Мужчина понял, что шар залетел в зал для наблюдений, по ореолу, видневшемуся над столами. Сфера тоже заметила его, она мгновенно переметнулась через трибуну и зависла практически над сто одиннадцатым.

Не зная что делать, мужчина схватил одно из лежащих рядом с ним тел и бросил в сферу, сам не понимая, как у него на это хватило сил. Тот, кто казался трупом, тихо вскрикнул в руках существа. Постаравшись отбиться, уборщик задел панель управления на трибуне, и музыка затихла.

Существо вцепилось в человека, обволакивая его огнем, высасывая из него все соки. Пока огонь вытягивал кровь жертвы, сто одиннадцатый резво выскочил из-под него и что есть мочи побежал к двери. Но шар вновь заинтересовался им, отбросив в сторону почти истощавшую жертву, и быстро перекрыл путь к отступлению. Тогда сто одиннадцатый отступил к окну, больно ударившись спиной о матовое стекло. Удар раздался глухим гулом по всей поверхности бронестекла.

И тут человек понял, что по ту сторону прозрачной стены находится что-то еще, что-то большое. Он мельком обернулся и с трудом сквозь запачканное окно увидел, как в его сторону катится нечто огромное, напоминающее котел.

Удар сотряс весь зал, но мужчина устоял. Огненный шар, словно испугавшись, отлетел в сторону от стекла, а когда последовал последующий удар ‑ вовсе взмыл над трибуной, превратившись в пылающее колесо, что угрожающе вертелось в воздухе.

Сто одиннадцатый понял, что это его последний шанс, поскольку огромные трещины стали расползаться по стеклу, и скорее всего оно не выдержит еще одного удара.

Мужчина воспользовался замешательством сферы и быстро достиг двери, затем выбежал в коридор и не оглядывался даже тогда, когда позади послышался шум дождя из осколков разбитого бронестекла и смех, напоминающий собой гоготание какой-то маниакальной старухи:

‑ Ичот зарни! Тэ гостя здесь! Тэ восьом для моих гостей! Тэ разочаровал бабунь!

Теперь сто одиннадцатый четко следовал указаниям голоса. Полное безразличие к своей судьбе уступило лишь частичному. Мужчина миновал уже несколько безлюдных коридоров размерами от двадцати до пятидесяти метров, ни разу не останавливаясь, чтобы передохнуть или отдышаться. Ему до сих пор слышалось гоготание старухи, будто бы отстававшей от него всего на один поворот.

Мужчина сам не понимал, как ему удается не сбавлять темпа бега. Он не мог припомнить того, чтобы ранее мог совершать столь длительные марш-броски на столь высокой скорости.

Звук ударов его подошв предательски разносился по пустым проходам и холлам. Зеркальная чистота и яркость окружения начинала постепенно выводить из себя сто одиннадцатого, поскольку эта иллюзия безопасности лишь неумело скрывала под собой тот ужас, что сейчас воцарился здесь. И лишь звук закрывающихся позади механических дверей успокаивал его.

Наконец голос скомандовал:

‑ Направо!

Сто одиннадцатый остановился. И тут он осознал, как бешено колотится его сердце, а голова готова разорваться, словно перенадутый воздушный шар. Чувство нехватки воздуха наконец захлестнуло собой его разум, и сто одиннадцатый оперся рукой на стену, стараясь отдышаться. Небольшая дверь перед ним открылась, и он с трудом перешагнул порог, оставляя после себя на стене все еще не высохшую до конца липкую воду. Мужчина оказался в кабинете размером не менее двадцати метров.

Цветовая гамма помещения не раздражала, напротив, стены цвета темно-зеленого чая вызвали у сто одиннадцатого чувство успокоения. Мужчина почувствовал, как сердце постепенно забилось реже, а дыхание восстановилось.

Одну из стен кабинета занимало множество экранов, с которых транслировались изображения с камер со всего комплекса, иногда картины происходящего сменялись по желанию хозяина комнаты. Около другой стены, что находилась напротив входа, расположились белые коробчатые стеллажи высотой под два метра, заполненные кипами различных папок, а то и просто бумаг. Наконец, по левую руку от двери находилось само прибежище хозяина кабинета.

Двух с половиной метровый стол цвета бычьей крови занимал центр левой части помещения, оставляя своему владельцу приличный простор для маневра вокруг себя. Участки красновато-желтого золота обрамляли ножки стола и его ручки; серебристые звуковые колонки расположились на нижних открытых полках стола, что в свою очередь служили опорой для его ног; на самой столешнице расположился мини-ноутбук, настольная лампа, стилизованная под ламповую горелку, и небольшая стопка бумаг, лежавшая на краю, словно лишь для приличия. Справа от «старшего брата» расположился небольшой передвижной акцентный столик в виде винтажного чемодана с электрической кофеваркой и чайником, и армудой с ароматным чаем. Пара блюдец с закусками прилагалась к данному набору.

В промежутке между стеллажами и левой стеной ютилась небольшая кровать, даже скорее раскладушка, аккуратно накрытая простым покрывалом. На той же стороне, где вошел сто одиннадцатый, находилась одноэкранная ширма, что, по всей видимости, по совместительству служила доской, поскольку на ней все еще оставались еле заметные следы мела от недавно стертых слов.

Высокий маститый мужчина неспешно отодвинулся от стола на компьютерном кресле и встал. Длинный белый халат свободно висел на его плечах, в то время как рукава болтались где-то позади; графитно-черный шерстяной костюм идеально сочетался с коричнево-малиновой водолазкой из нежнейшего кашемира; черные пенни-лоферы из мягкой крупнозернистой кожи не издавали практически ни звука.

‑ Добрый день, сто одиннадцатый! Проходите! – мягким, еле слышным голосом приказал мужчина. Гость, было, двинулся вперед, но замер, заметив на полу комнаты огромных размеров эзотерический символ, начерченный простым мелом. Сто одиннадцатый не мог разобрать букв, а тем более слов, что все новыми слоями кругов постепенно сходились к центру, однако ощущал незаметные дуновения воздуха вокруг него.

‑ Не беспокойтесь! Для нас с вами это просто безопасная картинка, ‑ но видя, что гость все еще сомневается, мужчина представился: ‑ Доктор Вентидий Ауэрбах. Профессор института Тайн Мира, работающий в этом комплексе по временному контракту с ГЕНОМом. ‑ И чтобы продемонстрировать безопасность знака, профессор сам встал в центр него.

‑ Вам бы следовало умыться, ‑ Вентидий указал куда-то за ширму.

Сто одиннадцатый настороженно прошел к столу, с опаской поглядывая на профессора, мягко ступая по краям символа. За ширмой оказалась простая раковина с однорычажным смесителем и крючок с двумя белыми хлопчатобумажными полотенцами.

Гость включил воду и, выдавив достаточно большое количество жидкого мыла из стоявшего на раковине дозатора, стал умываться, испытывая если не блаженство, то по крайней мере чувство удовлетворения от того, как тошнотворный запах покидает его кожу, поскольку простая вода из кулера не смогла ранее смыть до конца всю ту мерзость, в которой оказался сто одиннадцатый, когда упал в ставок.

Протерев глаза полотенцем, он уставился в зеркало, что висело прямо над умывальником. Сто одиннадцатый мог по-разному описать свое лицо, постараться даже придать ему какой-то литературный образ, раньше даже считал его красивым, да и многие бы сочли привлекательным сочетание небольших веснушек и рыжих волос, что были немного менее контрастны, чем у сто двенадцатой. Но сейчас он видел в своем отражении лишь лик мерзостного убийцы, на которого у него возникало желание лишь плюнуть. На него внезапно нахлынуло сожаление о том, что он ранее не утонул и спасся от тех чудовищ.

Сто одиннадцатый заметил, как в зеркале появилось отражение профессора, что подошел к маленькой столешнице. На треугольном алебастровом лице соболиные густые брови нависли над сине-лиловыми, словно драконьими глазами; практически по центру между бровями с трудом замечалась маленькая родинка; сократовский лоб плавно перетекал в лысину, которую, как корона, венчали буйнорастущие каштановые волосы, кончики которых уже посивели от возраста.