Приблизился к нашей комнате и замер. К моему огромному удивлению, внутри горел свет. Твою мать, что за срань… Похоже, разговоры с самим собой уже входят у меня в привычку. Видимо, побочка от всех сложившихся обстоятельств. Но это — бог с ним. Тут другая проблема нарисовалась.

Могу поклясться, когда я обходил избушку, и не один раз, кстати, все окна были тёмными. А тут — на тебе, сюрприз. По дороге из клуба меня никто не обгонял, я никого не догонял. Соответственно, кому взяться? Что за ерунда? В местный центр досуга мы заходили все вместе, дружной компанией. Я специально следил за всей группой, чтобы никто не отбился от коллектива, так сказать. И тут такой нежданчик. Или это какой-то местный воришка решил прошерстить рюкзаки приезжих, пока они кино смотрят? Двери же в гостинице открыты. Заходите, люди добрые, берите что хотите. Социализм, чтоб его…Или коммунизм. Кому как больше нравится.

В принципе, я не против такого варианта развития событий. Насчёт воришки, имею в виду. Только не факт ведь, что он нужное украдёт. За каким чёртом грабителю, к примеру, печка или палатка? Спать он в ней точно не будет. Я бы, например, не спал. Спирт — это да, его непременно прихватит. Может, за ним и залез? Бывалые в курсе, что у туристов почти наверняка имеется огненная вода. Подозреваю, здесь это поценнее золота иной раз будет.

Я тихонько подкрался к неплотно прикрытой двери и, стараясь не шуметь, заглянул в комнату. Вот это нежданчик так нежданчик! А главное, когда и каким образом он умудрился проскользнуть мимо меня?

— Какая приятная неожиданность… — я резко толкнул дверь и с этими словами шагнул внутрь. — Хотя нет, ошибся. Ни черта приятного в нашей встрече не вижу. Даже наоборот. Вопросики возникают. Чего это ты, Семён, по чужим рюкзакам шаришься?

Золотарев замер. Прямо как сидел на корточках, так и застыл, словно его в секунду парализовало. Даже руки не успел вытащить из чужого вещмешка. От прохода не мог понять, в чьём именно рюкзаке он ковырялся. И почему я не удивлён? Из всей группы только Семёну хватило бы и сообразительности, и умения провернуть такую пакость. Остальные слишком юные и чистые, что ли. А этот жизнь пожил, поди пойми, что у него в прошлом. Вряд ли что-то хорошее.

— Константин… — Золотарев медленно поднялся на ноги, а затем также не спеша, повернулся ко мне лицом.

Он улыбался, как обычно: широко, радостно, до тошноты открыто.

— Да я чего-то плохо себя почувствовал. Голова болит. Решил: пойду, спирта грамм пятьдесят накапаю, сосуды расширю. Пока лихорадка какая-нибудь не приключилась. Обидно же будет в двух шагах от маршрута слечь с температурой. Прощай тогда категория.

— М-м-м… Ну, да, я вот почему-то сразу так и подумал. Смотрю, Семён сидит, по мешкам шарится. Ну, думаю, точно лекарство ищет, подлечиться хочет. Это же очевидно…

Мы с Золотаревым замерли друг напротив друга. Он улыбался. Я тоже. Со стороны глянуть, ну, чисто друзья-товарищи. Вот только взгляд у Семёна ни черта не радостный. Внимательный, настороженный, даже, наверное, злой. Сдаётся мне, на троих сообразить не предложит. Тем более, нас тут двое. Ах, ты, Сеня, гадина такая… не зря я тебя с первой секунды невзлюбил. Мутный ты тип, Сеня. Вопрос только один: что мне с твоей мутности ждать?

— Ну, что, идём? — Золотарев кивнул в сторону выхода из комнаты, хотя сам с места даже не двинулся. Учитывая, что стоял я в дверях, собственно говоря, на меня и кивнул.

— Всё? Не лихорадит больше? — интонация моего голоса была настолько медовой, что хоть бери и на хлеб мажь, или ложкой жри, без разницы. — Это, наверное, я на тебя такое воздействие оказал, лечебное. Надо же, не знал, что так на больных действую. Говорят, раньше умели наложением рук лечить, а я, выходит, оздоравливаю одним своим видом.

— Слушай… Ну, я ведь не спрашиваю, зачем ты сюда один пришёл. Да ещё прокрался тихонечко. Иначе было бы слышно твои шаги, — Золотарёв усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся, со значением.

Все его добродушие корова языком слизала, ни хрена не осталось. Зато теперь передо мной стоял взрослый мужик с настороженным, внимательным взглядом. И эта роль подходила Семёну гораздо больше предыдущей. Усы только дурацкие не лепились, не вязались они с общей картиной.

— За тобой пошёл, — заявил я, нагло уставившись Золотареву в глаза. А пусть докажет, сволочь, обратное… — Решил проверить, чего это тебя понесло к гостинице.

— Врёшь, — отрезал он. — Ты раньше вышел. Я видел, как ты выбрался из клуба на улицу. Тихонечко выскользнул, словно уж. Оп — и нет Константина.

Мы снова замолчали, прожигая друг друга взглядами. Ну, чисто бойцы на ринге. Стоим, ждём, кто ударит первый. И главное, не подкопаешься ведь. На каждую мою фразу у него две своих готово. Так что один-один у нас…

— Да ладно тебе, Константин! — Золотарёв весело рассмеялся и шагнул мне навстречу.

Его лицо снова приобрело тот привычный дурковато-беззаботный вид, который я наблюдаю с первой нашей встречи.

— Недоразумение вышло. Да?

Собственно говоря, в данную секунду идея хорошая, всё равно, словно канат при одинаковых физических возможностях тянем. И этот канат ни в одну сторону по итогу не двигается. А этими словами Семён давал мне возможность принять «мировую». Мы разойдёмся, каждый при своих интересах, и никто ничего не узнает. Правда, останемся с ним тоже на равных, а это означает одно: с данной минуты Золотарёв будет за мной следить. Впрочем, с моей стороны внимание тоже останется пристальным.

— Конечно, — буркнул я в ответ и вышел из комнаты в коридор, потом на улицу.

Вот откуда ты взялся на мою голову, чёртов Золотарев? Теперь ничего не сделаешь. Если какая-нибудь пакость произойдёт с вещами или с палаткой, он сразу ткнёт пальцем в меня. Но это ладно. К такому повороту я изначально был готов. Ясное дело, виноватого будут искать и найдут. Вопрос в другом: хитрожопый гад остался сидеть в номере и явно оттуда выходить не собирается. Сука…

В итоге я почти час, как дурак, нарезал круги рядом с избушкой, в ожидании чуда. Надеялся, что этот мутный товарищ выйдет-таки на улицу. Хрен там плавал. В комнате по-прежнему горел свет, а Семён по-прежнему сидел внутри. Интересно, что ему было надо… Эх, знать бы, к примеру, что он тоже диверсию замышляет, так и ладно, пусть сидит. Но это вряд ли. Он же сказал: ему надо там какой-то разряд получить.

Когда мне надоело изображать из себя любителя зимних прогулок, и некоторые части моего тела начали скукоживаться, я отправился к печке, которую обнаружил во дворе гостиницы.

— Ладно… Хоть что-то полезное сделаю…

Вообще, я хотел разжечь огонь, чтоб к приходу группы можно было начать готовить ужин, но дрова оказались сырыми. Нет. Не так. Дрова оказались мандец какими сырыми. Что за идиотство хранить их на улице, в снегу? В принципе, если бы я подумал головой сразу, то подошёл к этому вопросу иначе: просто ни хрена не делал бы, да и всё. Сами пусть со своим ужином суетятся. Но мои мысли крутились вокруг странностей в поведении Золотарева, поэтому ни на чём другом в тот момент я не мог сосредоточиться.

Соответственно, когда группа вернулась с киносеанса, ребята решили, будто в гостинице случился локальный пожар. Потому как с заднего двора валил белый дым. Несильно, конечно, но заметно.

— Ты чего тут затеял⁈ — первым подскочил Дорошенко.

— Да вот, хотел разжечь печку, — я махнул рукой в сторону упомянутого предмета. — Жрать так-то охота. Вам же всем некогда. Дежурные, ё-моё. Упёрлись в своё кино.

— Так ты сам нас и потащил, — Людочка от возмущения взмахнула руками и топнула ногой. — Сам же кричал: идёмте, идёмте! Нет, вы посмотрите на него! Мы теперь, значит, виноваты!

— А вы и рады стараться, комсомольцы, блин. Товарищи с голода умирают, а вам лишь бы только развлекаться!

Я демонстративно запихнул очередное полено в печь, громко хлопнул дверцей, потом развернулся и пошёл к гостинице. Так меня всё это достало, сил нет!

— Кость! Костя! Погоди! — Дорошенко рванул вслед за мной, видимо, Юрик-дурик и правда решил, что мы с ним друзья. Идиот, честное слово. — Да ладно тебе. Ну, чего ты. Сейчас всё сделаем.