– И что нам теперь с ними делать? – растерялся Никас.

– А ничего не делать, – пожал плечами Димитриос. – Сейчас позвоним в полицию и нашим из «Союза борцов». Пусть приезжают и разбираются с этими горе-вояками. Мы, Ник, живём на своей земле. Понимаешь ты?! На своей!

– Это верно, – кивнул приятель.

– А раз так, то нечего им тут у нас стволами размахивать! Чай, не колония!

Митрос рубанул воздух ладонью, а потом вдруг хлопнул Никаса по плечу:

– Дочку-то как решили назвать?

– Да мы ещё никак не решили.

– А знаешь что?

– Что?

– Назови-ка ты её Анной.

– Анной?

– Ага! Анна Смирну… По-моему, неплохо звучит?

– Анна Смирну? – друг ненадолго задумался. – А знаешь, да. Звучит и вправду неплохо.

«Согласен», – прошептал внутренний голос.

«Я знал, что тебе понравится», – усмехнулся Димитриос…

Степан Миронович ненавидел болеть. Но ещё больше он ненавидел, когда болезнь отрывала от дел. А дел у него было действительно много, и со службы, как правило, подполковник возвращался глубоко за полночь. Единственной отдушиной, позволяющей держать себя в тонусе, оставались утренние пробежки по парку. В любую погоду. Даже когда болеешь.

Сегодня, впрочем, привычный бег пришлось сменить на ходьбу. Три километра до «тренажерной» площадки мужчина преодолел примерно за полчаса. А прибыв на место, сразу же опустился на лавочку. В висках стучало, по шее тёк пот, горло саднило. Чёртов грипп! Чёртова медицина! Чёртовы микстуры с таблетками!

Более-менее оклематься удалось минут через десять. Боль в голове поутихла, в глазах прояснилось.

– Доброго утречка, господин Свиридяк.

Степан Миронович поправил натянутый на нос шерстяной шарф и повернулся на голос.

– Я, помнится, ещё в сентябре просил обращаться ко мне не господин, а товарищ.

– Забыл. Как есть, забыл, – виновато развёл руками «контакт».

Подполковник невольно поморщился.

«Юрий Павлович» выглядел практически так же как и в предыдущие встречи: «интеллигентский» животик, аккуратненькая бородка, кеды, дешёвый спортивный костюм «как у всех», рюкзак за спиной… Раньше на фоне этого физкультурника подполковник выглядел почти суперменом, но сегодня они словно бы поменялись ролями. Сгорбленный, в тёплом бушлате, с плотно укутанной шеей и вязаной «лыжной» шапочкой на голове Степан Миронович казался себе каким-то ущербным и не выдерживающим никакого сравнения с бодрыми, полными жизни пенсионерами из отечественных кинофильмов.

Другое дело, его визави. Прямо хоть сейчас на плакат перед каким-нибудь Дворцом спорта, на котором розовощёкие и подтянутые старички дают сто очков форы молодым, но не тренированным разгильдяям.

– Ээ… да вы, похоже, болеете, – заметил, наконец, собеседник. – Может, тогда перенесём разговор в более подходящее место, где потеплее?

– Не стоит. Там, где теплее, слишком много чужих ушей. А за меня не волнуйтесь. Перетерплю как-нибудь.

– Ну, хорошо. Перете́рпите, так перете́рпите, – «Юрий Павлович» бросил рюкзак на лавку и уселся рядом с «чекистом». – Рассказывайте.

– Вам как? Сперва о хорошем?

– Без разницы. Главное, чтобы честно, – не повёлся на подначку «контакт».

– Ладно. Значит, начну с хорошего. Работа с Клио идёт строго по плану. Психологический портрет оказался верным. Единственная проблема – группу приходится формировать из… эээ… – подполковник на миг запнулся, подбирая нужное определение, – …граждан с пониженной социальной ответственностью.

– Каких-каких граждан? – не понял «контакт».

– Тех, кто для собственной выгоды готов уйти в криминал, – пояснил Свиридяк.

– Ну, вы загнули, – покачал головой «Юрий Павлович». – Сказали бы сразу, обычные уголовники, и дело с концом.

– Уголовниками они становятся только после суда, – не согласился «чекист». – Нам такие пока не нужны. Использовать тех, кто прошёл через зону, небезопасно и дорого. Строгий ошейник на них не наденешь, а другой они легко разорвут. Надеяться на таких – подставить под удар всю операцию.

– Да. Пожалуй, вы правы, – кивнул визави после короткой паузы. – В нашем деле связываться с явными уголовниками ни к чему.

– Я тоже так думаю. Но! – Степан Миронович поднял палец. – Это повышает расходы.

– Повышает расходы? Поясните.

– Матерые зэки знают, на что подписываются, им не надо ничего объяснять, и всё, что положено, они заберут сами. С новичками подобное не прокатывает. Чтобы держать их в узде, им надо не только капать на мозг, но и платить. Теория даёт результат, если она подтверждается практикой…

– Всё-всё, хватит! – замахал руками «контакт». – Мне эти ваши марксистско-ленинские штучки-дрючки надоели до чёртиков. Лучше сразу скажите: сколько вам нужно денег?

Степан Миронович усмехнулся:

– Пять тысяч на две ближайших недели. Дальше посмотрим.

– Пять тысяч? Так много? – приподнял бровь «Юрий Павлович».

– Для того, что мы делаем, это немного, – возразил подполковник.

– Хорошо, – нехотя согласился «контакт». – Деньги получите послезавтра.

– Отлично! А теперь о плохом. С Селфером возникли проблемы.

– Проблемы?! Откуда? Вы же сами неделю назад уверяли меня, что всё хорошо.

– Да, уверял. И всё шло действительно хорошо. Не совсем по сценарию, но тем не менее. Селфера задержала милиция, его обвинили в убийстве. Судя по тому, как действует Клио, обвинения небеспочвенные. А учитывая личность убитого, вариант, что дело рано или поздно передадут в комитет, становился почти стопроцентным. Я даже собирался подкинуть следствию кое-какие улики, чтобы этот вариант точно сработал. Тогда это дело попало бы прямиком в 5-е управление, а там нашим подопечным занялись бы мои старые знакомые из «студенческого» отдела. Дальше, как сами понимаете, вопрос техники…

– Я помню, мы это обговаривали.

– Вот-вот. Я бы организовал перевод дела в нашу епархию и под моё кураторство. Группа генерала Кондратьева осталась бы в стороне, а мне потребовалось бы только свести Клио и Селфера вместе.

– Но что-то пошло не так, – прищурился «Юрий Павлович».

Подполковник нахмурился. У него опять заболела голова.

– Да. Всё пошло не по плану. Селфер сбежал из Бутырки.

– Сбежал?! – лицо собеседника недоумённо вытянулось.

– Именно так. Сбежал. И сегодня мне неизвестно, где он и чем занимается.

– А ему не могли помочь?

– Не знаю, – выдохнул подполковник. – И это меня сейчас беспокоит больше всего…

Среда. 17 ноября 1982г.

За всю свою прежнюю жизнь я уже как-то привык к странностям московской погоды. Помню и ураган 98-го, и жаркое дымное лето 2010-го, и новогодний ледяной дождь тогда же, и внезапный снегопад в феврале 1994-го, когда на всех площадях и улицах всего за один день выросли метровые сугробы. Но вот нынешняя осень и начало зимы запомнились мне в первую очередь тем, что практически до января в институтских общежитиях не было горячей воды.

Объяснение настолько простое, насколько и идиотское – во всем виновата погода, более тёплая, чем обычно, поэтому котельную, которую должны были отремонтировать летом, чинили в три раза дольше положенного, и никакие письма в райком, обком и ЦК не помогли справиться с этой напастью. Не помогли тогда, в предыдущем 82-м. И я это точно помню.

Однако позавчера, когда после смены мылся под душем в депо, меня словно обухом по башке треснули. Ведь в этом 82-м институтская котельная заработала уже в сентябре…

Думать о странностях бытия я продолжил во вторник, во время работы. Правда, не сразу.