– Я не умею пла… – завопил Алекс, а потом ударился спиной о воду, как о доску. Это выбило воздух из легких, а заменить его могла только соленая вода. Холод, вода, потрясение и боль слились в один страшный удар.

Алекс бешено молотил руками по воде и неожиданно наткнулся на что-то. Ухватился за это что-то с легендарным неистовством утопающего и обнаружил, что оно скользкое и держаться за него трудно. В конце концов Алекс оказался сидящим верхом, когда оно взлетело в воздух; горячая струя ударила в лицо, и он захлебнулся, давясь водой. Изо всех сил вцепился в опору руками и ногами. Все равно что обнимать каучуковый бочонок.

– Держись крепко, аг-га? – проскрипел впереди громкий голос, и, открыв изъеденные солью глаза, Алекс увидел прямо перед собой большой пурпурный плавник, – он обнимал широкую спину дольфина.

Плотная труба из мускулов мчалась вперед, колотя хвостовыми плавниками. Алексу хотелось зажмуриться от жалящей пены, но страх заставил широко раскрыть глаза. Он вонзил ногти в каучуковую кожу и отчаянно уставился на «Очарованную», высматривая веревку, трап – что-нибудь. Джиена прыгнула за борт, и в сердце вспыхнула надежда, что она поможет, спасет от этих безумных зверей.

Мимо быстро проплыл штевень, вклиниваясь между волнами, плещущими через голову. Алекс не заметил, когда поднялись волны, и в любом случае был слишком занят, задыхаясь и кашляя, чтобы задержать дыхание, а значит, заглатывал примерно столько же воды, сколько выкашливал. Но вот они обогнали корабль, и теперь до самого горизонта расстилалась синяя вода. Алекс держался за дольфина из последних сил, зная, что, если упадет, у него не хватит сил попытаться удержаться на плаву.

Напор воды раздирал промокшую одежду, заливал хлюпающие башмаки, срывая их с ног. Дольфин прыгнул в воздух; Алекс услышал крики матросов «Очарованной» и вопли дольфинов, потом снова влетел в воду. На этот раз он попытался задержать дыхание, крепко сжав зубы и стараясь не кашлять. Во рту появился привкус моря, соленого, как кровь.

Они прыгнули снова, и на этот раз Алекс мельком разглядел другого дольфина; на широкой спине удобно расположилась Джиена. Она обеими руками держалась за спинной плавник, обхватив ногами сине-серебряные бока дольфина. Заметив Алекса, девушка отпустила одну руку, чтобы помахать, когда дольфин могучим прыжком вылетел из воды. Это, однако, оказалось ошибкой, ибо дольфин вдруг взбрыкнул, изогнулся в воздухе и упал в воду боком, и Джиена, взвизгнув, слетела со спины. Мгновение Алекс видел, как она летит, потом вода снова хлынула ему в лицо, глаза и рот.

Дольфин под ним, казалось, тоже все больше входил в раж, скача по воде, как камень; быстрая смена воздух-вода-воздух-вода-воздух-вода запутала Алекса, он перестал пытаться что-то увидеть и просто прижался лицом к скользкой шкуре, вцепившись, как пиявка. Потом существо нырнуло – вниз, вниз, вниз… вода давила на уши, легкие горели огнем. Гудящая тяжесть воды была полна звуков: шипящий рев, щелчки и хлопки, удары и жужжание, – словно град по листу жести. Но вот дольфин повернул и снова помчался вверх, и Алекс старался задерживать дыхание, пока воздух не стал снова доступен. Это почти удалось, но не совсем, и вместо воздуха легкие заполнила морская вода.

Кашляя и фыркая снова, теперь во время быстрых, буйных скачков, Алекс больше не чувствовал ни рук, ни ног. Нескольких придушенных вдохов, которые он ухитрился сделать, кажется, не хватило.

Дольфин нырнул снова, потом, не успел Алекс оглянуться, взмыл прямо вверх. Они взлетели высоко в воздух; охваченный ужасом Алекс в последний раз открыл глаза и отчетливо увидел всего в десяти футах от лица табличку с названием корабля. И тут дольфин крутанулся, как волчок. Центробежная сила подхватила Алекса, он почувствовал, как разжимаются руки, но еще держался крепко, когда дольфин обрушился обратно в воду, на спину – поверх него.

Он пришел в себя на палубе от мучительных судорог, с всхлипами дыша и отхаркивая морскую воду. Матрос, стучавший по его спине, отступил, раздались крики радости (что он жив) и упреков (в первую очередь, что его жизнь подверглась опасности). Он не обратил на них внимания. Тело было холодным, мокрым и тяжелым, руки и ноги онемели, легкие, грудь и живот горели.

– Принесите одеяло и отведите его в каюту, – послышался голос капитана. – Какой идиот бросил его за борт?

– Откуда нам было знать, что он не умеет плавать? – Это Джиена – Чего он вообще полез на корабль, раз не умеет плавать?

– Пр-р-р-рос-с-сти! К-к-к-как? Луч-ч-чш-ше? – донеслись снизу голоса дольфинов.

Всплеск – и через мгновение большая пурпурная голова на мгновение появилась над бортом и снова исчезла.

Пранг помог Алексу встать и наполовину повел, наполовину понес к каюте.

– Спасибо, – выдавил Алекс, падая на койку.

Корабль, всегда казавшийся подвижным и зыбким, теперь был таким надежным, таким теплым, таким уютным. Он надеялся никогда больше не приближаться к воде ближе чем на десять футов. Даже к бочке с водой.

– Тебе надо выбраться из мокрой одежды и обсохнуть, – настаивал Пранг, помогая ему сесть.

С помощью грыза Алекс сумел переодеться в балахон, похожий на ночную сорочку (настолько он был велик), но тем не менее теплый. Пранг также попытался влить в него большой стакан рома, от чего Алексу пришлось отказаться. Даже если он не собирался звать, запрет на опьяняющие напитки для анимистов возник не на пустом месте. Теперь, раз он использует свой талант, лучше придерживаться правил.

– Почему они бросили меня? – спросил Алекс.

Легкие по-прежнему горели от страшной боли, он предчувствовал воспаление. Пранг раздраженно прижал уши, но сердился он не на Алекса.

– Просто шутка. Дольфы любят играть с хуманами. Они похваляются скоростью, потом пытаются сбросить. Это часть платы: пусть себе поиграют в хуманов. Но никому не нравится мокнуть, вот и появилась игра: каждый пытается сбросить другого. Джиена любит этих рыбин, любит резвиться с ними, но им для игры мало одного хумана, они любят состязаться друг с другом. – Шерсть у него встала дыбом; у Алекса сложилось впечатление, что грызы не считаются хорошей игрушкой для дольфинов и что Пранг рад этому. – Они не знали, что ты не умеешь плавать, иначе не кинули бы тебя. – Он снова встопорщил уши и заскрежетал зубами, что означало у грызов смех. – По-моему, ты произвел сильное впечатление на мамашу стаи – ту, большую, что несла тебя. Даже утопая, ты продержался дольше, чем Джиена или Дандалс.

– Ха! – фыркнул Алекс и уснул.

Немного позже его разбудила Джиена, явившаяся с извинениями, супом, хлебом, еще ромом и какой-то странной глиняной трубкой, набитой сушеными травами.

– Кэп сказал, чтобы ты выкурил это, – объяснила она насчет трубки. – Это поможет тебе высушить легкие. А мне велено сидеть и присматривать за тобой – на случай если ты уснешь и начнется пожар.

Алекс понюхал травы и не узнал их.

– Нет, спасибо, – сказал он как можно вежливее. – Я не… анимистам нельзя рисковать такими вещами. Мешает медитации… – выдавил он и снова закашлялся, задыхаясь.

Джиена покачала головой:

– Это же совершенно безопасно, просто лекарство. А от медитаций тебе не будет особого проку, если ты не оправишься. Давай.

– Нет, спасибо, – настаивал Алекс вежливо, но упрямо.

Он все еще сердился, что Джиена выбросила его за борт. Хотя извинения звучали искренне.

– Сколько я проспал? – спросил Алекс, чтобы сменить тему.

– Мы в нескольких днях от Большого Сумрачного, – ответила она. – Дольфам было неловко из-за того, что ты чуть не убился, и они сказали, что все равно дойдут с нами до Патралинкоса.

– Вот радость, – саркастически прокашлял Алекс. Джиена, похоже, рассердилась.

– Алекс, не вини их; отчасти ты сам виноват: надо было предупредить, что не умеешь плавать, до того, как тебя наняли. А дольфы очень милые, правда-правда, когда их узнаешь поближе. Та пурпурная, не помню ее полного имени, хочет поговорить с тобой, когда тебе станет лучше. Это большая честь.