— Нежно. Бережно. — Она взяла Эбби за руку и погладила щенка по голове детской ладошкой. Он перевернулся и показал свой живот, а Эбби рассмеялась и почесала его.
Оставив Эдрика сидеть и дуться, Астрид подошла и присела на корточки рядом с Бренной. Она погладила кудряшки дочери, но Эбби была очарована щенком и не обращала на мать никакого внимания.
— Дети расстроятся, когда мы уплывем, — заметила Астрид. — И твоим, и моим детям нравилось иметь близких по возрасту друзей.
Бренна наблюдала, как они играют вместе. Ее Това и Годрик Астрид были довольно близки по возрасту, с разницей всего в несколько месяцев. Хеллу и Эйру разделяло меньше двух лет, и Эдрик был чуть младше. И, конечно же, была еще озорница у нее на коленях.
К слову, упомянутая озорница как раз попыталась поднять щенка, схватив его за уши, но осторожно. У нее не получилось, и Эбби разочарованно хмыкнула. Усмехнувшись, Бренна сама взяла щенка на руки, быстро прижала его к себе, улыбнувшись теплу его дыхания, когда песик попытался укусить ее за нос, и посадила его на пухлые колени Эбби. Подошла Хелла с еще двумя щенками — она держала их по одному в каждой руке, как младенцев — и села перед Бренной и Эбби, положив щенков так, чтобы Эбби могла дотянуться.
Малышка хлопнула в ладоши и захихикала так радостно, восторженно, беззаботно, как может только маленький ребенок. Хелла тоже рассмеялась, в ее голубых глазах плясали огоньки. Она улыбнулась Бренне, и та увидела, как гордится ее младшая дочка тем, что сделала малышку счастливой.
Об этом было слишком рано говорить, Хелла сама была еще совсем юной, но Бренна верила, что ее младшая дочь не станет Девой-защитницей. Она была меньше и более хрупкой, чем ее братья и сестры в том же возрасте, и ей были гораздо более интересны домашние хлопоты. Она была легка, полна любви и нежной заботы, и в ее покрытой темными волосами головке не было ни одной жестокой мысли.
Каково было бы Хелле вернуться в мир, разорванный на части захватчиками?
Среди веселого детского смеха и писка щенков Бренна размышляла как о будущем, так и о настоящем. Дети были здесь счастливы. У них были друзья, с которыми можно было поиграть, и удобные комнаты. Они изучали язык и обычаи этого места, но сохраняли свою культуру, как и поселенцы. Меркурия была местом истинного покоя.
Дети были счастливы и дома, но теперь дом отнят у них, и никто не знал, насколько сильно Толлак переделал его под себя.
— Я думаю, что лучше оставить младших детей здесь, — сказала она, отвечая на замечание Астрид. — Мы не знаем, куда мы вернемся и насколько тяжелой будет наша война. И здесь они были бы в безопасности, вдали от войны. Разрешишь ли ты им остаться до тех пор, пока мы не убедимся, что наш дом снова в безопасности?
Астрид и Леофрик, конечно, будут сражаться вместе с ними, и их дети тоже останутся без родителей здесь, но они будут вместе, за ними будут ухаживать обитатели замка, за ними будут присматривать Ульв и Турид, и Дунстан, у которого тоже были жена и дети. Было бы лучше оставить их здесь.
— Конечно, — тут же ответила ее друг. — Но примет ли Вали этот план?
Бренна не была уверена. Он был бы рад, если бы дети остались в безопасности, но Меркурия находилась далеко от дома. Могли пройти месяцы, а может, и больше, прежде чем они снова увидят детей, даже если победа над Толлаком будет быстрой.
У Бренны болело сердце при мысли о том, что она упустит так много из их угасающего детства, но если это означало, что они будут в безопасности, вдали от крови, зловония и сражений, она пожертвовала бы этим временем. Однако для того, чтобы убедить Вали, могут потребоваться терпение и осторожность.
— Я поговорю с ним.
— oOo~
Позже, когда гувернантки отвели детей в детскую, а Астрид отправилась выполнять обязанности королевы, Бренна двинулась на поиски своего мужа. Она хотела уладить вопрос с детьми, чтобы выбросить его из головы и вернуться к своей доле в приготовлениях к войне. Зима уже кончилась. Они подождут еще несколько недель, чтобы убедиться, что северные моря избавились от зимней слякоти, но время их отплытия было близко.
Она нашла Вали во дворе замка вместе с Хоконом и Агнаром. Они тренировались. Агнару было уже четырнадцать лет, и все их старшие дети начали свое обучение в этом возрасте. Но сердце Бренны заколотилось, когда она увидела, как ее муж замахнулся мечом на младшего из их сыновей, пусть даже этот меч и был затуплен.
Потеря Илвы ослабила ее сердце. Как бы она ни старалась смотреть на мир, как раньше, хладнокровным взором Девы-защитницы, мысль о том, что еще кто-то из ее детей станет воином, затуманивала зрение и заставляла сердце болеть.
Особенно выбивало из колеи то, что Агнар тренируется сейчас, когда впереди жестокий бой.
Агнар первые взял в руки меч, когда Толлак захватил Карлсу, и Старый Орм, иссохший воин, который долгие годы сражался вместе с Вали и Бренной, рассказал им о мальчике с доблестным сердцем и неопытной рукой, который бился как воин. С тех пор Вали стремился побыстрее обучить Агнара, утверждая, что он уже слишком взрослый, чтобы прятаться за юбками служанок, когда дело дойдет до битвы, и что они могут навлечь на него беду, оставив необученным.
Бренна знала, что он прав. А еще знала, что Агнар, отчаянно желающий стать воином, как его родители и старшие братья и сестры, хорошо воспримет приемы, за которым наблюдал всю свою жизнь. Он наверняка будет проситься в поход с ними. Ее беспокоило, что он очертя голову бросится навстречу опасности и смерти.
Возраст и утрата, несомненно, изменили ее.
Тем не менее, Бренна не стала вмешиваться, пока ее мужчина и их мальчики тренировались под прохладным солнцем раннего летнего дня. Вместо этого она нашла укромное местечко в уголке рядом с таинственной темной дверью, присела, откинулась на спинку стула и стала наблюдать.
Более двадцати лет одним из ее любимых зрелищ было зрелище Вали с оружием в руках. В этот теплый день он сбросил тунику и проводил тренировку так, как обычно дрался, — с обнаженной грудью. Обитатели замка уже давно перестали возмущаться его обнаженной кожей и уделяли их тренировкам ровно столько внимания, сколько требовалось, чтобы не попасть под нечаянный удар.
С годами на теле Вали появилось больше шрамов, но оно не утратило своей упругости, крепости, силы и ловкости. Его мускулы напрягались и перекатывались, когда он размахивался и делал ложные выпады, останавливаясь, чтобы проинструктировать и покритиковать.
Через некоторое время он отступил назад и приказал Хокону и Агнару сразиться. Хокон сразу же повел себя агрессивно, даже опасно, набросившись на своего младшего брата и ударив с такой силой, что Агнар отшатнулся и рухнул на землю, выронив меч и спрятавшись за щитом.
Вали позволил этому случиться, его взгляд не дрогнул. Бренна знала, что он держит себя в руках. Он протянул руку Агнару, который проигнорировал ее и самостоятельно поднялся на ноги и взял свой меч. Затем Вали повернулся к Хокону и взмахнул своим собственным затупленным мечом. Он хотел сразиться с самим Хоконом.
Бренна улыбнулась, поняв намерения мужа. Он хотел показать Агнару приемы защиты и в то же время — наказать Хокона за то, что тот с такой силой атаковал своего младшего брата.
Все произошло так, как она и ожидала: Вали выкрикивал свои ходы Агнару, одновременно оттесняя Хокона назад, пока тому тоже не пришлось спрятаться за своим щитом.
Хокон. Он был жизнерадостным, счастливым ребенком, но, став мужчиной, стал язвительным и недовольным. Они с Вали часто говорили об этом, и их мнения сходились в том, почему Хокон такой, какой есть, но не в том, как и могут ли они это изменить.
Хокон ревновал свою старшую сестру. У Сольвейг было или могло бы быть то, что он хотел получить, и он не удовлетворился бы меньшим. Они были очень похожи, хотя и сильно отличались друг от друга, как две стороны монеты. Оба были движимы ожиданиями. Сольвейг стремилась быть достойной своих привилегий, а Хокон верил, что он сам по себе достоин привилегий. Ни один из них, казалось, не был доволен тем, что имел.
