Следом за дымом раздался очередной грохот. Он сотрясал весь лес, оставляя в ушах подростков не только звук взрыва, смешанного с громом, но и звон. Что-то очень огромное врезалось в землю, разрывая характерным звуком ее. Взрыв был настолько громким, что ребята подумали, что сюда уже едут и пожарные, полиция, военные, их родители, с ужасом смотрящие в сторону леса, надеясь найти своих детей живыми.
После грохота содрогнулась земля, несколько высоких деревьев не выдержали взрывной волны и падали на землю, отлетая немного в какую-либо сторону и сбивая листву устоявших сосен. Та сторона леса, где раздался взрыв, всполохнула огнем, превращая его в пепелище. Кусты горели десятиметровым пламенем, которое охватывало даже края листвы высоких деревьев. Трава неумолимо быстро чернела, даже не успев загореться. Ад шустро распространялся по земле и вскоре дошел до подростков.
Небо затянуло пеленой грязного и черного дыма. Несколько небесных тел пролетело над лесом и приземлились где-то в конце ручья или у другого города. Но грохот и тряска достали подростков. Настя, не удержавшись от продолжавшегося несколько минут сильного землетрясения, упала на землю и закрыла больное лицо руками, захлебываясь слезами и страхом. Жар колол ей тело. Отчаяние хлынуло бурным и сильным поток в ее сердце, вызывая в горле горький ком. Она подняла глаза на Олега. Тот безучастно развалился у дуба и не двигался. Глаза плотно закрыты.
Прошло несколько минут, за которые огонь сжег половину леса. Землетрясение прекратилось, но черная пелена дыма осталась в небе. В месте падения первого небесного тела, находящегося в километре от подростков ярко разгорались зеленоватым пламенем лес и почва. Оттуда шло шипение, летел, подгоняясь ветром, едкий, цвета хлора пар. Он распространялся по лесу, но никак не действовал на подростков. Настя удивилась этому, но через пару минут почувствовала недомогание в виде головокружения. Она вновь упала в беспамятстве, но беспокойство об Олеге заставило ее встать и попытаться привести в чувства Олега.
Олег пришел в себя, но его тело было почти полностью обожжено. Небесное зарево все раскалялось, прожигая насквозь деревья. «Вечернее небо» внезапно начало отходить, уступая зареву. Яркий желтый свет отдавал уже ярким белым, по краям отчетливо светились тонкая синева, похожая на огонек от газовой плиты. Синева неровно расширялась, уничтожая какой-то слой атмосферы. Духота в лесу практически сжигала деревья, убивая их медленно и постепенно. Сначала пожелтевшие листья вяли и темнели, потом засыхали и опадали, укрывая голую землю с остатками жухлой травы мертвым и шуршащим ковром. Опавшие листья сливались с землей и стали похожими на черепа людей. Будто знак для подростков. Кора деревьев стала приобретать пепельный оттенок. Сначала только ветки умирали, не сдаваясь огню, а потом и стволы гордо смотрели на свою горячую смерть и погибали, даже не падая, до последнего защищая остальной лес и бегущих в страхе и боли подростков.
Волосы Олега стали горячими и тяжелыми. Кожа побледнела, хотя в некоторых местах виднелись тяжелые ожоги. Глаза почернели вместе с зеницей, веки потемнели, как у уставшего человека, который не спал несколько суток. Края бровей пожелтели. Из носа выходила маленькая струя засохшей крови. Губы побледнели и потрескались, щеки частично покрылись копотью и пятнами крови. Одежда в некоторых местах сгорела, но дыр не было. Сам юноша передвигался быстро, неровно, спотыкаясь о каждую мелочь. Часто оглядывался и говорил, что ничего не видит. Пару раз останавливался, чтобы откашляться. Во рту была сухость, как в пустыне. Он садился на землю или пенек, закрывал руками грудь, наклонялся и начинал неестественно кашлять, пытаясь что-то выплюнуть. В конце концов он просто сплевывал смесь крови и слюны и продолжал идти. Каждые пять минут его тошнило.
В глазах все время темнело. Сердце стучало как обычно, даже чуть медленнее, но сильно. Удары сердца отчетливо были слышны через непрекращающийся и громкий звон в ушах. Мозг будто холоднел, озноб охватывал тело, кроме обожжённых участков. В этих местах Олег просто переставал чувствовать боль, только легкое раздражение появлялось. Потом, несмотря на адскую жару, подросток почувствовал холод. Он задрожал. Внутри было тепло, а снаружи по коже расползался мороз. С каждым шагом ему становилось все тяжелее идти.
И тяжело было идти не только из-за холода и прочих симптомов. Вдали послышались чьи-то крики, умоляющие о помощи. Настя их не слышала, да и никто, являвшийся в здравом уме, не услышал их. Олег с непониманием осматривался. Вокруг одни сгоревшие деревья, черные прутья – останки кустов, листья, вместо которых подросток видел черепа и горящее небо. Они внушали дезориентированному Олегу страх, заставляли видеть все по-другому, показывали ему галлюцинации. Смерть молча приказывала ему сдаться и кинуться на Настю или броситься в огонь. Он вдруг запутался и не знал куда идти, стал сам не свой. Звал дрожащим, больным, полным страданий голосом Настю. Она к нему подходила, но Олег только хватался за свою грудь и кричал, стиснув зубы. Вдруг он начал толкаться и угрожать. Но Настя схватила его за руку и потащила к выходу из леса, где она надеялась найти помощь и немного привести в чувства Олега потому, что здесь это было делать опасно.
Настя же не очень изменилась. Ее лицо украсили только ожоги. Правая щека была сплошным ожогом, но серьезным. Однако рана не испортила красоты Насти, а только добавила ей милый и жалостный вид. Кожа совсем немного стала красной от жары. Но руки девушки были в волдырях и крови. Именно ее кровь и осталась на Олеге. Когда он лежал без сознания, Настя гладила его по щеке окровавленной ладонью. Одежда девушки изрядно испортилась. Кофта представляла собой какую-то тряпку с прожженными дырами, джинсы почернели, а несчастные ботинки немного расплавились.
Горячий воздух бил прямо по ожогу Насти, не обращая внимание на остальное лицо. Она уверенно шла, изредка прихрамывая из-за того, что ботинки расплавились и теперь резина жарит ей ноги. Девушка смело глядела на лес и вела пострадавшего Олега к городу. Смотря на него, ее глаза наполнялись жалостью и состраданием. Она не могла не остановиться рядом с ним, когда ему снова становилось плохо. Настя поддерживала его, говорила обнадеживающие слова, что они скоро выберутся, и ее не смущало, что юноша ее не слушает. Она понимала, что он ничего не слышит. Помогала вставать, и даже в моменты, когда Олег терял ориентацию в пространстве, она старалась его усмирить и не боялась, что подросток может с ней что-то сделать. Вела его за руку и гладила. В конце концов он закрыл ее своим телом от первого адского удара, и за такой геройский поступок поплатился здоровьем. Бросить Олега сейчас для Насти означало обесценить их любовь и бессовестно плюнуть на поступок юноши.
Спустя час они вышли на тропинку, сделанную машинами, поскольку она делилась на две дорожки, между которыми росла трава. Ад не добрался до этого места. Роща, из которой подростки вышли, тихо стояла, вздымая верхушки к небу и не подозревая, что скоро ее постигнет та же участь, что и лес у реки. Но зарево заполнило все небо. Только над рекой, где оно появилось, стало немного рассеиваться. На освободившемся месте снова появились ночные облака с звездами. Дым, шедший вместе с чем-то приземлившемся за лесом, разлетелся по небу в сторону города, предвещая жителям о катастрофе. Только неизвестно, что они сейчас делают. Где пожарные, врачи, МЧС? А что с родителями ребят? Если они и выдвинулись на поиски вместе со службами, то обязательно должны были взять врачей, знают же, что в лесу люди, у которых предсмертное состояние. За два часа, что бродили подростки, уже можно было приехать к лесу и начать тушение пожара, проводить разные мероприятия по спасению животных и Насти с Олегом. Может люди не знают, что случилось. Навряд ли. Слишком огромное зарево в небе, даже слепой заметит. К тому же оно ярче солнца, так что спящих вполне могло разбудить. А грохоты, землетрясение, приземление чего-то неизвестного, что оставило улики в небе, настолько не впечатлили и не испугали испорченных равнодушием и гордыней людей, что те ради собственной выгоды будут снимать катастрофу на камеры телефонов и выкладывать в Интернет, искренне и по-детски, по-настоящему радуясь просмотрам и лайкам. Им даже в голову не придет мысль о последствиях, пострадавших, серьезности, не говоря о мысли, чтобы ради своей шкуры спрятаться. Люди слишком лицемерны и двойственны. Они могут начать войны, чтобы потом вопить о прекращении ее, начать проливать кровь, чтобы потом умолять об остановке кровопролития и смерти невинных, не понимая, что эти «невинные» и начали лить кровь. Именно они без страха и совести создают оружие и катастрофы, чтобы потом в слезах умирать от них. Человек, особенно подросток, стал настолько «крутым» и смелым, что никакая жара его не убьет. И это действительно так. Человеческую самоуверенность и его эгоизм никакой смертью не одолеешь.
