Прохожу тот же путь, по которому меня привели сюда. За окном видны первые лучи солнца.

«Это что, уже утро?»

Полицейский открывает дверь и говорит:

– Давай, за тобой приехал брат. Выходи.

Брат? Как он узнал? Полина рассказала? Но как бы он за ночь смог приехать? Если только на машине! Неужели он решился на такой поступок ради меня? Не важно! Главное, он освободил меня!

С надеждой на лучшее выхожу на улицу. После мрачной каморки даже рассветное солнце ослепляет, ничего не вижу. Проморгавшись и привыкнув к свету, прикрыв лицо рукой, пытаюсь узнать в подъехавшей машине мою, компактную белую «хонду», но передо мной стоит большой черный «крузак».

Это что, шутка, что ли? Где мой брат?

Вдруг дверь машины открывается и прямо передо мной возникает высокий мужчина. Он закрывает мне солнце, и, подняв глаза на его лицо, я понимаю, что это не брат, это мой враг номер один.

«За что? Опять? Нет, я не хочу!» – это последняя мысль, которая появляется в моей голове, прежде чем в глазах снова воцаряется ночь…

Вспышками сознание то возвращается, то снова исчезает.

Периодически слышу гул рядом, а потом все опять затихает. Я будто в тумане брожу, ничего не вижу, иду на голоса.

Иногда они исключительно мужские, незнакомые, но так мне неприятны, так угрожающе звучат, что тело трясет будто в лихорадке.

– Ты не перегнул палку? Может, не следовало так жестко с ней? Видишь, она не вывозит твой напор.

– Да я и не собирался так далеко заходить, – без какой-либо доли сожаления просто отвечает второй собеседник. – Хотел, чтобы убралась из города, оборвав все связи, но не за решетку, естественно. Просто все пошло наперекосяк, и вот итог…

– Да уж…

– Что это ты за нее запереживал? Если тебя это успокоит, то дела не завели, и вообще, ее имя нигде не фигурирует.

– Да мне все равно. Но так вроде неплохая девчонка. Ты и сам видел отчет.

Дальше пауза, и я думала, что разговор окончен, но он продолжился.

– Что врачи сказали? – заговорил вновь первый.

– Пневмония, почки застудила, ангина… Короче, с букетом болячек вышла. Только за одну ночь в отделении все, что могла, подхватила.

– Бедная девочка.

– Не преувеличивай. С ней все будет нормально. Выкарабкается, а после еще и, собравшись с силами, нападет. По ее венам течет не та кровь, чтобы сдаться и сложить лапки, поверь мне.

– Да, ты рассказывал… но… не знаю, не знаю. По мне, ты перегнул.

Разговоры прерываются, и я снова хожу как в тумане, на ощупь пробираясь куда-то. Мое внимание привлекает новый голос – женский, молодой, но очень недовольный. Ранее я его не слышала.

– Так это правда! – слышу звук каблуков, нервно постукивающих по паркету. – Что она тут делает?

– Лежит, – а этот голос я уже слышала в другой беседе.

– Не ерничай! Я это и так вижу!

Вновь тишина, и я решила, меня опять унесло от говорящих. Но нет, я тут, просто надо было обождать паузу.

– Что она делает в твоем доме?

– Мой ответ все тот же – лежит, – грубее, чем следовало, отвечает ей обладатель второго голоса, явно теряя терпение.

– А твоя мама знает?

– Что? – недоумевает мужчина.

– Что ты держишь у себя левую девчонку! Устроил тут ей госпиталь на дому!

– Ты думаешь, ей следует об этом знать? – угрожающе шипит мужчина, а я прям чувствую, как по телу пробираются мурашки, заставляя меня дрожать. Он опасен, как хищник, который в любой момент готов совершить прыжок и настигнуть свою цель. – Я еще выясню, кто из домработниц тебе настучал. И тогда ни тебе, ни ей не поздоровится за то, что устроили за мной слежку.

– Никто ничего не устраивал, – не совсем уверенно оправдывается девушка, как будто придумывает все на лету. – Просто я позвонила и спросила, дома ли ты, один или, может, с гостями… хотела подъехать. И тогда мне рассказали.

– Да, да. Сейчас мне с этим некогда разбираться, но поверь, тебе лучше прекратить. Либо сдавай ее, и я уволю твою наводчицу, либо просто уволю всех, но и тебя больше не пущу в дом.

– Ты не посмеешь! – на эмоциях выкрикивает девушка. – Мой отец спонсировал твой бизнес, и если бы не он…

– Если бы не он, ты бы тут не стояла. И учти, дивиденды по акциям, которыми владеет твой отец, уже давно перекрыли вложения в несколько раз.

– Но, но… по-человечески, ты разве не испытываешь к нему благодарности? Он помог тебе вернуть все магазины твоего отца! – предпринимает последнюю попытку образумить мужчину девушка.

– «По-человечески», Элина, ты серьезно? – горько усмехается мужчина. – В бизнесе нет таких слов. Вроде ты окончила Высшую школу экономики, а этому так и не научилась.

– Ладно, хорошо. А как же твоя мама? Она видит невесткой только меня.

– И? В чем проблема? – небрежно интересуется мужчина.

– Как в чем? У тебя в постели девица! И как мне это понимать?

– Полуживая, Элина, полуживая девица. Не забывай об этом. Или ты думаешь, я некрофил? – грозно, повысив голос на девушку, вопрошал мужчина.

– Боже! Нет, ты что?

– Ну что тогда за беспочвенная истерика?

– Просто я была в шоке, что у тебя в спальне девушка и…

– Уточняй в следующий раз у своих кротов, в какой именно спальне… в моей или соседней.

– Хорошо, ты прав. Извини. Может, спустимся вниз, выпьем чего-нибудь… м? – окончание предложения явно соответствовало заигрыванию со стороны девушки.

– Пошли, – и это первое слово мужчины, которое было произнесено с легкостью и нормальным тоном.

И снова тишь да гладь, ни звука. От этих двоих только голова разболелась. Уж слишком истерический голос у девушки.

Сколько времени прошло в обманчиво чуткой тишине? И вновь голоса мужчин тревожат мою душу:

– Что говорят? Когда очнется?

– Сказали, что из критического состояния вывели, через день, край два, должна открыть глаза.

– Хорошо, хоть смерти невинных на тебе не будет, – прикалывается первый мужчина.

– Придурок, – парирует второй, насмехаясь.

Я снова во всеобъемлющей, безмолвной тишине, которую неожиданно нарушает чужое присутствие. Я явно чувствую прикосновение к своему лицу, как будто кто-то нежно проводит ладонью по щеке, и вслед за этим слышу спокойный, тихий мужской голос. Хочу открыть глаза, посмотреть, кто это, но веки тяжелы, и мне ничего не удается.

– Девочка, и зачем ты приехала в столицу? Тут моя территория. И они это прекрасно знают. Сами же установили это правило. Так почему же отпустили тебя ко мне? Неужели они передумали?

Сознание проясняется, каждый прожитый миг моей жизни за последние несколько дней проносится перед глазами.

И я с ужасом понимаю, что знаю, кому принадлежит этот голос…

*********************

Открываю глаза и вновь их прикрываю от ослепляющих солнечных лучей, которые пробрались в комнату сквозь распахнутые окна. Инстинктивно выставляю ладонь, чтобы защититься от их наглого вторжения, но ощущаю ограниченность в движениях. Осмотревшись, замечаю катетер, прикрепленный к руке, а проследив за трубкой – вставленную в него капельницу с каким-то раствором, который в данный момент вводится в мой организм.

Ненавижу больницы! Умело освобождаюсь от всех этих иголок и катетера и, наконец почувствовав свободу, с облегчением вновь падаю на подушку.

Звук открываемой двери привлекает внимание.

И, оглядевшись, понимаю, что это не больничная палата, а если это и клиника, то точно бизнес-класса! Просто таких комнат я даже в кино не видела.

В комнату входит невысокая коренастая женщина средних лет, по-простому одетая. В ее глазах читается радость, которая, впрочем, тут же сменяется возмущением: я же отсоединила систему.

– Зачем ты это сделала? – начинает она причитать, поднимая с пола капельницу и прочие принадлежности. – Лекарство еще полностью не докапало, осталось же совсем чуть-чуть, надо было подождать.