— Ну… — Я задумчиво пялился на Марка почти минуту. Молча. С серьёзным лицом, типа размышляю над ответом, сомневаюсь, стоит ли сообщать человеку плохую новость.
— Да перестань кривляться! — Заржал Бернес, не выдержав. А потом еще и в плечо ударил меня кулаком. Несильно, конечно.
— Не похож, Бернес. Сам ведь знаешь. Ты у нас умник и стахановец умственного процесса. — Я тоже засмеялся.
И тут же напрягся, лихорадочно вспоминая, в каком году Алёша Стаханов поставил свой рекорд. А то придется Бернесу объяснять свои познания в том, чего еще не случилось. Вроде бы пару лет назад… Нет, все нормально.
— Тогда перестань вести себя так, будто ситуация обратная. Я знаю, что Подкидыш потеряться не мог. Вы что-то задумали? — Марк нахмурился.
Выглядел он немного расстроенным. Так понимаю, его слегка задело, что я и Ванька мутим свои дела за его спиной. Или даже не слегка…
— Во ты даёшь. Ну, почему мы-то… — Я сделал максимально натуральный вид обиженного человека.
Черт, ненавижу подобные ситуации. Лично мне Бернес очень симпатичен. Я считаю, он просто не должен быть крысой. Не имеет права. Иначе придётся окончательно разочароваться в людях. Но при этом Подкидыш прав. Проверять надо всех. А если учесть, куда и в каком качестве я хочу затащить обоих пацанов, одной человеческой симпатии мало. Тут надо знать наверняка. Поэтому, да, придется сейчас немного Марку приврать.
— Во-первых, ты за последнее время ни разу больше не поднял ту тему, о которой мы говорили в бараке. — Бернес посмотрел на меня вопросительно, с намеком. Значит ожидает ответ сразу. Ну… Ок.
— Марк, ты заметил, что я, как и вы, два выходных провел в школе? Хотя меня должен был забрать Клячин. Но ни черта подобного. Словно в воду канул Николай Николаевич. Потому и молчу. Пока сам не понимаю, к чему бы это. Все наши планы в силе. Это однозначно. Нам нужно закончить обучение и попасть в Берлин. Данная часть программы на мне. Пока еще неуверен до конца, как именно, но думаю, что смогу добиться расклада, где мы трое окажемся в одной команде. Однако, как ты помнишь, я говорил, перемены в верхах сейчас идут. Надо просто выждать время. Вот только четкость появится, сразу вернемся к той теме.
— Хорошо… — Бернес кивнул. — Тогда раз уж зашла тема разговора… Зайцев… Ты веришь, будто его на самом деле убили какие-то дружки из прошлого? Серьезно веришь?
Марк смотрел мне прямо в глаза, внимательно, даже въедливо. Ему было важно услышать ответ. Либо… Либо ему было интересно, совру ли я.
Сдаётся мне, Бернес и правда умник. Он не поверил той версии, которую задвинули чекисты. Впрочем, я бы, наверное, тоже не поверил. Нет, Заяц был крайне раздражающий тип и убить его, уверен, частенько возникало желание у многих. Но, конечно предположить будто непонятные дружки внезапно увидели Зайцева в городе и так же внезапно решили его грохнуть — бред чистой воды. Просто начальство школы устроила именно такая версия, вот они ее и оставили в качестве официальной.
— Нет. Не верю. — Ответил я. — Потому что знаю, это не так.
Да, это было непростое решение, сказать Бернесу правду. Но чисто интуитивно я понял, в данном случае лучше не врать.
— Я понял. — Марк кивнул. — Просто, знаешь, что вспомнилось… Заяц ведь тебя узнал с самого начала. Вернее, наоборот. Не узнал. Хотя должен был, потому что пусть недолго, но настоящего Реутова застал в коммуне. Я об этом начал думать, когда мы поговорили в бараке и ты рассказал все перипетии твоей судьбы. В том числе про тот несчастный случай. Когда рассказал, что на самом деле Реутовым не являешься… Скажи… Ты сам это сделал?
В принципе, можно было не уточнять, что «это». И так понятно. Удивило другое. В голосе Бернеса не было осуждения, страха или брезгливости. Вообще ни разу. Он спросил так, будто речь идёт о совершенно обыденной вещи.
— С ума сошел? — Поинтересовался я вместо ответа на заданный вопрос. — До такого пока не дожил. И очень надеюсь, что не доживу. По крайней мере в плане врагов, там будет видно. А здесь, своих… Какими бы они не были… Нет, Марк. Ответ — нет. Я знаю, кто убил Зайцева, но поверь, эта информация тебе не нужна. Она все равно ничего не меняет.
— Ясно. — Марк хоть особо радостным не выглядел, но немного все же успокоился.
И вот как раз ровно в этот момент и прилетело мне в спину то самое:
— Алеша! Алексей!
Ну а в следующие несколько минут, я сообразил, с кем меня свела судьба на Красной площади. Мандец, как не вовремя…
— Ты чего? Чокнулся?– Марк, ошалевший от того, что я вдруг резко рванул совсем не туда, куда требуется, пытался упираться. Однако я упорно пёр его вперед, стараясь увеличить расстояние между нами и обладательницей голоса. — Реутов, да в чем дело? Куда⁈ Нам Шипко сказал не уходить с площади. Он и без того злой, как уличный кобель.
— Шипко, Шипко…хрен с ним, с Шипко. Давай, ногами шевели…– Я продолжал ускоряться, потому как настойчивая девица тоже не собиралась успокаиваться.
— Алексей! Да погоди ты!– Снова донеслось из-за спины, причем уже гораздо ближе.
— Тебя зовут? Тебя ведь зовут. Точно. — Бернес хотел оглянуться, но тут же получил в бок ощутимый тычок. От меня, естественно, получил.
— Не смотри назад. Не смотри, говорю…ё-мое…Любопытный ты наш… — Бормотал я, придерживая одновременно Марка за предплечье.
— Алексей! — Меня ухватили за куртку и дернули.
— Ой…Надя…– Я повернулся лицом к девчонке и сделал максимально удивленный вид. — Надо же…как неожиданно… А я тебя даже и не заметил…
— Здравствуйте…– Наденька Бекетова, а это была именно она, кивнула Бернесу, затем уставилась на меня своими глазищами Олененка Бэмби. — Ну, ты чего? Совсем-совсем меня не слышал? Я звала тебя, звала…
Я, кстати, только после знакомства с Надей понял, что означает выражение «влажный взгляд». Так вот у нее он именно таким и был. Постоянно возникало ощущение, будто девчонка сейчас расплачется.
Чисто на автомате я сразу оглянулся по сторонам. Вдруг Надя еще и не одна. К примеру, со своим дебилом-братцем. Или с тем же Клячиным. Вот кого-кого, а Николая Николаевича нам сейчас тут точно не надо. Если он столкнется с Шипко и узнает о потерявшемся Подкидыше, может потом вопросы начать задавать. Мне, например. А этому чекисту врать сложнее всего. Прожжённый он волчара. Даже когда молча смотрит, у меня такое ощущение, будто в башке мозги переворачивает. В моей башке, мои мозги. Чтоб найти какую-нибудь особо интересную информацию. Поэтому, наверное, несмотря на чисто человеческую симпатию, один хрен Клячину до конца не верю. Просто Бекетову я не верю совсем. А Николаю Николаевичу — частично.
Ну, и само собой, не очень бы хотелось, чтоб Надю, кстати, сопровождал отец. С товарищем старшим майором госбезопасности я чисто морально сейчас не готов видеться. По совести сказать, с удовольствием забыл бы о Бекетове вообще до конца жизни, боюсь, это невозможно, потому как он обо мне хрен забудет. По крайней мере, пока не получит желаемое.
К счастью, ни Пети, ни Клячина, ни Игоря Ивановича рядом не значилось. Ну и слава богу. Уже хорошо. Избавиться от Нади будет проще.
— Здравствуйте. — Бернес сделала шаг вперед, взял ладонь Наденьки в свою, а потом вдруг за каким-то чертом, наклонившись, едва прикоснулся к девчачьей руке губами.
А рука эта, между прочим, так-то была в варежке. На улице, конечно, солнечно, но если что — зима почти. Я не супер знаток этикета и его у нас даже в школе давненько не было, Ольга Константиновна отсутствовала по неизвестной причине все три недели, но сдается мне, лобзать женские руки надо точно, когда они без варежек. А сейчас это выглядело очень глупо. Впрочем, сам Бернес тоже выглядел глупо. Я его в такой прострации никогда не видел.
Он оторвался от Бекетовой, выпрямился, а вот отойти в сторону забыл. Просто стоял, едва ли не впритык, и пялился на девчонку восхищенным взглядом. Правда, успел еще и на меня быстренько глянуть. И в отношении моей персоны восхищения не было, там было удивление. Мол, Реутов, ты чего от такой красавицы бежал? Дурак совсем?
