Но я не стану одной из них, одной из павших, оставленных на растерзание стервятникам.

Я вхожу в столовую так, как ходила по коридорам весь день, – с высоко поднятой головой, встречая взгляды всех, кто таращится. Пусть катятся к дьяволу со своим осуждением. Если они хотят навесить на меня ярлык шлюхи, да будет так. Я устала переживать.

Лекси сидит за столиком у дальнего окна и подзывает меня. Теперь, когда осень начинает больше походить на зиму, мы постоянно сидим в помещении. Это вынуждает нас быть вплотную к дьяволам, обедающим в кафетерии. Приспешники Уэста одеты в черно-золотые джерси – думаю, это символ их победы на региональных соревнованиях.

Сегодня я успешно избегала всех без исключения членов футбольной команды. Форма помогала разглядеть их в толпе. Однако отсутствие совместных занятий с Золотыми мальчиками в первой половине дня было лишь отсрочкой неизбежного. Я встречусь с ними на шестом уроке, на физкультуре.

– Хм, а ты выглядишь вполне уравновешенной. Ну, знаешь, для современного воплощения героини из «Алой буквы», – поддразнивает Лекси.

Я занимаю свое место, и как только делаю это, за соседним столиком раздается взрыв смеха. Не нужно гадать, о ком они говорят. Конечно, обо мне. Весь гребаный день.

– Что ж, по крайней мере, я хоть в чем-то заняла первое место, верно? Списки шлюх тоже имеют значение.

Я смеюсь вместе с Лекси, отчаянно пытаясь отнестись ко всему спокойно.

– Я ждала у твоего шкафчика до начала урока, но пришлось уйти, чтобы не опоздать.

Я отпиваю воду из бутылки и киваю.

– Доктор Прайор хотела повидаться со мной перед занятиями. Извини.

– Ого. Прайор? – говорит она, с любопытством приподнимая бровь. – Не к добру.

– Вовсе нет, – признаю я. – Не ее вина, что она застряла в роли разносчика плохих новостей. В остальном она довольно крутая.

На ум приходит воспоминание: Прайор осаживает Паркер этим утром. Я все еще благодарна, что доктор спасла меня от самой себя. Особенно учитывая, что я уже на испытательном сроке. Как только я позволяю себе задуматься об этой части, мой обед начинает выглядеть все менее и менее привлекательным.

– Что ж, наверное, это к лучшему, что ты не пришла, – добавляет Лекси со вздохом. – Потому что потом пришел Уэст. Ждал тебя.

У меня внутри все сжимается. Обалдеть, у него реально хватило наглости прийти. Теперь я задаюсь вопросом, показалось ли мне, что он пытался добраться до меня, прежде чем я проскользнула в кабинет психолога.

– Впрочем, не волнуйся, – продолжает Лекси. – Я сказала ему отвалить от тебя.

– Думаешь, он послушает? – спрашиваю я, горько усмехаясь, пока ковыряюсь в сэндвиче, который упаковала себе дома.

– О, ни за что, но я все равно должна была высказаться. Ну, знаешь, девичий кодекс и все такое.

Я качаю головой. С чего Уэст вообще взял, что я стану с ним разговаривать? Мое лучшее предположение – он хотел поглубже забраться ко мне в голову. Я даже готова поспорить, что он знал, что мне дали испытательный срок, до того, как я сама увидела запись в личном деле.

– Каков ублюдок, – ворчу я. – Стоило догадаться, что он не уймется.

Не то чтобы я ожидала, что Уэст изменится, но, черт возьми! Разве он не причинил мне уже достаточно вреда? Разве не унизил меня не только перед школой, но и перед всем городом? Просто говорю, что получить день или два передышки было бы неплохо.

К глазам возвращается жжение, но я отказываюсь плакать. Не на виду у всех.

Клянусь, я чувствую, как Уэст пристально смотрит на меня. Более пристально, чем все остальные. Ненавижу это. Ненавижу, что все еще чувствую остатки связи с ним. Даже после всех унижений. Но я никогда больше не подпущу его настолько близко, чтобы он мог снова меня одурачить.

Никогда.

– Черт. Приготовься.

Лекси едва успевает произнести эти слова, как сиденье рядом со мной перестает пустовать. И на нем оказывается большое мускулистое тело. Парень одет в это дурацкое черно-золотое джерси, от него пахнет обалденным одеколоном, в который он, должно быть, прямо окунулся.

Я встречаюсь взглядом с новым соседом, футболистом, которого не знаю по имени, но он не один. Через несколько секунд после того, как он устраивается поудобнее, еще двое опускаются на сиденья рядом с Лекси и мной. Уже один такой придурок – это плохо, а когда их трое, это уже похоже на засаду. В основном потому, что они пялятся на меня совершенно жутко.

Один из парней достает что-то из кармана. Сердце замирает, когда он вынимает дурацкий розовый лист «Списка» и начинает разворачивать его.

Я перевожу взгляд на Лекси, а она уже смотрит на меня.

– Блу, только скажи, и я расправлюсь с этими говнюками или умру, пытаясь, – прямо заявляет она. Как будто это ерунда – драться с парнями такого роста. Однако отсутствие колебаний в тоне Лекси заставляет меня подумать, что это не пустая угроза.

– Завали, Родригес, – предупреждает тот, что сидит слева от нее. – У Остина всего лишь небольшой вопросик к твоей подружке.

Теперь я знаю настоящее имя Неандертальца Номер Один – Остин.

– Это скорее не вопрос, а предложение, – поясняет парень.

Кулак сжимается. Я готова направить накопившийся гнев в нужное русло. Мне хочется выпустить пар с того самого момента, как я столкнулась с Паркер и не смогла ударить ее кулаком в лицо. Конечно же, сучка уже наблюдает за мной со своей обычной ухмылкой. Ей нравится все в этой ситуации – насмешки, смущение, – что заставляет меня ненавидеть ее еще больше.

– Пошел нахрен, – шиплю я, чувствуя себя безумной, бросая эти слова прямо Остину в лицо.

Я полностью осознаю, что нахожусь на испытательном сроке, но вместо того, чтобы успокоиться, злюсь еще сильнее. Мне будто бы нечего терять.

– Пошел я нахрен? – смеется Остин над моим заявлением. – Очень интересный выбор слов. Как раз об этом я и хотел с тобой поболтать.

– Ну все, – Лекси поднимается на ноги, побуждая двоих, сидящих рядом с ней, тоже встать.

– Расслабьтесь, я просто решил глянуть, не остыли ли еще Уэстовы объедки, – говорит Остин своим товарищам по команде, а затем снова поворачивается ко мне. – Я тут подумал. Если мы выиграем полуфинал в эти выходные, нам не помешала бы небольшая награда. Заскакивай на огонек, познакомимся поближе. Может, и с кем-то из моих друзей тоже. Если, конечно, все еще сможешь ходить после того, как я с тобой закончу.

Перед глазами темнеет, и все, что я вижу, – это идиот, сидящий рядом со мной. Не раздумывая, я упираюсь ладонями в его твердую грудь и толкаю так сильно, как только могу, сбивая его со стула. Я и глазом не моргаю, когда его задница шлепается на пол. На самом деле, это вызывает волну облегчения, и я даже не жалею об этом. Когда он поднимается на ноги быстрее, чем ожидалось, в его глазах бушует ярость.

– Психованная сука! – гремит он. – Только тронь меня своими гребаными грязными лапами еще раз, и я тебя прикончу!

Я хочу огрызнуться в ответ – страх исчезает, ведь я просто дико зла сейчас, на всех и вся. Но еще до того, как я вступаю в свою защиту…

– Может, попробуешь сказать это дерьмо мне, ублюдок?

Сердце бешено колотится в груди, и меня внезапно захлестывает волна ярости и замешательства. И все из-за того, кто только что произнес эти гневные слова – Уэст, полный ярости, нос к носу с Остином. Последний отступает, словно дрессированный щенок. Просто безумие, как быстро верный подданный становится на место, когда король напоминает о послушании.

Дэйн и Стерлинг подходят, чуть опоздав, что доказывает, насколько быстро Уэст, должно быть, вскочил и бросился к нам. При других обстоятельствах это можно было бы расценить как доблестный поступок, но ничто в отношении Уэста Голдена меня не впечатляет. Ведь я его знаю. На самом деле, это может быть подстава – уловка, с помощью которой Уэст вновь меня одурачит, заставив думать, будто у него все-таки есть душа.

С того места, где стою, я вижу, как у Уэста дергается челюсть, вижу, как его ноздри раздуваются от гнева – настоящего или притворного.