Мальчика можно понять: долгий путь, чередующийся с безумным голодом, а также натянутые отношения с гоблином. А тем более ещё один ночной, холодный путь по воздуху, из-за которого он ранее чуть не умер, не придавали ему сил, когда он находился внутри недовольной очереди.

Лукас топал ногами от нервотрёпки, которая накрыла его с головой, он и не заметил, что все окружающие остановились и смотрели на него, ведь он топал так, что палуба ходила ходуном.

Фарфор подоспел вовремя.

— У меня сын выпил не то зелье, нечего тут смотреть, давай двигай, болезный! — накричал он на гоблина, стоящего перед Лукасом. Все быстренько отоваривались билетиками, пока гоблин с мальчиком не вернулись к кассиру.

— Вот штэпсели!

— Ну да, ну да, вот из-за таких торгашей я и сижу тут вкалываю, вместо того чтобы отдыхать.

Кассир пренебрежительно забрал деньги у Фарфора и сунул их в щель на спине железной фигурки поросенка, которая была вмонтирована в кассовый аппарат. Копилка с кассой загремела, зазвенела и выдала два билета.

— Проходите на платформу, следующий! — заорал билетер.

Лукас недовольно одернул Фарфора:

— Ты же сказал, что достанешь штэпсели!

— Ну да, — непонимающе ответил Фарфор, поднимая два билета.

Платформа дернулась, Лукас пошатнулся, гоблин захотел его удержать чтобы тот не упал, но мальчик его ототкнул с огромной силой, да так, что платформа закачалась. Фарфор упал, рабочие снизу еле сумели ее стабилизировать, чтобы другие пассажиры платформы не свалились вниз.

— Хватит уже! — злобно произнес Лукас, сжав кулаки в районе пояса, будто готовился к бою. Все на платформе напугались, а Фарфор встал на колено, чтобы сравняться взглядами с мальчиком. Глаза человека налились белыми красками, зрачки совсем пропали, волосы принялись белеть.

— Лукас, а что бы на твое поведение сказала твоя мама? Она явно тебя не учила такому поведению.

— Не тебе меня учить, посмотри лучше на свое поведение.

— А я смотрю, и я учусь, спасибо тебе за это, спасибо твоей маме.

Белая спесь пропала с глаз Лукаса, он разжал кулаки, но все равно оставался сильно зол.

— Так что бы сказала тебе мама?

— Она бы сказала, что о своих детях и нуждающихся надо заботиться лучше!

— Но это все, что у меня сейчас есть, Лукас, эти билеты и деньги, чтобы мы могли поесть.

Мальчик насупился и престал говорить с гоблином, отвернувшись в сторону.

Остальные на платформе запричитали, мол, лучше надо воспитывать детей и не давать им баловаться алхимией. Так Фарфор и выслушивал все недовольство толпы, пока платформа не оказалась на одном уровне с бортом воздушного судна.

Герои увидели целый лес из палаток.

— Пойдём, найдем, где мы сможем упасть на ночлег, — сказал Фарфор и попытался взять Лукаса за руку.

Но тот не дал этого сделать. Гоблин осторожно обхватил человека за плечи и подвел его к краю борта, попросив ожидать тут. Лукас подчинился, но всем видом пытался показать, что его не устраивает такой ход событий.

Спустя полчаса дерижомпель затрясло, воздушные шары наполнялись газом, и он начал набирать высоту. Судно поднималось все выше, а «Гаргантьюа» становился все меньше. И тут вдалеке Лукас обнаружил странное явление: будто бы столпы воды, высотой до самого неба, единой стеной рассекали море на две части.

— Это барьер, Лукас, никто не может понять, как он появился и для чего нужен, — сказал только что подошедший Фарфор. Мальчик посмотрел на гоблина, а потом обратно повернулся и продолжил разглядывать барьер.

— Он состоит из воды, и, более того, у него есть подводное течение, — Фарфор пытался завязать разговор с мальчиком. — Мои сыновья утверждают, что за барьером тоже есть земли, они каким-то чудесным образом пробирались туда. Врут, наверное, держат меня за дурака и будоражат внимание их мамы.

— А как зовут маму Ахау и Тахау? — тихим голосом спросил Лукас.

— Ее зовут Бам-бью. И как бы они ей не докучали, она все равно их любит больше, чем меня.

— Моя мама говорит, что любить надо тех, кто этого заслуживает.

— В этом я с ней согласен полностью, пойдем, Лукас, — сказал Фарфор, положив руку на плечо мальчика. — Сейчас дерижомпель наберет высоту и скорость. На палубе станет ветрено и очень холодно. Найдем, что поесть и где лечь.

Фарфор вывел Лукаса в центр палаточного городка, где они увидели, как гоблины, катапилары, канипилары, тайрили пили, ели и танцевали под музыку. Палуба была покрыта кострами на железных подложках, а разнообразные представители рас Поднебесья общались и грелись возле них.

— Вон там наше место, возле костра, где кипит котелок с рисовой кашей.

— С кашей⁈ — обрадовался Лукас.

— Да, это не простая каша, а трольская рисовая каша.

— А мы можем ее попробовать?

— Я договорюсь с хозяином каши, не беспокойся.

Гоблин довел мальчика до палатки. И действительно напротив нее был котелок с дразнящим запахом рисовой каши с мясом. Лукас залез в темную палатку, Фарфор же ушел и через пять минут вернулся обратно с двумя деревянными мисками, наполненными вкуснятиной.

Лукас принял посуду и с огромным удовольствием начал наворачивать ужин.

— Фарфор, а ты произносил фразу: «Каша манная, жизнь туманная». Ты что, кашу не любишь? — с набитым ртом спрашивал Лукас.

— Ну, во-первых, с набитым ртом некультурно разговаривать.

Лукас прожевал и поставил миску на пол.

— Ну а во-вторых, доедай ужин. Отвечаю на твой вопрос: меня в детстве закормили этой манной кашей!

— А я тоже не любил эту кашу, пока мой дедушка втихаря от мамы не начал добавлять мне туда сахарку, — улыбался мальчик с теплотой на сердце.

— А как тебе эта каша?

— Вкусно, очень вкусно, вкуснее я еще ничего не ел, — отвечал Лукас, чавкая. — Моя мама готовит вкусное овощное рагу, но такой вкуснятины я еще не ел.

— Ты очень любишь маму, постоянно о ней говоришь, — подметил гоблин.

— Да, но перед тем как сюда попасть, я поругался с ней. Наговорил всякого, а потом решил отомстить ей, покинув наш дом.

Фарфор склонился к Лукасу:

— А что ты ей сказал?

— Сказал, что мне дома не место и что я бы лучше жил в тюрьме, там хотя бы кормят бесплатно.

Гоблин потрепал Лукаса по голове.

— Знаешь, чем отличается настоящий гоблин-дипломат от самоучки с купленным дипломом?

— Нет, — опустил пустую миску мальчик, дожёвывая кусочки мяса, которые таяли во рту.

— Он всегда помнит день рождения своей возлюбленной, но никогда не помнит ее возраста.

Лукас непонимающе похлопал глазами.

— А еще настоящие дипломаты быстро забывают обиды, идут на контакт и очень любят доедать кашу за друзьями, — искренняя улыбка расплылась на лице Фарфора, и он поставил свою нетронутую плошку с кашей в пустую миску Лукаса.

Мальчик сразу приободрился и с нескрываемой радостью принялся есть.

— А где живет мама?

— В Штутгарте.

— А папа?

— В Москве сейчас.

— А бабушка с дедушкой?

— В Штутгарте, помогают маме ухаживать за мной.

— Странные названия городов. — подытожил гоблин.

Когда Лукас доел, то палатка сильно заколыхалась от ветра, Фарфор сдвинул рядом два лежака и уложил туда мальчика.

— Ты пока ложись, а я посмотрю, что творится на палубе.

— Подожди минутку, побудь еще немного со мной, — просил Лукас.

— Я сейчас, — буркнул Фарфор и выбежал из палатки, попутно прихватив пустые миски.

Он вернулся буквально через десять минут, а в руках вместо мисок красовался железный шар, внутри которого тлели угольки. Гоблин положил его с левой стороны от мальчика, а сам улегся на правую.

— Фарфор, а откуда появились гоблины? — поинтересовался Лукас.

— Может быть, ты помнишь, ранее, когда мы были в Бомберлине…

— Это то место, где ты меня обнаружил?

— Верно, так вот, там мы с тобой проходили мимо большой статуи.

— Да, помню, ты меня еще сильно пнул.

Фарфора слегка перекорежило, он отвел глаза в сторону, а потом, проглотив комок в горле, продолжил: