— Почему нельзя, никто не спрашивал, вот я и не говорила. Много уже лет прошло, но память у меня не покрылась налётом, как бы ни желали Рукор с Мироной. Может, говорили тебе Игнат, что не тутошные мы, что моя семья, что Рукор с Мироной.

— Родители говорили, что перед войной вы приехали, вначале ваша семья, а потом вроде Рукор, а когда появилась Мирона, мои и не помнят.

— Да, первые мы приехали, отцу этот участок земли достался за его работу. Король, тогда ещё Филорон третий у власти был, он и даровал нам эти земли.

— А за что?

— Отец мой был магом камня, сильный был маг. Вот он со своими друзьями-то и построил стену-крепость, что защищает нас от проклятой пустоши.

— Великий Мрогор — ваш отец, тётя Лукерья?

— Он, вот и приехали мы сюда, и дом этот отец построил сам, Ульяна-то, сестра моя, почти сразу поступила в академию, тут и пожить не успела, а я девчонка совсем была. Сестра-то у меня сильная была магиня, огонь. На боевом курсе училась. Вот где-то на втором или третьем курсе они как раз на практике были, когда прорыв случился, а они с ребятами и куратором за стеной. Зачем они вышли, я то и не знаю, только знаю, что Ульяна тогда, почитай, чуть не перегорела. Она одна огненную стену держала, не подпуская монстров к своим и, соответственно, к воротам. Вот за этот подвиг и одарил её король, как и отца, землёй, вон рядом с моим участком.

— Это вдовий особняк где стоит? — спросил Игнат.

— Да, этот особняк и земля по размеру, как наша, и была дарована Уле. Мы очень гордились сестрой, а через два года она привезла из академии мужа, Рукора. Они только обошли очаг, и пару месяцев не прошло, а тут война и забрали всех сильных магов, да и вообще всех мужчин, кто подходил под призыв, сам помнишь историю, Игнат.

— Помню, отец тоже воевал, я-то после войны как раз рождённый.

— Знаю, так вот там-то и пропала Ульяна, на войне этой проклятой, нам сообщили, когда война уже окончилась, года через три где-то. Отец вернулся, да только тенью от себя, почти перегорел он на войне, из сильного в слабого, а как узнал, что Уля пропала, так совсем сгорел за три года. Мама тоже долго не прожила, ушла за отцом. Ну, не о том разговор-то, а о Рукоре и Мироне. Рукор привёз Мирону в последний год войны. Он в лечебницу попал, раненный, а эта там лекаркой работала, вот и закрутили они любовь. Отец сильно бушевал, да только пока он муж Ули, из дома-то выгнать не могли. Это потом, когда нам сообщили, что Ульяна пропала, к нам приехал законник и сообщил, что перед тем, как на фронт-то пойти, сестра завещание написала и всё отписала на меня. А мужу оставила какую-то сумму денег. Вот тогда-то мы с отцом и выкинули их с земли, а уехать они не могли. Точнее, Рукор не мог, у нас же по закону муж или жена не могут вступить в брак, пока не пройдёт сто лет с момента пропажи супруга, если тот маг, или если глава семьи со стороны супруги благословит второй брак. Вот и терпим друг друга теперь. Я на себя грех благословения не возьму, а вдруг Ульяна вернётся? Вот пускай сама и разбирается со своим благоверным.

— Ну да, теперь понятна причина, но только это вам надо на них обиду держать, а им голову лишний раз не поднимать, — возмутился Игнат.

— Да бог им судья, я и думать о них не сильно желаю. Просто за сестру обидно. Выходит, он её предал, когда ещё она жива была. А вдруг он ей додумался тогда написать про Мирону? Это могло выбить сестру из колеи, и это послужило или её гибели, или причине, почему она пропала и почему не возвращается.

— Да, причин много, но прости, что потревожили твои воспоминания, тёть Лукерья, — обняла я женщину.

— Да я и не забываю, да и как забыть, коли вон они, живое напоминание, ходят перед глазами.

Посидев ещё, Игнат собрался домой, мы с Лушей отрезали ему торт и дали с собой, вечером с женой чай попьёт. Распрощавшись до завтра, он отправился домой, а мы с Лушей в огород: надо планировать, что куда и где будет. Я захватила и семена.

— Так вот, тут грядки я своих овощей сделаю, чтоб не перемешались с твоими. А вот тут и начнём гряды для твоего богатства. Рассказывай, что как растёт, что много нужно, а что и гряды хватит, — сказала Луша.

Я доставала пакетики, и мы распределяли, куда и сколько, закончив с семенами, мы сегодня уже высадили рассаду овощей, остались только цветы.

— Значит, нужны горшки или клумбы?! Ну, тут тоже не проблема, завтра схожу к другу, он гончар, закажу ему вазоны, в них и посадим цветы твои.

— Только давайте я сегодня для вот этих вдоль веранды вскопаю, там и нити натянем, там им и расти.

Мы перешли к крыльцу дома и там я, взяв лопату, быстренько вскопала нужные нам участки, потом сделали бордюр из камня и сразу же высадили вьюнки. Осталось придумать по чему они тянуться будут. Но тут у меня Луша молодец, она притащила старую рыболовную сеть, и мы натянули её на жерди, вбили в землю, даже так уже хорошо смотрится, а что будет, когда вьюны всё покроют зеленью и цветами?

Домой почти заползли, в одной из комнат, что я ещё не видела, оказалась мойня, а по-простому ванная с туалетом, мы с Лушей по переменке помылись и упали ужинать, у нас осталось мясо с салатом с обеда.

— Ванная — это хорошо, но сейчас бы баньку, — сказала я.

— Слышала такое слово, вроде в Горском королевстве есть такие, но говорят, не всем нравится так мыться. Вроде там сажа кругом, да и дверь маленькая.

— Так это бани по-чёрному, а я про другую говорю, она называется белая.

— И что, ты знаешь, как она делается?

— Можно вспомнить, я, когда в деревне у своей соседки тёти Ани, гостила, ходила в баню.

— Вот и вспоминай, вон у тебя сколько сворки* от семян останется, рисуй.

— Что такое сворки? — спросила я.

— Так вон, во что твои семена упакованы, мешочки которые, точнее, из чего мешочки сделаны.

— Бумага что ли? А у вас что, дефицит она, эта ваша сворка?

— У богатеев есть, куда уж нам до них, а простые вон кору с лушцы* используют. Вот смотри, — и она достала мне неровный лист бумаги, серого цвета, но при рассмотрении я поняла, что это кора, обычная кора дерева.

— Но она, если после написания не обработать в кислоте, просто рассыплется, — и она достала бутыль. Я аккуратно понюхала и поняла — это уксус, — вот эту кислоту разводить, и потом мочишь тряпицу, хорошо отжимаешь и поверх кладёшь, а сверху уже плашку вот эту, и всё, через некоторое время можно и убирать всё, теперь будет храниться долго, если огонь не съест.

— Но зачем такая сложность? Раз уже есть сворка, почему её не сделать доступной?

— А мне-то почём знать? Ладно, давай уберём всё, и ложиться будем, завтра рано вставать.

— Давайте, если честно, устала, хоть и дел мало сделала. Видно, адаптация под мир идёт.

— Вот и я про то, ты ж, как после болезни, слабая ещё. А про баню не забудь, напиши всё, посмотрим. Денег хватит, у меня накопления есть, что их хранить.

Мы разошлись по комнатам, быстро переоделась в ночнушку, что дала мне Луша, взяла ежедневник и решила с баней не тянуть. Нарисовала баню, как у тёти Ани, подумала и нарисовала и сауну, в которую ходила, когда ходили на день рождения Галины с работы, она снимала тогда домик за городом, так вот там как раз и была баня-сауна.

Но сил всё толком прорисовать не хватило, уснула.

Утром услышала, как встала Луша, всё-таки это не сон, я действительно в другом мире. Встала, сходила умылась и отправилась помогать Луше с завтраком. Убрав со стола, я сразу решила приготовить нам кушать, чтоб потом не отвлекаться на готовку.

Мудрить не стала и, нарезав всё для рагу, сложила в котелок и поставила в духовку, Луша, сказала, что накидает каких-то вархов*, и огонь будет гореть долго. Я нарезала нам салат, что вчера готовила, и пока хватит. Только завела ещё тесто на булочки, вечером настряпаю.

Начинкой попробую использовать рыжки, яйцо с луком и мясо, кроки уже размораживается. На всё потратила час, можно идти к Луше, она уже в огороде была, с ней был Игнат.