В целом, надо признать, помещение конюшни было сухим, надёжным и прочным, хорошо продуманным для комфортного содержания лошадей. Оставалось переоборудовать его в удобное место для наших пациентов.

Я стала ежедневно докучать отцу просьбами о создании нового места для его больных. Кузнец поначалу только усмехался над моими затеями, но вскоре, по доброте душевной да по смекалке житейской и сам проникся идеей оборудовать новое место для лечения.

И как же нам повезло, что именно в эти дни в нашей деревушке работала артель плотников из города! Наш староста задумал построить новый добротный дом для недавно выданной замуж дочери и позвал в помощь знающих свое дело рабочих. По моей просьбе отец потолковал с городскими мастерами, сторговался с ними за работу, и плотники дружной гурьбой нагрянули на наше подворье…

В нашей глухой деревне, где жизнь текла размеренно и спокойно, приход артели городских плотников стал настоящим событием. Веселой гурьбой, выполняя свои плотницкие работы, они оглашали окрестность задорными, неслыханными ранее в наших краях песнями. По вечерам, окончив труды, эти крепкие здоровые парни прогуливались по деревенским улочкам, и сердца селянок не оставались к ним безразличными. Девицы открыто кокетничали с городскими мастерами, а те по-доброму шутили с ними, и порой даже украдкой срывали стыдливые поцелуи.

И вот эти молодые умельцы взялись за нашу конюшню. Согласно наказу отца, помещение должно было превратиться в удобный кабинет для приёма пациентов с зубной болью.

Первым делом плотники начали создавать прототип стоматологического кресла из морёного дуба. Чертежи для них мы изготовили вместе с отцом, корпя над ними долгими вечерами. К моему удивлению, средневековые мастера взялись за дело с энтузиазмом и быстро схватили суть того, что от них требуется. В итоге сработанное ими кресло стало оснащено специальными зажимами для фиксации головы пациента и мягкими кожаными подушками для комфортного сидения, и получилось удобным и безопасным как для пациента, так и для врача.

Наши старые денники городские умельцы перестроили, снеся пару перегородок. На освободившемся месте разместились шкафы для инструментов и лекарств. Спустя несколько дней первый прототип стоматологического кабинета был готов к услугам пациентов! За хорошую работу отец щедро расплатился с парнями, изрядно опустошив свои неприкосновенные денежные запасы. Кузнец, хоть и поворчал малость для порядка, но, как я поняла, сам осознал к этому времени, что цель оправдывает средства.

Не успели мы переоборудовать конюшню, как к отцу явился первый пациент. Это был бондарь Билл, человек среднего возраста, справный и зажиточный по деревенским понятиям мужик. Он обладал исполинской наружностью, был крепко сбитым, с развитыми мускулами, огромными ручищами и довольно плотного сложения. Увидев его, я поняла, что будет сложновато подобрать нужную дозу обезболивающего – вес пациента был намного выше среднего.

– Помоги, почтенный Джон, мочи моей нет! – слезно обратился к отцу гость, едва возникнув на пороге, держась за опухшую щеку. – Третий день уж зубом маюсь, хоть на стенку лезь. Вырви ты его, проклятого, уж я в долгу не останусь!

– Ну, повезло же тебе, Билли! – приветливо улыбнулся гостю отец. – Как раз мы новое место справили, да новые орудия, чтобы зубы болящим рвать. Первым испробуешь, авось, и боли-то сильной не почуешь!

Отец проводил пациента в нашу импровизированную стоматологию. Бондарь с опаской покосился на непривычного вида кресло, в которое ему предстояло сесть.

– Эк, штуковина-то какая мудреная… Не то испанский сапог, не то дыба. Это что же, Джонни, ты мне сюда усесться велишь? – с явным сомнением спросил посетитель.

– Не дрейфи, Билли! – кузнец ободряюще хлопнул его по плечу. – Кресло-то это мудреное, да ученые лекари в таких нынче зубы рвут. Заморская диковина, вот и до наших мест дошла. Садись, садись, волков бояться – в лес не ходить!

Пациент с опаской разместился в еще не опробованном никем кресле. Я попросила отца прежде осмотреть его рот самой – а вдруг, и рвать зуб не придется, достаточно будет лечения? Увы, это был не тот случай. Во рту больного воспалился так называемый зуб мудрости, изначально выросший криво. Расшатавшись, он травмировал слизистую оболочку. К тому же провоцировал развитие кариеса на соседних зубах. Поэтому, выход один – удалить этот ненужный и опасный для всей челюсти зуб.

Я приступила к анестезии. Пощупала пульс пациента – всё в норме. Организм крепкий, думаю, опиумная настойка из маковых семян, которую я приготовила по рецепту знахарки, ему не повредит. На глаз прикинув вес больного, решила добавить пару капель к обычной дозе, как говорила Мэгги. Развела жидкость в воде и дала выпить пациенту. Спустя несколько минут он забылся в крепком сне, и можно было приступать к удалению зуба.

Кузнец набожно перекрестился перед процедурой, и взял в руки доселе не использованный инструмент. С моими подсказками он вначале отслоил десну, которая окружала зуб. После наложил новые щипцы и стал осторожно раскачивать зуб. И, наконец, уже другими щипцами, ловко извлек его из ткани своею сильною рукой и выбросил в специально поставленную рядом лохань.

– Ишь ты! – воскликнул отец. – А ведь и впрямь этими учеными штуковинами работать куда сподручней! Да и Билли, смотри-ка, даже не почуял боли во сне. Молодец ты, доченька, видать тебя свыше к этому надоумили! Глядишь, и дела у нас пойдут веселее, коли работа впредь так будет спориться!

Мне осталось только промыть кровоточащую лунку настоем ромашки на винном уксусе для дезинфекции ротовой полости. Это изобретение было уже моим собственным, – ведь ромашку с древности использовали в народной медицине как антисептик.

Когда бондарь пришел в себя, он с изумлением обнаружил, что зубная боль его больше не беспокоит.

– Неужто вырвал, Джонни? – обратился он к кузнецу. – А я и не почуял даже! А меня-то как все стращали: дескать, зуб рвать – хуже пытки инквизиторов. А ты, гляди-ка, как ловко управился! Что ж, и я в долгу не останусь! Да всем теперича буду говорить про твои руки золотые, кто зубами захворает!

Билл низко поклонился, вручил отцу увесистый мешочек с монетами и, довольный, отправился восвояси. Ну, кажется, почин есть…

На следующий день у меня с отцом состоялся неожиданный разговор. Утром, после того, как я накормила его простым, но сытным завтраком, кузнец вдруг что-то вспомнил, нахмурился и обратился ко мне:

– Доченька, я запамятовал совсем. Видел я намеднись настоятеля нашего. Так отец Стефан серчать на тебя изволит. Говорит, чего-то дочка твоя совсем Бога забыла? В храм не ходит, на исповеди не бывает, причастия не принимает. Уж не происки ли колдовские, мол? Я отговорился тем, что хворала ты, дескать. А ты и впрямь, Лира, поди, исповедуйся. Со служителями божьими шутки плохи, того и гляди, от церкви отлучат, а это для молодой девицы позор несмываемый!

Видя искреннюю тревогу отца, я поспешила его успокоить и пообещала сегодня же сходить в церковь. Проводив его в кузню, надела строгое темное, по моим понятиям наиболее подходящее для визита в храм платье, и пошла на первую в своей жизни исповедь.

Да, именно на первую – ведь и в прошлой своей жизни я отродясь в таком таинстве не участвовала. Да и храмы посещала редко, будучи по убеждениям скорее агностиком. Но теперь времена не те – хочешь не хочешь, а роль доброй христианки играть придется. Ещё не хватало навлечь гнев этого злобного клирика на себя, а тем более, на ни в чем не повинного моего нового отца. Человек этот с каждым днем становился мне всё ближе и роднее. И не только потому, что стал моей единственной опорой в новой реальности. Своим характером, добросердечностью, бескорыстной натурой он полностью завладел моим сердцем, никогда ранее не знавшем родительской любви.

Я вышла на тропинку, ведущую к церкви на холме, и по дороге думала. Как вообще проходит исповедь, тем более у католиков? Из фильмов и книг знаю, что верующие на исповеди каяются священнику в своих грехах. А в чем мне каяться-то? Ума не приложу… Что еще из истории я помню об этом таинстве? В голову пришли строки из стихотворения моего любимого поэта серебряного века Дмитрия Кедрина. Всего я его наизусть не запомнила, но отрывки врезались в память. По сюжету, во время исповеди священник пристает с домогательствами к юной прихожанке, и та его отвергает, высмеивая при этом.