— С Ирганом?

— Он мой секретарь и законник. Он три дня как отправился в столицу, подготовить к нашему приезду мой столичный особняк. Мы остановимся там, и поживёшь, пока оформляем регистрацию и поступление. Так же я просил его кое-что узнать по поводу твоего проживания на территории академии.

— А что, с проживанием могут быть проблемы?

— Нет, там всем предоставляют комнаты, точнее кровать. Но я тут вспомнил, что когда я учился, как раз было перемещение. И когда девушка прибыла в академию, ей были предоставлены комнаты в королевском крыле. Нам было любопытно, и мы узнали, что оказывается, всем перемещенцам предоставляются апартаменты. В них входят две спальни, личные гостиная, уборная, мойная и кухня. Все оборудовано.

— А зачем две спальни? — удивилась я.

— Раньше перемещенцев было больше, а лет семьдесят назад с Земли был просто поток.

— Великая Отечественная война была на Земле, там страшно, говорят, было.

— Да, в основном военные были, но и простые прибывали. Так вот вас, перемещенцев, положено селить именно в королевском крыле, так как все вы сильные маги и, значит, равные по силе королевской семье.

— Значит, буду жить одна? — подвила итог.

— После заселения ты можешь выбрать себе соседку, а можешь и одна жить, там уже решать тебе.

— Ладно, разберёмся. И спасибо за заботу.

— Да брось, мне приятно заботиться о тебе, я снова начал жить, — улыбнулся он.

— Альберт, я понимаю, не моё дело, но что у тебя случилось? Не хочешь, не говори, не обижусь.

— Да не секрет это, просто как-то не кричу на всех углах об этом. Тут всё банально: мой отец соблазнил мою жену, и они решили сбежать. Но корабль, на котором они поплыли, потерпел крушение, спаслось несколько всего человек. Отец с Аглаей погибли, но моя сестра осталась жива.

— У тебя есть сестра?

— Как было сказано в письме от Аглаи, то да, сестра. Малышке сейчас всего тринадцать лет, она дома с няньками. Я до года считал, что я её отец.

— А что-то поменялось в твоих чувствах к ней после того, как ты узнал о том, что она не дочь, а сестра?

— Нет, я как любил её, так и люблю.

— А сам кем бы ты хотел быть ей? Может, не стоит девочке знать, что она нагулянная дочь?

— Она для меня дочь, но ты считаешь, ей не стоит знать о том, что не я её отец?

— Знаешь, пока нет. Но думаю, когда она вырастет, тебе надо будет с ней поговорить и всё рассказать. Она сама решит, что и как ей лучше.

— Возможно. Спасибо, Надежда, за то, что не осудила и не кинулась в жалость.

— Альберт, а повода нет. Осуждать за что? За то, что отец у тебя оказался подлецом и похотливым козлом? Так не твоя вина. С другой стороны, если и дитё родили, и в конце концов сбежать решили вместе, чтоб видимо открыто быть вместе, значит, не простая это похоть была. Им просто надо было поговорить с тобой, я узнала тебя за эти месяцы, и уверена, что ты бы отпустил, и тогда бы они остались, возможно, живы.

— Ты права, я думал над этим. Да, вначале я поругался бы, но держать Агнию не стал бы. Не общался бы, да и обиду, возможно, держал, но её отпустил.

— Вот и я о том. Теперь, жалость? Она есть, но не такая, чтоб пожалеть тебя из-за того, что отец увёл жену у тебя. Значит, не твоя женщина это была, и надо благодарить богов, что не дали погибнуть малышке. А вот за потерю отца, а девочку за потерю мамы и как бы дедушки пожалею, но тут такая естественная жалость. Она, как у всех людей, когда они слышат, что кто-то потерял близких.

— Ты уверена, что ты не старше?

— Я из детдома, — улыбнулась я, — там, знаешь, какие истории у детей, твоя так, мелочь.

— Да я, если честно, до сих пор в шоке. У нас нет сирот, детей разбирают родственники или знакомые.

— Это кажется мне хорошо, но знаешь, есть у нас на земле сказка, «Золушка» называется, так вот в ней смысл для сирот такой: не всегда в семье сладко.

— Почему?

Я и рассказала эту сказку ему.

— Думаешь и у нас такое может быть?

— Может, и так, и намного страшнее, и менее жестоко. Люди и их натуры везде одни.

— Знаешь, ты права, если задуматься, то и я подхожу под мачеху!

— Почему?

— Нет, я не заставляю Мариану работать, боги упасите, но я почти с ней не общаюсь.

— Ты прав, и раз понял, меняйся. Вон, отправь одного из всадников в поместье, пусть няньки-гувернантки собираются потихоньку, а девочку этот всадник привезёт к нам. Только надо пару вещей сменных, это он пусть самой девочке шепнет.

Граф тут же подхватил идею и отправил за девочкой, они нас догнали через пару часов.

— Папа!!! — радостным колокольчиком закричала девчушка.

— Доченька, ну что, готова к приключениям?

— Дааа!!! Меня Лион у нянек похитил, как настоящую принцессу, — смеялась она.

— Ты и есть моя принцесса, — обнял девочку граф, как же приятно смотреть, — а сейчас познакомься, это наш друг и перемещенка, Надежда.

— Доброе утро, леди Надежда — сделала книксен малышка.

— Можно просто Надя и без церемоний. И мне приятно познакомиться с тобой, Мариана. Ну что, будем дружить? — улыбнулась ей.

— Да, — сиял ребёнок.

— Ваша светлость, тут такое дело, в общем я Вас малость подставил перед няньками, — покаялся Лион. — Но я же понимал, что эти клыхи* начнут носиться, как оглашенные, и сборы могут затянуться на часы. А мне с маленькой графиней потом пришлось бы очень долго вас догонять, а она ещё мала. В общем, я попросил свою жену собрать вещи графини, чтоб хватило на походную поездку, и подхватил вот мешок и графиню, да ускакал догонять вас.

— Ну, правильно, я тебе почти так и сказал сделать, а няньки пусть спокойно едут следом, — пожал плечами Альберт.

Мы продолжили путешествие. Да, с подвижной девочкой было и утомительно, и весело. Граф, действительно, мало времени проводил с дочкой, и сейчас было весело смотреть порой на то, как он в растерянности смотрит на меня.

Тогда уже я начинала спасать графа, так как я мало того, что ребёнок ещё советской России, так ещё и детдомовка. Мы там были не разбалованы гаджетами да импортными игрушками, что-то было, конечно, но сколько там: пять кукол на тридцать девочек младшего возраста и десять машинок на сорок пацанов, — а чем-то нас занимать надо было. Вот наши нянечки и воспитатели и были оригиналами по выдумкам, и сейчас их опыт я и применяла с Марианой.

Кстати, могу с уверенностью сказать, что нам, тем ребятам, кто попадал в наш детдом, повезло. Ну, хотя бы тем, кто был в период, когда там была директрисой наша мама Фима и её команда. Они нас любили, как не правдоподобно это звучит. К нам приходили работать одинокие, только таких принимала Фима, и они нам отдавали всю свою любовь. Я, если честно, пока учиться не поступила и не знала, что нас могут жалеть, и что не всем так повезло с детскими домами.

Так вот я сейчас вспоминаю всё, чему нас учили мои няни. И глухой телефон, и булавочка, и съедобное — не съедобное, мяч сшила, просто сделав шар из одной из нижних юбок. Остановились мы на ночлег около речки и леса, и пока мужчины ставили лагерь, мы с Марианой приготовили ужин. Девочка очень любопытная и, как губка, впитывает новые знания. На следующий день я решила поучить девочку шитью. Да, я не швея, как уже говорила, но стежки делать умею, а девочка и того не знает.

До обеда мы учились шить. Ну, как учились? Я показывала, она смотрела и пробовала, но ей это очень нравилось, она просто светилась вся.

— Альберт, а почему девочку не научили шитью, вышивке? У нас в исторических книгах описывают, что такое занятие было именно для девушек и женщин высшего общества, как и рисование.

— Не знаю, Надежда. Я мало понимаю, чему учат девочек, для этого и нанял нянек и гувернанток, но вижу, плачу я им зря. Мариана ничего не умеет, и ладно бы не тянулась, но я же вижу, что она явно жаждет узнать новое и научиться. Прибуду в столицу, приглашу свою тётку, она посмотрит, что Мариана умеет и к чему тянется, таких учителей и найму ей.