В процессе поглощения пищи Фарфор учуял знакомый запах духов: мимо прошла женщина-гоблин с густыми вьющимися белыми волосами. Отголоски воспоминаний заставили его проглотить ком в горле, а точнее, он его не смог проглотить и лишь надеялся, что это не та, о ком он подумал.

Его подозрения подтвердились, когда на сцене он увидел давнюю любовь на пути его жизни, это была Трёшь-Мнёшь. Лукас также заметил реакцию Фарфора, ведь у того сразу пропал аппетит.

Вся публика «перлась» под ее песни и под то, как она кривляется. Оценив голос по пятибалльной шкале, можно было смело ставить крепкую двойку.

— Мне кажется эта музыка очень глупой, а голос, я даже не знаю, не чистый, хриплый. У моей мамы очень красивый голос, нежный, ласковый, не такой грубый, как у нее, — давал оценку Лукас.

— Ну в наше время важнее подача материала, чем его содержание, прямо цитата рождается, — ответил Фарфор, не сводя глаз со сцены.

— Вот у нас, на Земле, люди ценят чистый, красивый голос и слаженную музыку. И танцы более гармоничные, тут же просто… слово трудно подобрать.

— Вульгарно? — обратил внимание Фарфор на Лукаса и впервые улыбнулся, не показывая остроконечные зубы.

— Что такое «вульгарно»?

— Рано тебе еще знать об этом, а тем более смотреть эту моднятину, — гоблин развернул мальчика от сцены к еде, которая его вполне устраивала, даже больше, чем само представление. Фарфор также не стал досматривать номер и решил продолжить перекус, но кусок не лез в глотку.

— О Фарфор, дорогуша, какие тут гоблинсы у нас! Что ты здесь забыл, вдали от ноги своей Бам-Бью?

Перед Фарфором стояла та самая певица с тремя охранниками.

— Как всегда с остротой, Трёшь-Мнёшь! И, наверно, не тупее, чем кинжалы Пицэнявого.

— Шутки-прибаутки! Аля-улю, Фарфор, тебе не видать моего благосклонного расположения.

— А я и не старался, но все равно рад тебя видеть.

— И я, возможно, дорогуша!

Гоблины на минуту посмотрели друг другу в глаза.

— Что ты тут забыл?

— Приехал посмотреть на твое шоу.

— Ой, не смеши меня и мои серебряные локоны, весь Гоблинариум уже в курсе, что твоя Бам-Бью тебя выставила.

— Я по своей воле сюда пришел.

— Ага, а я по доброте душевной тут распинаюсь на сцене, что ты тут забыл? Коли уже арбуз, Форюша, не тяни?

— Я тебе не Форю… —остановился Фарфор и продолжил, —называй меня как положено.

— Ой, да перестань ты, Форюша-дорогуша, ты моя хрюша.

— Уже жалею, что сюда пришел, — прикрыл глаза рукой гоблин.

— Ну ладно тебе, господин Квадракоптер, колись, че тут делаешь?

— Есть одно дело, требующее тишины и малой огласки. Не могу сказать более.

— Хо-хо, как обычно, ни одного штепселя мимо не упустишь. Как мелочно!

— И раз уж мы так давно не виделись и так хорошо общаемся, сделаешь одно одолжение? — скрестил руки на груди гоблин.

— Смотря какое, муся.

— Ты только не говори Пицэнявому, что мы виделись, а то сама понимаешь, он после того, как я тебя у него, ну тогда… короче, не очень он меня любит.

— Ты разве Трёшь-Мнёшь? Чтобы тебя Пицэнявый любил?

— Нет, нет, конечно.

— Это был риторический вопрос, Фарфор.

— Ну не говори ты ему, хорошо?

— Посмотрим! Он, бедолага, даже штепселей нехило поднял на разработке ядов, когда искал способ, как убить тебя, причинив наиболее долгую, страшную и мучительную смерть.

— Поэтому и прошу тебя помолчать.

— А с чего это ты вообще решил, что я с ним? Как возмутительно! Нахал! Мой муж — богатейший гоблинс среди гоблинсов Поднебесья, — ответила она, выписав наотмашь пощечину Фарфору.

— Я не это имел в виду, просто рассуждал, что если он по тебе сохнет, то явно к тебе захаживает.

— Грубиян! — прилетел еще один удар по лицу от Трёшь-Мнёшь, а следом добавили и три ее охранника.

— Я имел в виду, что он по тебе сохнет полюбовно, тьфу… по-любому следит, может тебя похитить, если что. Ты молчи о том, что меня видела тут, — отвечал Фарфор, оглядываясь по сторонам.

— А ведь могу и сказать, а может, он прямо сейчас смотрит на нас и ревнует, дорогусик ты мой, Фарфорюсик, — ехидно улыбнулась Трёшь-Мнёшь.

— И лучше бы мне побыстрее покинуть твое величие, а то он действительно может быть рядом, — оглядываясь по сторонам, говорил Фарфор, аккуратно отступая назад, и уже даже развернулся, чтобы побыстрее убежать.

— Фарфор! — крикнула Трёшь-Мнёшь, а когда гоблин обернулся посмотреть, то белокурая гоблин подошла ближе.

— Это на прощание, можешь быть свободен!

Трёшь-Мнёшь просто ударила его по щеке на прощание и ушла со своей охраной вглубь празднующей толпы. Фарфор же поспешил ухватить Лукаса за руку. Вместе они побежали к порту, где нужно было отчитаться за выполненное задание.

На дворе стояла темная ночь. Среди часовых, охраняющих порт, Фарфор нашел палатку, в которой горел свет. Внутри он обнаружил полковника кэтов.

— Муси-ксайса Ёмаето! Прибыли с докладом! — отчеканил Фарфор и вытянулся в струнку по стойке смирно, Лукас также не стал исключением.

— Ну что, горе-гоблины, управились с проблемой? Надеюсь, да, а то ребятки скоро начнут погрузку еды на борт, а он уйдет… и без вас, это я вам гарантирую.

— Да, муси-ксайса Ёмаето!

— И ты думаешь, я тебе поверю⁈ Что там было?

— Там сидел вампир!

— Вампир? — приподнялся кэт вместе с шерстью на спине.

— Именно, муси-ксайса Ёмаето!

— И как вы удрали от него?

— А мы не удирали! — гордо произнес Лукас. — Мы дали бой.

— Кому, вампиру?

— Да, муси-ксайса Ёмаето. Надо бы там прибраться, внутри пещеры имею в виду.

— Ой, как смешно, зеленорожие! Рассказывайте, как его кокнули, или не видать вам борта.

— Все просто, мы сделали бомбу-вонючку и выкурили его оттуда, он минимум год не вернется в эту пещеру, а вы к тому времени вызовете магов Мирлета, они все разрулят, чтобы жилось ему там неприятно.

— Сметаны мне в морду, и все⁈ Бомба-вонючка… они что, вонь не переносят⁈

— Как оказалось, да.

— Вот же, хитрецы с Мирлета, сколько катов берут за свои магические ритуалы, а надо-то всего навозом стены обмазать.

— Самые отъявленные мошенники именно из рода Мирлето, муси-ксайса Ёмаето, — Фарфор с наслаждением облил помоями школу магии.

— Ну ладно, сейчас четыре утра, можете пока бросить кости вон в том амбаре, через четыре часа судна выступают.

— Нам бы не проспать, — беспокоился Фарфор.

— Не проспите, утром перед выходом вас разбудят.

Гоблин и человек пришли в амбар. Пока Фарфор готовил два места для сна, он поинтересовался у Лукаса:

— Откуда ты такой взялся, кто ты вообще такой?

— Не знаю, мама не рассказывала, но сказала, что я единственная роскошь в ее жизни. А кто я? Я Лукас Тиль, сын Хельги Тиль а мой отец Райнер Тиль.

Только мальчишка приложил голову к сену, как тут же вырубился. Во все отведенное для сна время он видел лишь один кошмар, как вампир пытался его поймать, а когда ловил, то выпивал всю его кровь.

Глава 9

(Эпизод 19)

Барабанный бой

Когда рассвело, Фарфора и Лукаса разбудило хоровое пение. Герои выглянули из амбара и увидели построение, где капитан судна возвышался на бочках перед своей командой. Все матросы стояли на одном колене и, сложив головы, пели песню на общем языке. Гоблин простецки, без интонации, переводил для Лукаса каждый произнесенный куплет военных моряков дома «Царасума»:

— Мы идем на волны.

— Увидеть землю другую.

— Мы идем на волны.

— Чтобы на радугу воззреть.

— Встречай, встречайте же!

— Кто там, кто ждет нас?

— Созидатель душ наших.

— Или создание его, кому не все равно.

— Мы столкнулись с волнами.

— Поцелуем ли почву берега?

— Мы столкнулись с волнами.

— Увидим ли цвет радуги?