Сейчас и так незаметная тропинка скрыта тонким свежим снегом. По нему бежала цепочка следов. Кто это? Мышь? Белка? Маленькая собачка?

Вот и поляна. Переломанное, вероятно, ещё в стадии ростка, оно вымахало толстым, изогнутым два раза, отчего походило на застывшего любопытного динозавра. Динозавра с шершавой шкурой.

Сбоку динозавра притулился наспех сколоченный стол. Поваленный ствол служил скамейкой. Сидеть на нём было неудобно, косо, но чья-то заботливая рука приколотила к бревну дощечку.

Сначала Мишка подумал, что под столом валяется чья-то рабочая куртка.

Он подошёл ближе.

Нет, это не куртка. Под столом лежал человек.

Из-под досок торчала голова с растрёпанными волосами, с другой стороны – потрёпанный ботинок. Свежий снег вокруг густо усеян бумажными стаканчиками, пакетами и пустыми бутылками.

Птицы и белки растащили остатки трапезы. Их следы густо усеяли легкий снежок вокруг.

Мишка рассердился. Это его секретная поляна! Его таинственный остров! Здесь нет места для сна всяким пьяным!

Сердце билось гулко где-то в горле.

– Как бы ни выскочило, – отстраненно подумал Мишка. – Как жить с дыркой?

Он повернулся и пошёл, загребая снег кроссовками. Есть другие беседки. С кормушками для белок. Синицы так же радостно воруют зерна с твоих рук.

Нужно успокоиться… Хорошо бы сейчас оказаться дома, в старом доме в Санкт-Петербурге. Забраться с ногами на диван, приткнуться к маминому тёплому боку…

Постой, отдышись… Как там учил школьный психолог? Глубоко вдыхать и медленно выдыхать? Может, наоборот? Но дыхание не помогало. Тяжёлый воздух повис и колыхался, как тяжёлый занавес на сквозняке.

Мишка остановился: нет, так неправильно! Так не должно быть! Он ушёл, а там – человек.

Мишка со всей мочи рванул назад, на поляну.

Мужчина был там. Под столом.

– Эй, – позвал Мишка. Он уставился на торчащую из-под стола ногу. – Э-э-э… Здравствуйте.

В ответ ни храпа, ни всхлипа.

– Вы спите? – спросил Мишка, чувствуя себя глупо. – Что с вами?

В ответ заругались в кустах воробьи, недовольные Мишкиным вторжением.

Мужчина лежал ничком. Носом, глазами и всем, что на лице, прямо на земле. И, по-видимому, уже давно. На левой отставленной руке пальцы покраснели и скрючились.

– Надо бы проверить пульс, – подумал Мишка, но испугался. Как это – прижать пальцы к красной и разбухшей шее?

Он даже вспотел.

– Знаете что? – придумал Мишка. – Я приведу кого-нибудь!

– Ты видел здесь людей? – влез Плут. – Собачников? Бегунов? Хоть кого-нибудь?

Мишка задумался. Да, сейчас утро и лес пустой. На тропе никаких следов.

До города больше километра. Ну, добежит, Мишка до людей, позовёт на помощь. Взрослые обычно отмахиваются. У них всегда дел под завязку.

– Кто тебе поверит? – насмешливо спросил Плут. – «Спасите-помогите, там человек в лесу!» Ха-ха! Учителя скажут: «Фуфлонов, это было последнее предупреждение! Как ты оказался лесу во время уроков? Заблудился по дороге в школьный туалет?»

– Что же делать? – растерялся Мишка.

Плут ободряюще улыбнулась и приставила ладонь к уху.

– Позвони…

– Но мой телефон у бабушки, – растерялся Мишка. Да и кому звонить? Он не помнит ни одного номера. Только свой.

Плут скривился. «Что, чувачок, не врубаешься?» – говорил его вид.

– Ты думаешь? – догадался Мишка.

– Давай! – Плут оттянул и щёлкнул резинкой клетчатых штанов. – Или опять трусишь?

Иногда Мишке хотелось врезать Плутарху кулаком в нос. Или в насмешливо косящий глаз. Слишком часто придуманный друг оказывался прав.

– Трусишь! – косил глазом Плут. – Трусишки намочил!

– Исчезни, – прошипел Мишка. – Без тебя справлюсь!

Первым делом Мишка приподнял мужчине голову и подсунул под неё свою вязаную шапку.

– Не на мёрзлой земле лежать, – выдохнул Мишка. Ему стало легче. Первое дело сделано! – Она тёплая… и вообще. – Он добавил с невольной гордостью: – Подарок бабушки!

Сейчас подарок, так уж вышло, защищал голову незнакомца от замёршей земли.

Дальше он приподнял ногу мужчины за грязную штанину. Но руки соскользнули с обледеневшей ткани. Тогда Мишка покрепче ухватился обеими руками, широко расставил ноги и потянул со всей силы.

Мужчина не сдвинулся с места. Он казался тонким  и лёгким, а на деле вытащить из-под стола – та ещё задачка..

Раскачивание ноги в тяжёлом ботинке тоже не дало результата.

Мишка помедлил и полез под стол.

Нужно повернуть лежащего. Для этого пришлось упереться ногами в мужчине в бок, спиной опереться о ножку стола.

Мишка весь взмок, пока удалось сдвинуть мужчину. На ширину ладони. Этого хватило засунуть руку в чужой карман.

Сигареты, ключи от квартиры, пластиковая карта, скомканный чек из магазина…

Телефон обнаружился в нагрудном кармане. Исцарапанный корпус, истёртые кнопки. Но экран послушно засветился. Мишка с трудом попал замёршими пальцами по нужным цифрам – 112.

После гудков в трубке ответил робот:

«Введите цифру на клавиатуре телефона для переключения на нужную службу: 1, 2 или 3».

Пока Мишкина голова лихорадочно вспоминала номер скорой помощи, пальцы нажимали кнопки.

– Представьтесь, – отозвался телефон серьёзным мужским голосом. – Назовите причину звонка.

– Это я, – промямлил Мишка. Ему пришла мысль назваться чужим именем. Так его не накажут. – Я, это… Федя. Феодосий, то есть. Я в лесу…

– Феодосий, спокойно. Ты заблудился? Есть рядом кто-нибудь?

– Есть! Вернее, нет…

Мишка сбивчивым тоном объяснил, что вот, он, пришёл, а тут, под столом, лежит мужчина. Без сознания. Лежит давно, наверное. Рука вывернута – пальцы красные, обмороженные, куртка грязная, нога в ботинке, а лицо в земле.

– Пострадавший дышит? – спросила трубка. – Пульс имеется? Документы проверил?

– Э-э-э… Я не знаю, – Мишка совсем пал духом: зря, всё зря. Но голос в трубке не умолкал:

– Федя, ты молодец, что позвонил. Внимательно меня слушай и делай так, как я скажу!

– Я слушаю!

– Молодец! Значит так: ты сейчас переве…

Тут телефон хрюкнул и погас.

Всё стихло.

«Сел аккумулятор, – Мишка потряс аппарат и зачем-то подышал на него. – Всё. Каюк мышонку».

– Феодосий?! – Плут вперился глазом-пуговицей. – Фео-до-сий?!

– Сгинь в туман, – рявкнул Мишка. – Плутарх – соплёй об землю бах!

Он растерялся и назвал по телефону первое, что пришло в голову. Странное и необычное имя Феодосий. Это была их семейная байка: мама лежала с Мишей в роддоме. Сначала в роддоме, потом в детской больнице. Три месяца лечились, а папе поручено сходить в ЗАГС и записать новорождённого сына. Папа и назвал сынишку в честь римского императора Феодосия Первого Великого.

Мама охала:

– Наш сын – Феодосий?! – хваталась она за сердце.

За сердце, голову и другие части тела хватались и её товарки по больничной палате. Их детей, как у благоуважающих гражданок, кликали Матвеями, Тимофеями, Настями, Миленами…

– Фуфлонов Феодосий! Потрясающе! Звучит как! Чувствуешь!? – Радовался папа и мечтательно добавлял: – Вот бы меня звали Фаддеем! А тебя – Феофила! А что? Весьма незаурядная старина!

Мама бранила папу, ругала. Может, даже плакала. Пока не узнала, что это очередная шутка. В свидетельстве о рождении их мальчик записан Михаилом. Михаилом Валентиновичем, как ей и мечталось.

Позже они, конечно, смеялись над папиной шуткой. Папа всегда сокрушался и обещал завести щенка. Здоровенного пса в горошек или в клеточку! Вот его-то точно назовёт Феодосием!

Лишь иногда папа окликал Мишку Федорой или царём Рима Первым и Заключительным.

На Первого маленький Мишутка соглашался, а вот Заключный… Царю, что, нравились ключи? Он собирал их со всего царства в большой кованый сундук?

– История, брат, не имеет сослагательного склонения, – неизменно отвечал папа. – Но зато ты, Михаил, – премьерный и экспериментальный…

Тут папа замолкал и принимал важный и загадочный вид. Он надувал щеки и делал вид, что разучился говорить.