Пока я заполнял анкеты, он осматривал машину. Я вышел из машины, отдал ему заполненные анкеты. Он сложил их в папку и попросил открыть багажник. Я открыл багажник, мы вытащили с ним наши чемоданы. Он попросил их открыть. Я открыл, он быстро просмотрел их, без пристрастия, сам закрыл и отставил в сторону. То же самое он проделал с нашими рюкзаками. После он попросил снять ремни, кольца, выложить кошельки, вынуть шнурки из кроссовок и шнурок из толстовки. Я снял ремень, вытащил кошелек. Он открыл мой кошелек, заглянул внутрь, достал деньги, розовые права. Пересчитал наличку, взял права: – Russian pink!! (Русские розовые!!) Сделал опись содержимого моего кошелька и дал мне расписаться. Взял наши паспорта, прочитал, сверил фотографии с нашими лицами. Все сходилось, кроме одного. У нас с женой разные фамилии и это его конечно же заинтересовало. Я ему дал свидетельство о браке и перевод на английский язык, который я сделал еще в России. Он поблагодарил нас за такой подарок. Еще бы! Ему не нужно тратить время и переводить документы. Все это происходило в дружественной обстановке. Он не орал, не грубил, мы с ним переговаривались, все было хорошо. Потом он достал бумаги и начал оформлять нашу машину. Он ходил вокруг нее, открывал капот, смотрел номера на двигателе, все это он переписывал в бумаги. Открывал багажник, что-то смотрел там. Все это заняло у него около часа. После он подошел ко мне с листом бумаги и говорит:
– Вы должны подписать, что вы не против того, что ваш автомобиль переходит в собственность правительства Соединенных Штатов. Так, как вы пересекли границу США незаконно на машине, которая вам не принадлежит, она на вас не оформлена, а есть только доверенность, то мы у вас конфискуем ее в пользу правительства Соединенных Штатов. Я подписал, деваться некуда. Он сказал нам подождать несколько минут, сел в машину и отогнал ее. Минут через десять он вернулся к нам, а еще через пять минут к нам подошел еще один сотрудник – симпатичная, даже красивая девушка-брюнетка. Она принесла с собой дактилоскопический электронный модуль – красная металлическая коробка. Он ей что-то сказал, она подошла ко мне и сказала, что ей нужно будет сейчас нас всех сфотографировать и откатать наши пальцы на отпечатки.
– Хорошо, – согласился я. Она поставила модуль, открыла крышку, включила его и взяла мою руку. Руки у нее были ледяными! Хотя на улице лето и мы в Калифорнии! Правда под вечер стало довольно таки прохладно, и мы одели толстовки.
– Так, расслабься, начнем с указательного пальца и потом все остальные. Не волнуйся, это не больно, не страшно, простая формальность. Она откатала мои пальцы, потом то же самое проделала с пальцами жены и детьми. После, она нас сфотографировала, каждого по отдельности. Причем нам с женой она показала, как мы выглядим на фото, мол, могу еще раз сфотографировать, если вам не понравилось ваше фото! Мы согласились с тем, что у нее получилось. На каждого члена моей семьи у нее уходило минут по пятнадцать. Собственно, они никуда не торопились, все делали не спеша, размерено. Чернокожий парень все это время заполнял какие-то бумаги, иногда спрашивал у меня, чтобы свериться с анкетами. На каждого из нас было заведено дело. Там, где нужно было расписаться, мы расписывались.
Наконец, все процедуры были закончены и нас повели к большому зданию рядом с навесами. Мы спустились в подвальное помещение и прошли несколько коридоров. Стены выкрашены белой краской. В помещениях очень светло. Вышли в просторный зал с длинной стойкой за которой стояли сотрудники Си Би Пи. Нас остановили, попросили отложить наши вещи. На чемоданы и рюкзаки повесили бирки с номерами, а корешки от бирок отдали жене. После, всех обыскали, взяли мазки для ДНК. Нам сказали, что мы можем одеть на себя только по две вещи сверху; футболку и толстовку. Остальное нужно снять. На моей жене было одето футболка, рубашка с длинным рукавом и джинсовка. Джинсовку попросили снять. Детям измерили рост, вес, померяли температуру. Увидев опухшее от загара лицо Макара, женщина-медик спросила у моей жены, что произошло. Жена, не зная английского, кое-как на русском и жестами объяснила, что Макар обгорел в Канкуне. Медик с улыбкой помазала лицо Макара какой-то мазью и оставила мазь ему. У нас забрали все деньги, которые мы привезли, пересчитали их под запись видеокамеры с которой стояла девушка-брюнетка, они расписались, поставили время и выдали мне чек. Деньги сложили в пакет, опечатали его и убрали в сейфовую ячейку. Все это происходило в нашем присутствии, и сотрудники рассказывали, что они делают и почему. По чеку, который они мне выдали, я смогу получить свои деньги сразу после того, как нас выпустят. Потом меня попросили сесть в другой стороне от жены на стальную лавку, прикрученную к полу. Ко мне подошел другой сотрудник и дал пенопластовый бокс с едой. Там был банан, бургер и батончик мюсли. Жене и ребятам тоже дали по такому же боксу. Мы перекусили. После, меня позвал другой сотрудник и сказал, чтобы я следовал за ним.
Он провел меня по коридорам, сворачивая, то на лево, то на право. Подошли к двери из сетки-рабицы, он открыл ее и сказал, чтобы я взял себе какой-нибудь коврик, которых лежало в большой пластиковой корзине целая куча, потому что меня отправляют в камеру. Я взял коврик, который почище, он мне дал свернутый в прямоугольник фольгу, и мы пошли обратно. Я спросил его, что это такое, зачем мне фольга? Он ответил, что это одеяло. Мы вернулись обратно в зал, ко мне подошла жена, мы обнялись, и он повел меня по коридорам в камеру. Мы подошли к камере, он открыл толстую стальную дверь с окошком посередине, жестом указал мне заходить. Я зашел. Время было 22:00. На все оформление ушло четыре часа.
Камера в ширину примерно три метра, а в длину метров шесть. Стены камеры выкрашены в белый цвет. Все чисто. Белый свет горит постоянно. Окон нет, так, как мы под землей. С потолка дует кондиционер. В верхних углах прикручены камеры видеонаблюдения, которые перекрывают всю площадь. По периметру прикручены хромированные стальные скамейки. В дальнем углу стоят два туалета за стальной перегородкой. Я зашел в камеру, дверь за мной захлопнулась. В камере было семь человек вместе со мной. Почти все россияне. Один парень из Дагестана, еще один, молодой, почти мальчишка из Бурятии, двое мужчин из Беларуси. Я поздоровался со всеми, они тоже поздоровались. Первый вопрос, который они мне задали:
– Ты с какой попытки заехал?
Я сказал, что приехал в Тихуану сегодня ночью, а сейчас уже в США.
– С первой что ль?
– Да, с первой.
– Вот это счастливчик!
Я сел на стальную лавку. Мы разговорились. Парень из Дагестана перешел границу с девятнадцатого раза!! Его уже знали все пограничники. Как американские, так и мексиканские. Меня спросили одиночка я или с семьей?
– С семьей, – ответил я. Ребята, почти, в один голос сказали, что завтра утром тебя выпустят, семейных долго не держат. Второй вопрос, который очень сильно интересовал моих сокамерников:
– Слушай, какой сегодня день недели и сколько сейчас времени?
В американской камере, которая находится под землей теряется чувство времени. Почти все они сидели уже минимум неделю, а некоторые из них даже больше десяти дней. Только представьте себе: десять или пятнадцать дней под землей! Парень из Дагестана сидел уже больше двух недель! Прогулок нет, телевизора в камере нет, никакого сообщения с внешним миром. Дагестанец, мужчина из Питера и еще двое из Беларуси сказали, что завтра их повезут в тюрьму в другой штат, потому что у них нет поручителя и они все одиночки без семей. Мы еще проговорили около часа, потом разошлись спать. Я постелил коврик в углу, рядом со стальной дверью на лавке, лег, укрылся фольгой и уснул.
Фольга очень сильно согревала. Проснулся, как мне показалось утром. Пока я спал в камеру завели еще человек двенадцать. Все они переходили границу минувшей ночью. В основном все были россияне. Наша камера гудела, как пчелиный улей. Я еще несколько раз проваливался в сон, но после захода еще нескольких человек сон окончательно прошел. Напротив меня, на полу под фольгой спал человек. Когда я зашел вечером в камеру, я его не заметил. Он с головой был укрыт фольгой. Когда утром дверь в камеру открылась, я увидел, что это чернокожий, он проснулся и выглянул из-под фольги.
