– Отступаем!

Ну да, ему-то на коне сподручно отступать. А лучникам только погибнуть под саблями кавалерии и копытами их быков. Ну и за нами такие же стрелковые роты, и повозки! А потом много повозок. Ещё дальше штаб и опять повозки. Только в версте начинается пехотный батальон с копейщиками, да и то сначала только рота. При штабе есть бойцы, но не успеют оказать сопротивление, да и мало их.

Я заорал строиться и стрелять как проклятым! И сам начал пускать стрелы в первых всадников, вполне способных одолеть мост, пока он не разгорелся. И рядом встали друзья, а вместе мы, ну не как стреломёт, но стрелы полторы с гаком в секунду выпускаем! И часть стрелков роты остановились, с матом проводив задницу коня лейтенанта. Но не все. Но больше половины. Правда за нашими спинами встали. Но ещё два взвода лучников стрел уже штук двенадцать в секунду выдадут, если не очень умелые и только стрел по пятнадцать в минуту каждый может прицельно выпускать!

Засыпали мост стрелами! Летели с него и всадники и быки! Но двое прорвались и каждый с парой стрел в тушах неслись на нас! Но мы их в упор снесли, а потом только от одного быка отпрыгнули, а второй сам отвернул по последней команде натянувшего узду убитого в глаз наездника.

А потом разгорелось, и я проорал перенести стрельбу за мост, и идти к краю обрыва, помогать пехотному батальону, который впрочем и сам неплохо справлялся, и лучники и арбалетчики у них есть, и обход нескольких кавалеристов с тыла лёгкая пехота остановила и замесила, и их комбат на своём коне с рёвом обагрил кровью меч.

Я увернулся от летевшей мне в голову стрелы орков, у которых ревела труба к отступлению. Но все кочевники выхватили луки и устроили нам, именно мне и моим друзьям прежде всего, прощальный обстрел. Потом я отбил луком стрелу в грудь, уклонился от стрелы в бок и получил в бок по касательной почти, пустяки. Сансак с эльфийской ловкостью отбил луком стрелу в грудь, отпрыгнул, ещё одна застряла в бригантине, и одна отскочила от шлема. Кавр получил две стрелы в грудь, но бригантина с кольчугой спасли. Йонко уклонился от одной стрелы. А Полтоса с тремя стрелами в груди спасла оказавшаяся прочной для своего небольшого веса кольчуга древнего огромного героя. Хотя из двух его ран текла кровь.

А за нами прошло не так хорошо – потом мы узнали про двоих убитых и пятерых раненых. И в батальоне авангарда двое убитых. Но за свою месть стрелкам красные орки дорого заплатили! Не менее полусотней лишних убитых среди своих! А всего больше сотни потеряли! Отличное соотношение! И много раненых – их рейд стал просто провальным.

А потом мы стояли на краю обрыва и как по мишени стреляли по несчастному поджигателю, который отказался сдаться и попробовал убежать. Ёж из стрел в речушке на дне, ниже него кровавой. Ладно, зато точняк в Вальхаллу отправился.

Вернулся убежавший наш Зверь, путано начал бормотать, что действовал по уставу, который велит лучникам в случае атаки на них кавалерии максимально быстро уходить за копейщиков и мечников, да и приказ ротного. Начала подтягиваться наша кавалерия. Развернулся на лес скорпион, прямо с повозки. Ещё копьемёт… Поздно ребята, здесь работали лучники! Маги-лекари прибежали. Через четверть часа прискакал комбат. За ним наш лейтенант, который тоже устав не нарушил, за это был отмечен здоровенным фингалом.

Я послушал предложение стать капралом, получить взвод. Но наш взводный не убегал, и гордо ходил с перемотанной ногой. И я сказал, что не хочу. Со своими хочу быть. И сержантом не желаю. Сержантом я стал принудительно. А Зверя понизили до рядового и перевели в другое отделение, вместо погибшего стрелка. А моё отделение неполное. До пополнения. Но так даже лучше!

Встали лагерем здесь. Полковник отправил батальон с той стороны расселины и переправившийся низом первый пехотный батальон преследовать орков, хотя понятно, что кавалерию им не догнать. Отправил вестовых и своего зама майора в крепость с донесением и за указаниями. Тут тоже понятно, нам дальше к югу идти бессмысленно, поскольку потерявшая чуть не половину всадников орда быстро побежит на юг, и пехоте их не догнать.

Начали восстанавливать мост и продолжили лечить раненых. Потом было построение и награждение. Все не побежавшие лучники получили по пять динаров, моё отделение по десять, а я пятнадцать и значок в виде орла, которым награждают самых наблюдательных скаутов. Ну и пятиведерный, то есть литров шестьдесят, бочонок вина из офицерских запасов. Родне убитых не побежавших лучников выделили по полсотни динаров помимо гробовых.

А трёх наших скаутов, как я и предположил, нашли убитыми. И нашли пару десятков наловленных ордой девиц, которых орки оставили, передав, что они рассчитывают, что их погибших товарищей похоронят как положено, и раненых вылечат и будут обращаться как положено. И кучу награбленного ордой барахла мы заполучили.

Полтос, перевязанный и подлеченный, пользовался восторгом маркитанток, ехавших за нашей ротой, и даже бесплатной внелимитной любовью. Я ржал над религиозным борцом за нравственность. А он радостно хрюкал, вернувшись к нам пить вино. И я нагло не отправил своё героическое отделение строить мост – вино мы пьём половиной роты. И у нас двое раненых, включая меня. Хотя себя я лечил травкой-сестричкой – назвал я её так. Лечебная трава, которую и маги-лекари используют для зелий, и просто лекари для снадобий. Ну и мне медсестрички не досталось, а приведённые потом освобождённые девицы без любви и у орков не страдали. И я начал присматриваться к Йонко, но пока сама не дозреет… А пока Йонко хлопотал около меня, даже постирал мои окровавленные, да и потные, вещи.

А ещё я сдал в арсенал свой шлем, сказав, что мне он не нужен, взамен вытряс из полкового каптенармуса себе ещё одну рубаху, и тонкую, офицерскую. А то одной мало для ловеласа. И помылся я, конечно.

Всё немного устаканилось. Прискакали вестовые с приказом здесь заночевать, мост восстановить, а завтра вернуться на лигу назад, и маршировать по дороге на северо-восток и дальше на восток. И я устроил мелкую авантюру.

Благоухающее вином наше отделение нагло расположилось прямо за командирским шатром, и я начал громко выдавать идеи, в процессе которых внутри полковник выпер помощников и затих. А я вещал громко:

– Никуда не годится! Полковая колонна, растянутая на целую лигу, очень уязвима! Фланговый удар даже небольшим отрядом противника приведёт к большим потерям! Это легионам можно таскать большие обозы, они же огромными толпами ходят. Да и по несколько легионов.

– Критиковать все умеют, что ты предлагаешь? И откуда знаешь как лучше? – подыграл мне с хитрой улыбкой Полтос.

– Просто думать люблю иногда. Да ты и сам додумаешься, если захочешь. Ну и видел я кое-что, конечно, не впервые замужем. Надо выгнать нахрен всех, да именно всех, некомбатантов! Их обязанности распределить среди солдат. У нас же полно бывших простолюдинов, у многих руки из плеч, а не из жопы растут. Доплачивать солдатам за плотницкие, шорные, портняжные, кузнечные, слесарные и прочие работы! Если штатский получает, ну пусть пять динаров и харчи, нихрена обычно не делает и ездит в целой повозке, то его оплату выдать паре солдат. Я ведь не про экономию говорю. Они с радостью вечером или когда надо вместо игры в кости работу сделают.

– Без маркитанток никак, – покачал головой довольный и только что от них Полтос.

– Согласен. Погорячился я. Оставить из некомбатантов только маркитанток. Но не сто! Разрешить увеличить лимит любви в сутки и оставить не более пятидесяти. А лучше сорок. Ну будет любовь у солдат и офицеров не через день, а реже, да и не все хотят. Ну и маркитантки пусть ездят по две в повозке. Двадцать их телег это не сто! Не на версту растянутся, а на двести аршин. Но запрячь в повозки по два мула. Груза своего больше смогут взять. А для любви место сыщут. Хоть сверху барахла под крышей тента. Но и все повозки переделать в двуконные! Триста повозок очень много! Надо не больше сотни. А двуконные увезут почти столько же, с учётом что не надо возить штатских и их барахло. Но и это не всё. Придать повозки ротам! По… две двуконных…