Суд, правда, дважды затормозил. Но ненадолго. Первый раз, когда давала показания Лаура Саббатини, утверждавшая со слезами на глазах, что более скромного, доброго, трогательно чуткого человека на свете не существует. И когда было зачитано странное письмо, полученное судом.

«Уважаемый сэр судья!

Человек, которого вы судите, не более виноват, нежели вы сами. Зная его, я маскировался под доктора Нейлла и совершал преступления, в которых вы его теперь обвиняете. К сожалению, мисс Лю Харрис смогла избежать моего покушения, но это — не последняя моя жертва — я до нее еще доберусь. Отпустите Нейлла, иначе, когда правда выплывет наружу, вы и за жизнь не выплатите денег, которые он потребует от вас в возмещение вреда.

С уважением,

Хуан Поллен, он же Джек-потрошитель».

Говорят, что по прочтении этого письма в зале воцарилось гробовое молчание. Затем раздался громкий смех доктора Томаса.

— Чепуха! — воскликнул тот. — Джека-потрошителя не существует!

Присяжные заседали менее десяти минут, прежде чем единогласно вынести приговор:

— Виновен!

Судья немедленно приговорил Крима к смерти через повешение.

Доктору предложили произнести последнее слово.

— Черта с два они меня повесят! — сказал приговоренный.

Приговор приводили в исполнение на рассвете 15 ноября.

Всю ночь доктор Крим разговаривал сам с собой — полагая, что его подслушивают.

И был прав.

Он кричал, что был санитаром Вселенной, освобождая ее от грязных шлюх, которые уничтожают добрые нравы и разносят дурные болезни. Он кричал, что убил куда больше проституток и развратниц, чем смог установить суд. Он — великий человек… Когда за ним пришли, он покорно прошел к виселице, там его связали по рукам и ногам. Потом на голову надели колпак. Доктор упорно молчал.

Лишь в тот момент, когда Крим понял, что сейчас из-под него вышибут табурет, он закричал:

— Я — Джек-потрошитель!

Это были последние слова, которые он произнес перед смертью.

Но эти слова породили множество легенд и теорий. До сих пор есть писатели и историки, которые убеждены, что он и на самом деле Джек-потрошитель.

Чаще всего встречается версия, по которой доктор Крим имел как бы дублера — абсолютного двойника, который находился, допустим, в тюрьме, в то время как второй Крим совершал все преступления.

Есть и другая версия, по ней Томас Крим подкупил тюремные власти в Иллинойсе в 1888 году, пробрался в Лондон и совершил там преступления, приписываемые Джеку-потрошителю.

Однако в тюрьме штата Иллинойс сохранились документы о содержании арестанта № 4374, который ни под каким видом тюрьмы не покидал.

В переносном смысле, разумеется, Крим был прав, когда закричал перед смертью, что он — Джек-потрошитель. Оба этих преступника были сексуальными маньяками, оба убивали проституток, оба страдали манией величия.

Но один не попался и стал знаменит настолько, что и по сей день его прозвище известно каждому второму жителю нашей планеты. Второй же, пожалуй даже более жестокий, умелый и нанесший обществу больше вреда, канул в небытие, потому что имел неосторожность попасться и тем лишился ореола загадочности и тайны.

Конан Дойл встретил 1893 год знаменитым. Но, к сожалению для писателя, знаменитость ему принес именно Шерлок Холмс, а не исторические романы, в которые он вкладывал все силы.

Писатель, правда, утешался, что он уже близок к тому, чтобы выполнить обязательства перед журналом и издателями. Еще один рассказ — и можно скинуть с себя тяжкое бремя.

В апреле 1893 года Дойл радостно написал матери: «Настроение отличное. Я уже перевалил за середину рассказа о Холмсе, последнего рассказа, после которого этот джентльмен исчезнет, чтобы больше никогда не возвращаться! Мне даже его имя слышать противно!» И очевидно, не без вздоха облегчения Артур Конан Дойл убил великого сыщика и поставил точку.

После опубликования рассказа читатели «Стренда» подняли бурю. Они были искренне возмущены. Для большинства, даже знавших, что Шерлок Холмс не более как литературный персонаж, он представлялся более реальным, чем детективы Скотленд-Ярда, о которых писали газеты. Именно он, а не Скотленд-Ярд, символизировал надежду на разоблачение преступников.

Но Конан Дойлу в те дни было совсем не до Шерлока Холмса. В последнее время Туи что-то много кашляла, быстро утомлялась. Доктор Дойл заподозрил неладное, но не решился сам поставить диагноз, а попросил осмотреть жену знакомого врача. Тот сказал, что у Туи далеко зашедший процесс в легких. Смерть ее — дело ближайших месяцев, и ничто ее уже не спасет.

Но Артур Конан Дойл был человеком, который никогда не сдавался. Выслушав диагноз и собрав затем консилиум, который лишь подтвердил то, что сказал первый доктор, Конан Дойл тут же, не теряя ни одного дня, отменил все свои обязательства, встречи, лекции, выступления, собрал все деньги, что принесли Шерлок Холмс и исторические романы, купил билеты и уехал вместе с Туи в Швейцарию, в Давос, на туберкулезный курорт. Он решил, что будет жить там до тех пор, пока Туи не станет лучше, что он станет теперь не только ее мужем, но и лечащим врачом.

И на много месяцев Конан Дойл стал отшельником в тихой швейцарской долине.

Туда, в Швейцарию, доносились слухи о событиях в Лондоне. Конан Дойлу пересылали сотни писем читателей с просьбами, мольбами и даже угрозами, все они требовали одного — оживить Шерлока Холмса, все выражали возмущение — как посмел Конан Дойл убить такого человека! Писатель узнал, что в Лондоне среди клерков Сити и городской молодежи появилась мода — цилиндры и котелки обтягивали черными лентами в знак траура по детективу.

Сначала эти письма забавляли Конан Дойла, а затем стали раздражать и возмущать. Он боролся с настоящей трагедией, состояние Туи было очень тяжелым, а его соотечественники в Лондоне как бы играли в трагедию. Конечно же Конан Дойл в Швейцарии работал. Но к детективу не возвращался — он начал писать новую историческую повесть.

Будучи, как всегда, человеком активным и изобретательным, Конан Доил, прочитав о путешествии молодого Нансена на лыжах через Гренландию, обнаружил, что в Швейцарии о лыжах никто не имеет представления. Тогда Конан Дойл выписал из Норвегии несколько пар лыж, сам научился ходить на них и кататься с гор, организовал и предпринял первый поход на лыжах по горам — именно с легкой руки писателя лыжи привились в Швейцарии. И сегодня даже трудно представить (особенно если видишь швейцарских лыжников на олимпиадах и соревнованиях на кубок мира), что первым лыжником был англичанин, который жил в Давосе, выхаживая свою тяжело больную жену.

Забота любящего мужа принесла плоды. К апрелю 1894 года, проведя полгода в долине, Туи почувствовала себя настолько лучше, что стала требовать вернуться домой: она истосковалась по детям, по Англии. К тому же она понимала, что ее муж не может жить отшельником — он должен общаться с людьми, он задыхался от вынужденной изоляции.

Посоветовавшись с врачами, Конан Дойл решил отыскать в Англии место в сосновом лесу, на возвышенности. И, найдя такое, стал строить там дом. Туда они с Туи и переехали. Болезнь ее не прошла, но немного отступила.

В том году Конан Дойл, чтобы как-то поправить пошатнувшееся финансовое положение, согласился на тур лекций по Соединенным Штатам. Встречали его в Америке хорошо, там было много его читателей, но Конан Дойл был вынужден признать, что для американцев он был именно Шерлоком Холмсом — там разницу между ним и великим детективом мало кто видел. Но всё же на требования и просьбы оживить Шерлока Холмса писатель отвечал твердым отказом.

Он писал в те годы исторические рассказы о соратнике Наполеона бригадире Жераре, написал повесть «Трагедия «Ороско», и ничто не могло заставить его вернуться к Шерлоку Холмсу…