В метрической книге за 1873 год Храма Покрова Пресвятой Богородицы (Польском костеле) в Томске сохранилась запись о венчании 15 февраля 1873 года дворянина Александра Скочинского, 28 лет, сына Медарда и Софии (в девичестве – Парчевской) с Лудовикой Косцюкевич, 18 лет, дочерью Казимира и Розалии (в девичестве – Татур) Косцюкевич. Свидетелями при заключении брака были Игнаций Рудзеевич и Феликс Скочинский. Надо думать, и Медард Феликсович Скочинский тоже присутствовал на бракосочетании старшего сына.
Прежде, чем перейти к дальнейшему повествованию, сделаем небольшое отступление о "католическом вопросе" в Сибири.
* * *
Первый раздел Речи Посполитой, когда Россия получила территории с миллионным католическим населением, привел к необходимости устройства в Российской империи католической церкви. Указом от 14 декабря 1772 года Екатерина Вторая объявила о предстоящем назначении епископа, которому будут подчинены все римско-католические церкви и монастыри империи. Это намерение осуществилось почти через год: 22 ноября 1773 вышел указ о создании Белорусской католической епархии и о назначении епископа Белорусского с резиденцией в Могилеве. Впоследствии, в 1782 году, Белорусская епархия преобразована в Могилевскую архиепархию, а глава российских католиков – Белорусский епископ – стал именоваться архиепископом Могилевским. Однако вплоть до 1783 года эти нововведения носили полусветский характер: императрица приняла их собственной волей, не заручившись одобрением папы Римского. 8 декабря 1783 года этот недочет был исправлен: прибывший в Санкт-Петербург папский посланник – апостольский легат Джованни Андреа Аркетти канонически утвердил создание Могилёвской архиепархии.
После второго и третьего разделов Речи Посполитой число подданных Российской империи римско-католического вероисповедания еще более увеличилось, и в 1798 году указом императора Павла Первого структура католической церкви в России была усложнена. Кроме Могилевской архиепархии появилось пять подчинённых ей епархий: Виленская, Самогитская, Луцкая, Каменецкая и Минская. Архиепископ Могилёвский получил сан митрополита и резиденцию в Санкт-Петербурге. В этом же году преобразования были утверждены папой.
Еще через 49 лет, в 1847-м, в России организована новая католическая епархия – Херсонская, или Тираспольская, с центром в Саратове, где жило наибольшее количество поволжских немцев.
Гродненская губерния, откуда попали в Сибирь Скочинские и Косцюкевичи, относилась к Виленской католической епархии. Однако став сибиряками, поляки попадали в введение Могилевской архиепархии.
К началу семидесятых годов девятнадцатого века на территории Сибири действует несколько католических храмов: приходская церковь во имя Успения Пресвятой Девы Марии в Иркутске, храм Покрова Пресвятой Девы Марии в Томске, храмы в Тобольске, Красноярске, Омске.
Католический храм Преображения Господня в Красноярске
Католический храм Преображения Господня в Красноярске сегодня относится к красноярскому деканату епархии Святого Иосифа с центром в Иркутске – самой крупной по территории католической епархии в мире, объединяющей регионы Восточной Сибири и Дальнего Востока.
Красноярский католический приход учрежден в 1836 году, однако здание римско-католического храма построено только в 1857-м. Он располагался на Благовещенской улице, теперь – улица Ленина. С течением лет деревянный костел обветшал и в начале двадцатого века прихожане решили построить новый каменный – в Батальонном переулке (нынешняя улица Декабристов). Автором проекта выступил губернский инженер Василий Иванович Павлов.
Не исключено, что корни Василия Ивановича – польско-белорусские. Выпускник Петербургского строительного училища 1874 года, он работал в Сувалке, Ломже, Минске, Воронеже, Каменец-Подольске. В 1890-х годах состоял на должности губернского инженера отделения по строительной и дорожной частям при Енисейском губернском Совете. С 1900 же года Василий Иванович Павлов – гродненский губернский инженер.
Руководил строительством архитектор Владимир Александрович Соколовский (1874-1959). Поляк по происхождению и католик по вероисповеданию. Он – ровесник Александра Александровича Скочинского: у них один год рождения и почти такой же – год смерти.
Соколовский окончил то же учебное заведение, что и Павлов, только 22 годами позже11, и появился в Красноярске в 1901 году, когда Александр Александрович Скочинский его уже покинул. Соколовский же так и остался в Красноярске12.
Впрочем, мы забежали уж очень далеко вперед: Александр Медардович Скочинский только что женился на Людвике Казимировне Косцюкевич, и дети 1874 года еще не успели явиться на свет.
* * *
В исследовании "Католический некрополь Томска. 1841-1919" воспроизведена следующая запись:
Косцюкевич Казимир мещанин, уроженец Гродненской губернии.
† 3 января 1870 г. в возрасте 60 лет.
Остались: жена Розалия, урожденная Татурова, сын Витольд,
дочери Антонина, Юзефа, Людовика и Камила.
Как сложилась дальнейшая судьба Косцюкевичей? Остались ли они в Томске, или вместе с новыми родственниками Скочинскими перебрались в Якутию? Томск от Олекминска отделяет более двух тысяч километров – путь неблизкий! Но кто знает, может быть, вопросы хлеба насущного пересилили все тяготы путешествия, и Розалия Косцюкевич вместе с младшими детьми отправилась вслед за Людовикой? Об этом можно только гадать.
В 1873-1874 году семья молодых Скочинских проживает в Якутии практически на постоянной основе. Сначала в селе Нохтуйск Олекминского улуса (административно-территориальная единица у якутов), затем – в селе Олекминском.
Поселение Нохтуйск образовалось в начале девятнадцатого века – как станция на санном пути вдоль Лены. Оно использовалось и в качестве места ссылки, а также и своего рода "таможни" между Иркутской губернией и Якутией.
Вот, как описывает эти места российский юрист и общественный деятель, эсер и первый рабочий адвокат Владимир Беренштам (1870-1931):
– Вон там, за этой полосой тайги, кладбище у дороги, – говорит мне капитан, указывая на берег, – Лена сюда поворачивает…
– Кого же там хоронят? – спрашиваю я.
– Желающих!
Никакого кладбища не видно. Я ничего не понимаю, и довольный капитан торопится объяснить свою загадку.
– За этим бережком находится Нохтуйск. Пьяное место, – ворчит уже не без раздражения капитан, всегда такой добродушный. – Яма. Каждый порядочный человек, попав сюда, спивается и погибает.
– Что же это за место?
– Нохтуйск. Таможня.
– Какая таможня? – изумленно спрашиваю я. – Какая же здесь граница? – повторяю я, полный недоумения.
– Иркутской губернии и Якутской области!
– Но причем же таможня? Ведь это Россия!
– Положение такое…
– Какое положение?! Я понимаю еще существование таможни между Финляндией и Россией, но какая таможня нужна здесь между губерниями?
– А порто-франко? В Якутской области нет пошлины на чай, сигары и другое такое. Вот и устроена таможня. Входят на пароход два чиновника с тремя солдатами, осматривают багаж, спрашивают, нет ли чаю. В этом и таможня! Хорошо, если никто из них не выпивши. А то, если пьян, то и командует себе на здоровье пароходом. И слушайся пьяного, иначе прикажет снести все вещи на берег. Что тогда делать?! Ведь сутки лишние простоишь. Сейчас нас смотреть не будут. Только по пути из Якутска. Но мне надо бы и сейчас принять меры. Я, как на несчастие, везу с собой пустые бочки для рыбы. У политических можно дешево нельмы купить. Они тоже выезжают на лов… Вот я и думаю насчет таможни, забота берет, знаете, теперь не поладишь, на обратном пути всю икру вытрусят!..
– Масло тоже будем на обратном пути сюда везти – сотнями пудов из Якутска в Нохтуйск возим. Упаковано оно в особых больших тюках из березовой коры… Тысячу верст провезешь благополучно, а таможенные в этом кладбище хотя что распорют… Хоть бы на пароход зашли! Уж я бы их принял по-хорошему, с почетом.
В самом деле за полоской тайги, пологими, невысокими горами, показывается Нохтуйск. Оказывается, что кладбище живых выглядит веселее других приленских «населенных» «живых» пунктов. В Нохтуйске есть белого цвета постройки, дома три с выкрашенными белою же краской ставнями… И потому нет обычного унылого беспросветно-серого вида… К огорчению капитана, в Нохтуйске таможенные чиновники так и не являются на пароход. Политические ссыльные тоже не показываются на берег, – потому, кажется, что здесь они и не живут…
Наш пароход отваливает дальше…
– Вон там, по ту сторону Лены, деревня Мачь – бывшая золотопромышленная резиденция, кругом золото в тайге добывали, – говорит капитан…
– И что ж там никого нет?
– Есть, так, жалкая деревушка, церковь сохранилась, два магазина и сейчас торгуют… Старых пряников мятных можно купить… Один политический тоже живет. На лодочке все ездит… К пароходу, должно, выедет… Если спать не укладывается… Рано здесь ложатся… 13
