знаете, это уже мой рефлекс как политика, – сказал Некрасов. – Кажется, я уже дорос до уровня, когда могу профессионально замылить любую тему. Еще и вы мне помогаете, отвлекаете внимание людей. Пару минут назад мне был задан конкретный вопрос, и я чуть сам о нем не забыл. Вообще, со мной такое нечасто бывает. Но вопрос, признаюсь, тяжелый, неуютный. Я бы предпочел бесконечно рассказывать о том, сколько фасадов и километров дорог было отремонтировано в моем районе, скольким людям была оказана юридическая помощь, сколько запросов в прокуратуру было направлено по заявлениям граждан, и какой получен результат. Все депутаты такие. А про Энск говорить… Я приношу извинения уважаемой Елизавете, но на тяжелый вопрос будет тяжелый ответ. Не могу дать вам никаких обещаний по вопросу раскрытия истины. Энским событиям лета двенадцатого года не просто придан гриф секретности, это сведения особой важности. Такого рода информацию не станут обнародовать ради успокоения родственников погибших. Я бессилен вам помочь, и более высокий пост ничего в этом плане не изменит. Могу посоветовать вам обратиться, в установленном порядке, в соответствующее учреждение с целью оформления допуска, но вы, скорее всего, так уже сделали и получили отказ.
Он пожал плечами, показывая, что ему искренне жаль. Как ни странно, ответ Некрасова меня вполне удовлетворял. Я и сама устала биться в эту стену.
– У нас пока нет новых звонков?
– К сожалению, нет. Граждане, не бойтесь, – как-то беспомощно попросил ведущий.
Похоже, я оказалась их единственным зрителем сегодня. Кто вообще смотрит сейчас телевизор, тем более местное телевидение.
– Раз так, я бы хотел дополнительно обратиться к Елизавете Ивановой – если у нее будет желание или служебная необходимость взять у меня интервью, я с удовольствием отвечу на все ее вопросы, сколь угодно неприятные. Можете не спешить, продумайте, что будете спрашивать. Предложение бессрочное.
– Отлично, у нас есть новый звонок, – обрадовано воскликнул ведущий. – Говорите, вы в эфире.
Далее последовала жалоба какой-то бабушки на управляющую компанию – никак не могут заменить старый проржавевший мусорный контейнер во дворе. Прозвучали толковые встречные вопросы Некрасова – это его стихия. Уточнил, разъяснил, предложил шаги по решению проблемы. Как рыба в воде.
Так и должно быть. Он местный депутат, для этого и выбирали.
В Иркутске всем плевать на проблемы Энска, на эту боль, на эту память. Увы, но плевать уже многим и в Энске. Жизнь продолжается, да?
По крайней мере, до пятницы, когда выйдет моя статья. Надеюсь, хоть кто-нибудь проснется.
Я снова убавила звук до легкого фона, но вернуться к работе не удалось. Статья в основной своей части была готова, оставалось проверить, выровнять стилистически, сократить излишний текст – есть у меня грешок, наливаю слишком много «воды», но стараюсь исправиться.
Пальцы без движения висели над клавиатурой. Затем постучали об стол. Мой пустой взгляд никак не мог уцепиться за строки и начать вникать в написанное. Никак не могла отвлечься от посторонних мыслей.
У меня на этой неделе так много событий. Я помогаю полиции ловить серийного убийцу. Громко сказано, конечно, моя помощь ничего не решает, я не дура. Но все равно было приятно. Прихвастну своему младшему сыну, когда вернусь в Иркутск. Разумеется, без подробностей, но покажу себя героиней. Не для себя – я просто хочу увидеть лучистый восторг в его наивных глазах.
Ещё депутат позвал на интервью. Выложим в интернет, у журнала есть свой канал, и даже какие-то просмотры. Новый формат СМИ – вскоре даже телевизор начнет жить своей жизнью, выходя в интернет вместо приема телеэфира, а профессиональные студии будут конкурировать с бесчисленной армией различных обзорщиков и блогеров – и не факт, что выиграют конкуренцию. Если мое интервью будет достаточно профессиональным и соберет большое количество просмотров, ко мне будут обращаться и более серьезные люди. «Острые вопросы с Елизаветой Ивановой». Боже, как пошло это звучит… Нет, ну его, этот интернет, лучше пусть будет журнал, как в старые добрые.
