– Допутешествовался!

Хилый грузовичок затарахтел, разодрал колёсами грязь на обочине и выехал обратно на трассу, оставив Йована одного, с тяжёлым рюкзаком и почти без денег. Деньги теперь лежали в кармане водителя, решившего, что поживиться за счёт молодого иностранца – не такое уж и дурное дело.

«Вон дорога – топай туда. До деревни километров десять, не больше. И скажи спасибо, что так дёшево подвёз».

О цене он заговорил только на середине дороги, когда со всех сторон оказались одни обширные лесные пространства, наверняка кишащие дикими зверями, змеями и, возможно, душами таких же неудачливых путешественников-автостопщиков.

Йован пнул засохший ком грязи и поправил лямки рюкзака.

– Ладно, чувак, не нервничай, – сказал он себе. – Дойдёшь до деревни, позвонишь домой, чтоб прислали денег. Мама, конечно, меня убьёт… И не видать мне больше путешествий за пределами Сербии…

«А потому что нечего по миру разъезжать, вместо того, чтобы учиться, – заворчал в голове голос матери, – твои ровесники уже второй курс заканчивают, а ты всё никак не поступишь».

Впрочем, ей нужен был только повод погундеть. Если бы Йован и поступил, мама начала бы говорить о том, что он ещё не работает, а вот другие студенты пашут по вечерам, потом, что пора бы жениться, ведь ей уже хочется внуков… только не сваливать на неё детей по выходным, она ведь бабушка, а не нянька. Далее наверняка следовало дослужиться до какого-нибудь важного начальника, чиновника, президента, властелина вселенной, только бы порадовать любимую мамулю. Оставить хоть немного времени для жизни ей представлялось вовсе не обязательным.

Разумеется, Йован её не слушал и, едва скопил немного денег, поехал посмотреть Англию.

– Да уж… Сильный независимый Йован и его сорок магнитиков на холодильник.

На извилистой дороге, отходящей от основной трассы, асфальт был старым, в ямах и трещинах, сквозь которые прорастали пучки травы, одуванчики и какие-то сиреневые мелкие цветы.

Лес вокруг был почти таким же шумным, как небольшой город – надрывали свои крылышки сверчки, птицы кричали похлеще толпы на митинге, да и сами деревья заметно шуршали несмотря на то, что ветра почти не ощущалось. Широкие древние дубы казались неподвижными, но из их крон доносился негромкий гул.

Йован шёл довольно долго, ему казалось, что дорога уж никак не десять километров, а все двадцать, а то и пятьдесят. Начинало темнеть, и он ускорил шаг, опасаясь быть застигнутым ночью.

Деревня всё никак не появлялась.

– А что это за место вообще? – вполголоса пробормотал Йован. У него была привычка думать вслух, когда вокруг никого нет.

– Не припомню, чтобы на карте где-то поблизости была указана деревня. Уж не обманул ли меня этот мужик?

Вечерняя синева, тем временем, заливала небо. Становилось прохладнее и тише, сверчки немного успокоились, птицы уже не орали так, будто им выдёргивают перья, а по-настоящему пели.

Йован начинал паниковать.

– Точно, обманул. И что теперь делать? Телефон не ловит, еды и воды всего ничего…

Он принялся перебирать в памяти методы выживания в лесу, где-то прочитанные или увиденные в фильмах: как найти воду, изловить добычу, развести и сохранить костёр, не устроив при этом лесной пожар, но ничего не мог вспомнить о защите от диких зверей.

– Допустим, от волков я спрячусь на дереве. А если медведь? В Англии вообще водятся медведи?

Птицы окончательно замолкли, но стрекотание никак не стихало – и Йовану от этого было немного легче. Остаться в тишине казалось слишком страшным и зловещим, а с этими звуками чувство одиночества и беззащитности не было таким гложущим.

– Ну пожалуйста, пожалуйста, я не хочу умереть в лесу! – взмолился он. – Что за невезение… Ой, мама!

Посреди дороги лежал труп.

Труп молодого мужчины, одетый во всё чёрное. Лежал, как полагается покойникам на похоронах: на спине, ровно вытянув ноги и сложив руки на груди, как будто его кто-то аккуратно достал из гроба и положил на асфальт.

Йован осторожно подкрался поближе и вгляделся в бледное лицо. На вид этому парню было около двадцати пяти. Чёрный плащ, чёрные брюки и сапоги, длинноватые чёрные волосы – ни дать, ни взять, молодой Северус Снейп, только с прямым, а не крючковатым носом.

– Наверное, змея укусила, – пробормотал Йован, наклоняясь к трупу.

Мертвец фыркнул и повернулся на бок. Из-под плаща выкатилась пустая бутылка.

– Ох, чёрт, чувак! Ты живой!

От неожиданности Йован сел на землю, больно ударившись задним местом.

– Конечно, живой, – недовольно ответил «труп», не открывая глаз. – Заткнись и дай поспать.

– Подожди, подожди, не спи. Тут далеко деревня? Я вроде как потерялся и…

– Близко. Десять минут. Иди уже отсюда.

Йован встал и отряхнул джинсы от пыли.

– Ну, отдыхай дальше, пьяница.

Благодарить такого грубияна даже не хотелось.

Он медленно прошёл десятка с два шагов, невольно задумавшись о волках, которые с приходом ночи устремятся на запах человеческого тела, если, конечно, их не отпугнёт аромат алкоголя, и когда представил огромного хищника, давящегося чёрным сапогом, повернулся и побежал обратно.

– Не могу я тебя здесь оставить. Замёрзнешь ещё, или звери сожрут. А меня потом совесть будет мучить.

Лежащий и не думал вставать, поэтому Йован насильно поднял его. Пьяница почти повис на плече, но на ногах всё же как-то стоял, хоть и нетвёрдо. Он продолжал спать на ходу.

– Ну, пошли, – Йован выпрямился, насколько это было возможно, и побрёл вперёд.

С этой ношей до деревни плестись пришлось не десять минут, а полчаса, но впрочем, он дошёл быстрее, чем рассчитывал, когда сумерки ещё даже не сгустились окончательно.

Плечо и спина ныли от тяжести, а от мысли о тёплом и удобном кресле или хотя бы стуле со спинкой, куда он усядется, когда найдёт какой-нибудь ночлег, боль ещё усилилась.

Деревенька, примостившаяся на склоне холма, оказалась маленькой и такой старой, будто с самого начала двадцатого века в ней ничего не обновлялось. Каменные тёмные домишки с редкими огнями в окнах были расположены довольно далеко друг от друга, железные ограды кое-где были разрушены, где-то покривились, где-то их облепили здоровые куски ржавчины.

У дороги, неподалёку от первого дома, стоял столб с табличкой «Добро пожаловать в …», а название деревни кто-то ободрал.

Йован толкнул своего спутника локтем в бок.

– Пришли. Куда тебя скинуть?

– Бар.

– В бар? – возмутился он. – И так в стельку, а ещё добавки хочешь?

Не дождавшись ответа, он вздохнул и всё-таки направился вглубь деревни на поиски бара. Ему и самому хотелось выпить после такого путешествия, пусть даже на это уйдут остатки его скудных денег.

Когда Йован остановился посреди безлюдной неасфальнированной улочки, чтобы оглядеться вокруг, парень, повисший на его плече, встрепенулся и указал налево.

– Нам туда.

– О, смотрю, ты потихоньку трезвеешь. Может, уже и пойдёшь сам? – поинтересовался Йован, не особо надеясь на положительный ответ.

– Нет, – ожидаемо отрезал его спутник и снова уронил голову.

Они приблизились к двухэтажному домику, во всех окнах первого этажа которого, приглушённый тяжёлыми шторами, горел тусклый свет. Дверь была расположена чуть ниже уровня земли, к ней вела лестница из пяти ступенек, а окна начинались от самой травы. Над дверью висела большая вывеска «Бар «Ноттингем»» с изображением стрелы в кружке пива, на которую был насажен пакетик чипсов. Под картинкой ярко выделялась надпись, неаккуратно сделанная чёрным маркером: «Берегитесь Робина Гуда».

Йован толкнул дверь, которая едва открылась наполовину, и втиснулся внутрь, таща за собой пьяную ношу.

Помещение оказалось довольно просторным. Возле занавешенных окон на приличном расстоянии друг от друга стояло несколько массивных деревянных столиков овальной формы, у противоположной стены располагалась барная стойка, за которой химичил старик весьма странного вида. По лицу ему можно было дать лет шестьдесят пять, но тело выглядело куда более молодым. Этот человек был в очень хорошей форме: ни намёка на сутулость, широкие плечи и грудь, хорошо развитые мышцы. Седые волосы, немного отдающие желтизной, зачёсанные направо, доходили до скулы, а слева на виске были выбриты.