— Правильно говорить «боец».
— И что такое имя? Что зовем мы розой, зовись она иначе, запах тот же!
— Вы и Шекспира знаете…
— Вы тоже, так что мы квиты. Но если вернуться к каскам и бронежилетам, то я считаю, что заводы по выделке арамидных волокон строить необходимо. И строить их под управлением НТК, чтобы никто не знал ни что они производят, ни где, и уже тем более чтобы никто не знал как.
— С этим и спорить смысла нет, а вот эта ваша ракета…
— Тоже ничего нового, ее вообще студенты из МВТУ придумали. Там единственная проблема была с порохом ракетным, но это я знаю, помогла ребятам. А вообще мы только одну ракета показали, а их уже три разных сделано. Одна — покороче, боеголовку несет километров на десять, другая — это которую вы видели, и еще одна — она уже метра три длиной будет, так вот последняя, по расчетам, и на полсотни километров улететь может. Но, считаю, длинные делать смысла нет… в таком калибре, а вот если сделать ракету миллиметров в триста… а туда можно будет взрывчатку и поинтереснее запихать…
— А как вы столько тола в эту… боеголовку? Да, в боеголовку запихнуть смогли? Она же на вид не очень велика.
— Тут два момента: физический и химический. Физический очень простой: ракета — не снаряд, поэтому боеголовка сделана из тонкой стали… ее вообще можно хоть из пластмассы делать, но это будет уже перебор. А второе — в ней не тол, а другая взрывчатка. Которая сделана в основном из гексагена, еще немножко в ней тола и алюминиевой пудры. И церезин — это такой очень тяжелый парафин, он как отход идет при гидрокрекинге нефти. Пока как отход, но установку гидрокрекинга можно по разному настроить, например, чтобы этого церезина до шестидесяти процентов по весу от нефти… точнее, от загружаемого в установку мазута выходило.
— А остальные химикаты?
— Тоже можно из нефти делать, а гексаген — вообще лучше из газа. Например, в Баку его пока избыток, так почему бы этот газ не пустить на благое дело?
— В Баку… Боюсь, там должную секретность обеспечить будет очень трудно…
— Практически невозможно, — тут же добавил Лаврентий Павлович, — там товарищ Багиров до сих пор британских шпионов пригоршнями собирает.
— А не надо там делать взрывчатку, пусть перегоняют газ на формальдегид. А возить можно полиформальдегид или его там же, на месте, перегонять на уротропин. Пусть враги думают, что у нас много народа страдает расстройством мочеиспускания…
— Ну у вас и идеи… Лаврентий, займешься?
— А денег…
— Изыщем, а вы, Вера Андреевна… а у вас кто-то сможет достаточно быстро потребные сметы приготовить?
— Изыщем, — лучезарно улыбнулась Вера.
— Вот ведь зараза языкастая! — пробурчал Берия, но эта реплика лишь добавила всем веселья. Которое уже через несколько секунд погасло:
— А вообще-то я хотел с вами немного о другом поговорить. Мне сказали, что вы предполагаете, что в следующем году в стране будет сильная засуха…
— Не предполагаю, а практически убеждена в этом. Статистика — наука довольно точная, в России засуха каждые одиннадцать-двенадцать лет случается… это как-то с активностью Солнца связано, но я про эту активность лишь где-то читала и уверенности в причинах засухи у меня нет. А вот в том, что она случится — есть.
— Понимаю, а вот ваши предложения о методах борьбы с последствиями несколько… смущают.
— Я, Иосиф Виссарионович, всего лишь маленькая девочка, а дети, как известно, существа довольно жестокие. Но если гнилые отмазки не лепить… НТК организовал кучу подсобных хозяйств и собрал в них, прямо скажу, наиболее трудоспособную часть крестьянства. Не лучшую его часть, но все же людей, тяжелой работы не боящихся. И вот эта часть… обратите особое внимание, включающая всего лишь полторы сотни тысяч человек, уже в этом году умудрилась собрать чуть больше трех миллионов тонн зерна.
— Которые вы предлагаете распихать по амбарам, в то время как стране денег не хватает!
— Ну уж всяко лучше, когда не хватает всего лишь денег, чем когда не хватает людей. Я что-то не очень радуюсь, глядя на то, как люди с голоду помирают. Ну так вот, за зиму НТК перетащит в свои подсобные хозяйства еще столько же народу… нет, в следующем году они двое больше зерна не соберут, очень хорошо будет, если они хотя бы столько же зерна получат… но в результате у нас будет запасец в пять миллионов тонн.
— А стране нужно минимум двадцать…
— Не будет у нас двадцати миллионов, можно даже и не мечтать об этом. Но тут опять нужно иначе считать: в этом году всего собрали и соберут почти шестьдесят миллионов — это не считая продукции НТК. Государство из урожая хочет забрать как раз двадцать миллионов, а остальное крестьяне все же сами сожрут.
— Ну… да.
— Но проблема в том, что не столько сожрут, сколько сгноят. Уже сейчас почти двадцать процентов собранного в пищу непригодно: зерно поражено головней, спорыньей, грибками разными. А в следующем году будет только хуже: я вон Лаврентию Павловичу говорила, что мужик — в особенности мужик из черноземных регионов — жаден, глуп и ленив. Посмотрите сами: поля засорены до невозможности, зерно перед посевом не травят — и в результате в следующем году мы в потери минимум треть урожая отправим!
— А вы предлагаете…
— А я предлагаю таких жадных, глупых и ленивых оставить в покое. Не хотят зерно по хлебозаготовкам сдавать государству — пусть не сдают. Но если норматив по заготовкам не выполнен, то и пусть на помощь от государства тоже не рассчитывают. Пусть жрут то, что сами себе запасли, мы плакать не будем. Вот только детей… думаю, лет до двенадцати-четырнадцати, нужно будет от голода спасать. Но спасать их тоже нужно самым простым способом: забирать в лагеря детские, детдома — и все это обустроить где-нибудь подальше от жадных и глупых родителей. Чтобы они потом сами не превратились в таких же охреневших мразей…
— Думаете, это спасет страну от голода?
— Это спасет от голода нормальных людей. А чтобы все же людей побольше спасти, нужно полностью свернуть торговлю зерном с зарубежными странами и все это зерно отправить в хранилища.
— На это мы пойти точно не можем, стране нужна валюта чтобы индустриализация продолжилась!
— А я для чего валюту зарабатываю? Мы продали в том году примерно пять миллионов тонн, получили меньше полумиллиарда золотых рублей за зерно…
— Вы считаете, что эта сумма не имеет значения?
— Имеет, но только если речь не идет о паре миллионов потенциальных трупов советских граждан. А вот если взять всего лишь отдельную Марту Густаффсон… она сейчас каждый месяц женских прокладок продает по двадцать миллионов пачек, и выручка от десяти миллионов идет непосредственно в наш карман. А это уже, если в золотые рубли перекладывать, двадцать пять миллионов. В месяц, и только от прокладок! И еще почти вдвое больше мы выручаем за стиральный порошок, а всего Марта всякого синтетического, на наших заводах выпускаемого, продает столько, что я получаю от нее почти по восемьдесят пять миллионов в месяц — только от Марты, а ведь еще Электролюкс нам денежку несет за холодильники. Немного, там выходит всего-то порядка двадцати миллионов в год, но ведь это тоже какие-никакие, но деньги. То есть НТК, торгуя газом и углем, стране приносит валюты вдвое больше, чем вся зерновая торговля. Еще денег надо? Я еще чего-нибудь придумаю такого, без чего буржуи жить не смогут…
— Ну… хорошо, прекратим мы зерновую торговлю. А зерно-то где хранить будем?
— Изыщем, — Вера мгновенно успокоилась и снова широко улыбнулась. — Вообще-то в подсобных хозяйствах уже зернохранилищ настроено столько, что в них и десять миллионов тонн заложить можно. С трудом, конечно, с перегрузом — однако в них зерно точно не испортится. Правда, могут испортиться воры, которые попытаются его украсть… окончательно испортиться, вплоть до летального исхода — но так им и надо. А если проблемы в целом рассматривать… в этом году НТК на Псковщине и Вологодчине тоже заберет под подсобные хозяйства пару тысяч колхозов, обеспечит их техникой, удобрениями — и там тоже урожаи приличные соберет.
