Люди, живущие в этих глухих деревушках и лесных общинах, почему-то считают, что любой посещающий их иностранец обязательно врач. Действительно, путешественнику нужно обладать некоторыми медицинскими познаниями и навыками по оказанию первой помощи, ибо в диких местностях во всем приходится полагаться на самого себя. Поэтому там, где нет настоящих специалистов, на тебя смотрят как на доктора. Многие проникшие сюда миссионеры — квалифицированные врачи-практики. По приходе в какое-нибудь селение путника почти всегда просят осмотреть больного. Так было и со мной в Пате.
Одна живущая здесь женщина очень страдала от сильного нагноения на руке, и ее семья попросила меня вскрыть нарыв. Костин держал голову и руку больной, завернув их в одеяло, Мэнли присматривал за ногами и передавал инструменты, а я, не обращая внимания на ее приглушенные стоны, резал. Операция прошла успешно. На следующий день полная признательности женщина пришла ко мне и спросила, сколько она должна заплатить. Ее удивлению не было предела, когда она узнала, что никакого вознаграждения не требуется, — эти люди не привыкли принимать услугу или любезность без того, чтобы за это не запросили совершенно непомерную плату. Ее сын сказал, что отблагодарит меня хотя бы тем, что откроет мне местонахождение найденного им золотого рудника.
В старинных перуанских документах провинции Чаркас этот рудник описывается как исключительно богатый. Его местонахождение было утрачено после того, как в 1780 году касик Тунгасуки Хосе Габриэль Тупак Амару поднял индейцев на восстание против испанского владычества, и все рудники к востоку от Кордильер были засекречены, а тропы, ведущие к ним, разрушены.
Открывший мне свой секрет молодой человек рассказал, что однажды, возвращаясь с местной ярмарки и желая избежать трудностей перехода с вьючными животными на особенно тяжелом участке тропы, он срезал путь и пошел вдоль ручья (он мне его указал). Внезапно он и два индейца, которые шли с ним, увидели несколько небольших отверстий, проделанных в склоне горы. Заросшие травою кучи руды, сложенные перед отверстиями, свидетельствовали о том, что здесь были разработки древнего рудника. Они вошли в один из туннелей и нашли там заржавленные инструменты и литейные формы, в которые выливалось расплавленное золото. Мне так и не удалось выкроить время, чтобы самому побывать в этом месте, и похоже на то, что оно до сих пор никем не тронуто.
Хотя в начале колонизации все существующие копи были детально описаны, местонахождение многих из них впоследствии было утрачено, и лишь очень немногие удалось снова обнаружить. Индейцы знают, где они находятся, но хранят тайну, и ничто не может заставить их выдать ее, разве только благодарность за добрую услугу. В жестокие давние времена даже пытки не могли сломить их. Насколько преуспевали в этом смысле беспринципные священники, пользуясь оружием суеверия и устрашения, — не могу сказать; но мне кажется, что коренные жители все еще питают гораздо больше уважения к своим древним богам, чем к христианскому аду.
Предание гласит, что индейцы насыпали высокий холм над входом в сказочно богатые копи Сунчули. Огромный рудник Сан-Хуан-де-Оро также до сих пор не обнаружен. Он расположен где-то около 13°15' южной широты, между излучинами Инамбари и Тамбопаты. Для того чтобы оценить его возможные запасы руды, можно взять мерилом рудник Олья-де-Оро, расположенный на восточных склонах Ильимани, близ Ла-Паса.
Энергичный американский горный инженер и золотоискатель Дэвид Брикер прослышал о руднике Олья-де-Оро и отправился на его розыски. После долгих и трудных поисков он наткнулся на место, где благодаря незначительному обвалу в скале открылось отверстие; американец вполз внутрь на животе и понял, что находится в штольне рудника, где имеется не менее двадцати восьми
подземных галерей. Рудник стали разрабатывать, и счастливый открыватель разбогател, так как выход золота из руды превышал пятьдесят унций на тонну.
Существуют различные мнения о том, откуда инки добыли те огромные количества золота и серебра, которыми они владели к моменту испанского завоевания. Многие считают, что эти сокровища накоплены за многие сотни лет путем промывания золотого песка в реках; другие думают, что они добыты в исключительно богатых рудниках и что эти редкие в других местах земного шара металлы использовались инками так широко потому, что давались им в руки легко и в изобилии. Я склонен придерживаться последнего мнения. Цену золота и серебра в Южной Америке искусственно подняли испанские конкистадоры; до их прихода достоинством этих металлов считалась легкость их обработки и красота. Серебро в Перу и поныне не считается редким металлом.
Мой успех в качестве хирурга привлек ко мне нового пациента — жену коррехидора, у которой, насколько я мог понять, была какая-то внутренняя опухоль, а может быть, и рак. Ее муж просил меня оперировать ее, но ввиду ограниченности своих познаний я не осмелился на это, боясь, что если она впоследствии умрет, буду за нее в ответе. Случилось так, что она действительно умерла три дня спустя, и я часто задаю себе вопрос, прав ли я был, отказав коррехидору в его просьбе.
Из Паты мы перебрались в Санта-Крус — другую покинутую деревню. Правда, здесь основанием для ухода жителей была странная болезнь, которая появилась тут пять лет назад. Она начиналась с кровавой рвоты, а кончалась высокой температурой и смертью. Деревня располагалась в центре удобной для разведения кофе области, фруктов было сколько угодно, но повсюду водились гремучие змеи, представлявшие постоянную опасность.
Мы устроились в портале церкви, которая казалась слишком великолепной для такого захудалого места. Несколько оставшихся жителей, при всей своей ужасающей бедности, приняли нас с обычным радушием. Мы, несомненно, были лучше снабжены продуктами, чем они, и, кроме того, были здесь чужими, иностранцами, но тем не менее эти бедные неграмотные чоло готовы были отдать последнее во имя гостеприимства. Этот прекрасный обычай вырождается в том обществе, которое нам угодно называть цивилизованным, но составляет неотъемлемую черту примитивных, отсталых народов, которых мы обычно считаем ниже себя по уровню развития. Гостеприимство, безусловно, одна из фундаментальных добродетелей, на которых зиждется подлинное благородство человеческого характера, и нельзя смотреть сверху вниз на тех, кто обладает этим качеством.
Мы угостили местных детишек шоколадом и печеньем, спасли одного из них от гремучей змеи и были счастливы, что хоть этим смогли отблагодарить жителей деревни за их доброту. Между прочим, один англичанин в Аполо рассказывал мне, что здесь, в Санта-Крусе, была убита гремучая змея длиной в семь футов и что у нее было сорок два гремучих кольца на хвосте — то есть, насколько мне известно, на двадцать больше, чем достоверно засвидетельствовано! Они здесь так многочисленны, что делают опасным сбор кофе, а местный кофе пользуется большим спросом, эксперты считают его наилучшим.
Следующая наша остановка была в Аполо. Когда-то это был центр густо заселенного индейцами края, и после конкисты здесь была учреждена первая лесная миссия старого Перу. Аполо лежит посреди весьма плодородной равнины, но, несмотря на это, около пятисот его обитателей жили в страшной грязи и нищете и, казалось, вообще ничем не были заняты. Питьевую воду брали из загаженного ручья ниже того места, где жители сваливали в ручей отбросы и стирали свое грязное белье. Не мудрено, что болезни были здесь обычным явлением.
В городке работала боливийская медицинская комиссия, проверявшая эффективность препарата «606» для лечения ужасной болезни эспундии, или делийского фурункулеза. Прослышав об этом, больные приходили в Аполо за мили окрест; целая улица была запружена жертвами эспундии, чьи лица в некоторых случаях были полностью изъедены болезнью. Обычно полагают, что болезнь вызывает укус мухи, зараженной каким-либо лесным животным, подобно тому как муха табуна, заражаясь от капибар, вызывает болезнь mal de cedera и чуму у лошадей и рогатого скота. Однако этим нельзя объяснить распространенность той же болезни в горах на высоте более 10 000 футов, где она называется ута, так как лесная муха не может жить в высокогорных местах с резким климатом.
