– Сколько будет дважды два?

– А сколько надо?

– Вообще-то, пять.

– Ммм… Этот результат потребует масштабирования клиента на рост внутренних потребностей адвоката. Концептуально это возможно, если иное не следует из договора или закона. Но об этом мы позаботимся.

(Из серьёзного разговора юриста и клиента перед судебным заседанием).

«В большом имперском городе М было так много чиновников и денег, что, казалось, люди в России рождались только затем, чтобы приехать в город возможностей, стать чиновником или активистом общественной организации, побороться с коррупцией, может быть, даже немного отсидеть за неё, попутно срубить чуток деньжат и вернуться в новую провинцию где-нибудь под Барвихой или Жуковкой» – именно так начали бы свой бессмертный опус Ильф и Петров, живи они в наши дни.

Ан нет. Почему-то в России люди рождались в основном для того, чтобы однажды в понедельник сесть в рейсовую маршрутку в Родниках и поехать в далёкую М, постоять там на МКАДе, ругаясь в холодное окно на выруливающие на встречку чёрные членовозы членов разных дум, думавших о России всё воскресное разгуляево на даче. Затем наконец въехать в М, потолкаться в пробке на Третьем Кольце, громко матерясь в запотевшее стекло на мигалки слуг народа и на гайцов, принципиально не желающих стоять вместе с чернозёмом в нескончаемой пробке. Пожелать доброго пути хитрожопым водителям, несущимся по обочине на «мерсах» и «бомбах», а потом пытающимся нагло влезть обратно, чтобы наконец ещё через пару часиков добраться до работы своей мечты.

С неделю без отдыха покидав там кирпичи и цемент на стройке, поработав семь двенадцатичасовых смен на фабрике, выложив семь квадратных километров кафельной плитки, покрасив фасадов домов в Люберцах размером с два футбольных поля, спустя неделю недоумённо вернуться в родной Урюпинск с десятью тысячами в кармане.

Ещё в городе возможностей было много нефтяных компаний любых цветов: красно-белых, жёлто-чёрных, сине-красно-чёрных, зелёно-красных и даже бирюзовых. Не было только синей. Ей этот город был не по вкусу. Но вопросы предпочтений нефтяных компаний мало волновали Витю Приставкина, хотя он работал в одной из них. В маленькой такой нефтяной компании, расцвеченной всеми цветами радуги, как ирокез на рассвете.

Пробка на Ярославском шоссе, за выходные так и не пришедшая в себя после сумасшедшей рабочей недели, встревоженно дышала нервными бросками автомобилей из одной полосы в другую.

Мысли Вити, застрявшего там на два часа, были далеко. Перед его глазами стояло предстоящее локальное землетрясение в офисе, то есть плановые вопли градоначальницы их департамента Чебриковой Валентины Константиновны, в служебной переписке – ЧВК, а в народе почти ласково – Вагнерши.

Начальницей департамента закупок, в котором с понедельника по пятницу бездарно терял время Приставкин, была энергичная дама, разрываемая неустранимыми противоречиями собственной значимости и величия по рабочим дням, вечной молодости и обаяния – по выходным, и неприятного разочарования – в моменты ознакомления со своими паспортными данными.

Этот злосчастный паспорт содержал обманчивую информацию о владелице, совсем не соответствующую возрасту её души. За обложкой скрывалась её свежая фотография, по которой бронежилет и кевларовый шлем выдают сразу, без заполнения в анкете адреса о пересылке праха. Это было ужасно.

Сегодня был суровый понедельник. Значит, Вагнерша после вчерашнего активного времяпровождения будет не в духе. И Витя хорошо понимал, что Валентина Константиновна сегодня с утра будет заниматься боевой подготовкой личного состава ЧВК «Вагнер» в полях, то есть в опенспейсе, в полном объёме. От армейских тягот, получается, папа сына не отмазал.

А значит, сегодня ЧВК Витю поимеют. Во-первых, за то, что он опаздывает уже на полчаса. А во-вторых, в контракте, который Витя делал накануне в пятницу вечером, они изволили найти какие-то ошибки.

Извержение Везувия в аудиосообщении в ватсапе длилось одну минуту и девять секунд и закончилось так же внезапно, как и началось. Ни здрасьте тебе, ни до свидания. Приставкин знал, что это был лишь разогрев. Основная часть Мерлезонского балета ждала его в офисе.

Через сорок минут, вырулив с Олимпийского проспекта на парковку возле офиса, Приставкин констатировал факт, что все парковочные места, включая места для инвалидов, были заняты его дисциплинированными коллегами. Места для инвалидов обычно и занимались инвалидами – ментальными. В этом Приставкин был глубоко убеждён. В качестве наглядного подтверждения его мыслей на первом инвалидном месте отсвечивала солнце белая «БМВ» X5 ЧВК. На втором – синий «Мини Купер» СпецНаза, или Светланы Назаровны, начальника отдела закупок услуг общего профиля, непосредственной начальницы Приставкина.

Бросив свою неумытую «Короллу» за автозаправкой, Приставкин, пригнувшись, прошмыгнул через стеклянные двери офиса.

В опенспейсе, как обычно, гремела канонада. При постановке задач СпецНаз активно употребляла терминологию, обычно используемую только в армии. Уже по её внешности можно было понять, что в женскую сборную по армрестлингу она попала бы без отборочных соревнований. СпецНаз уже с девяти утра обрабатывала траншеи отдела словами, которыми сержанты подымали в бой залёгшие под артобстрелом роты. Самым интеллектуальным из этих слов было «грёбаные беспозвоночные». Для вчерашних студентов МГУ и МГИМО особенно трудной была трансформация поставленных СпецНазом задач с языка рабочих окраин на язык хотя бы школьных сочинений, заваливших ЕГЭ.

Сами моллюски и насекомые с умным видом безуспешно пытались прятаться под мониторами, обложившись распечатками своих «якобы срочных заданий». Но жалкая защита членистоногих – «работы в два раза больше стало», «я и так вчера в полдевятого домой ушёл» – разносилась прицельными очередями Светланы Назаровны: «Работать не умеете! Откуда вас только понабрали?!»

– Вы – красивый. Спасибо, что говорите все идти ко мне, – сказал ей в прошлом году стажёр-студент китаец Нау Хунь. СпецНаз покраснела и следующие пять дней, пока длилась стажировка китайца, молчала. А для Нау Хунь даже улыбалась. Но с окончанием стажировки возобновились и артобстрелы опенспейса.