— Вы не бойтесь. Я вполне понимаю, о чем идёт речь. Может, без деталей. Откуда нам, простым людям, знать детали? Но общая картина ясна. — Пришлось немного подтолкнуть чекиста, чтоб не маялся.

— А-а-а-а-а… Ну, хорошо. — Клячин посмотрел на меня внимательно. Его будто что-то удивило в моих словах. Но заострять внимание он не стал. — Тогда давай к главному. Твоему отцу в Берлин были переданы некоторые документы. Там — информация о первых людях партии и страны. В частности, о Берии Лаврентии Павловиче, о Ягоде… Ну, тому то уже все равно… О товарище… Да много о ком. В определенный период эта информацию собирал…

Чекист нахмурился, потом оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли случайных свидетелей. Если он продолжит вот так дергаться, я, наверное, уже сам ему половину расскажу. По крайней мере про всех этих товарищей, которые друг другу стали не товарищи.

— Троцкий. — Тихо выдал, наконец, Клячин. Фамилию он произнёс с такой интонацией, будто речь шла о Том-кого-нельзя-назвать. Просто какой-то Волант- Де-Морт Советского Союза. Хотя, с другой стороны, сейчас, наверное, так и есть — Товарищ Троцкий в тех обстоятельствах, который сложились, решил предпринять некоторые меры. В общем, документы через надёжного человека отправили твоему отцу вместе с деньгами. Нельзя, было их оставлять в Советском Союзе. Опасно. Сергей позаботился о сохранности и первого, и второго. Доподлинно известно, что он спрятал их либо в один из Швейцарских банков, либо…

Клячин развёл руками в стороны.

— Либо где-то рядом. Но совершенно непонятно, где. Это — предыстория.

Я чуть не выматерился. Честное слово. То есть все это время мы, блин, обсуждали предысторию. Так когда же начнется основная часть?

— Твоему отцу надо было вернуться в Советский Союз. Его отозвали. Вот только, видишь ли… Сергей не знал, что все это не просто так. На него уже поступил донос. И чтоб ты понимал, доносчиком был товарищ Бекетов. Конечно, не открыто. Анонимное письмо с указанием некоторых фактов. Семью Витцке отозвали специально. Заведомо планируя арест.

— Подождите…– Я перебил Клячина, потому что в данной части рассказа логика немного давала сбой. — Зачем это было нужно Игорю Ивановичу? Пусть он тоже значится в документах. Так наоборот получается. Они ему нужны, документы. Отец ведь не потащил бумаги с собой.

— Ты знаешь… — Чекист отвёл взгляд, уставившись куда-то поверх моего плеча, в невидимую точку. — С одной стороны, как бы это ни было смешно, он действительно не мог забыть твою мать. Думал, уберет с дороги соперника, явится спасителем, вытащит ее на свободу… Ну, ты понял. Не маленький уже. Здесь, наверное, сыграло все вместе. План был достаточно прост. Товарищ Бекетов узнал о том, куда именно отправили и документы, и деньги. Не спрашивай, как. Не самая приятная история. Но в Берлине до Витцке ему было не добраться. Соответственно, Сергей приехал в Москву. Его арестовали буквально сразу. Потом отправились за твоей матерью. Товарищ Бекетов был уверен, она должна знать информацию. Но… Марина Леонидовна покончила с собой, желая избежать тяжёлой участи…

Клячин замолчал. Я тоже не говорил ни слова. Разница была лишь в том, что чекист выдерживал паузу, позволяя мне проникнуться ситуацией. А я точно знал, как все было на самом деле.

Брехня! Она не кончала там ничего. Ее просто убили. Случайно? Возможно. Но тот, первый сон, я помню до мелочей. Сто процентов, когда прабабку выносили из квартиры, она уже была мертва.

— И все же не понимаю…– Медленно произнёс я.

Николай Николаевич посмотрел на меня вопросительно.

— При чем тут Судоплатов?

Если чекист и удивился моему вопросу, вида он не показал. Неверное, в его понимании, меня сейчас должны волновать родители и вся вот эта тема. А я сразу перескочил на левого человека.

— Отец твой использовал шифр, который они придумали с Павлом. Вернее, он использовал систему, которую они придумали. Это единственное, что перед смертью у него… — Клячин осекся и замолчал. В который раз.

Видимо, подразумевалось, что это единственная информация, полученняя у прадеда под пытками. Иначе с чего бы Николаю Николаевичу мяться и подбирать слова.

— Тот шифр, который придумал отец, могу знать я? Шифр, который приведёт к его тайнику? — Пришлось снова мотивировать чекиста.

Он считает, наверное, не стоит сыну рубить правду-матку о смерти родителей. Поэтому говорит обо всем обтекаемо. Странная чувствительность для Клячина…

— Верно. Но ещё, товарищ Бекетов уверен, будто все это связано с Павлом. Просто так ребенку, а ты был ребёнком, в голову шифр не вобьешь. То есть, Сергей должен был привязать ключ к персоне того, кто наверняка может разобраться. Скорее всего, тебя он заставил выучить некоторые фразы или, может, слова. Но Сергей должен был показать фото Судопоптова тебе. Непременно должен.

— Не сходится. — Сказал я в ответ Клячину. А потом посмотрел чекисту прямо в глаза. Конкретно посмотрел. Со значением. — Зачем отцу вообще это надо было? Не сходится, Николай Николаевич. Он поехал на Родину, не зная, что это дорога в один конец. Что-то Вы не договариваете.

Мы с папой сидим в его кабинете. За окном темно. Время близится к ночи. Папа устроился в большом кресле-качалке. Я — возле его ног. Мне так нравится, сидеть возле папы, который держит на коленях раскрытую книгу. Папа читает сказки, я смотрю на огонь в камине и представляю все, что описано на страницах книжки. Хорошо, что у нас есть камин. Сейчас еще не очень холодно, но папа все равно его разжигает. Это наша традиция. Особенно в последнее время.

Неожиданно папа вдруг замолкает. Прямо на полуслове. На самом интересном месте. Там как раз Гретель вспоминает про хлебные крошки и я надеюсь такая уловка поможет им с братом выбраться из леса. Хотя, знаю, что крошки давно склевали птицы. Эта сказка мне знакома, она одна из самых любимых. Умные дети все равно в итоге придумали, как справиться со злой колдуньей, заманившей их в пряничный домик. Потому что добро всегда побеждает. Но… Почему сказка остановилась?

Я поднимаю голову и с удивлением смотрю на папу. Его взгляд очень задумчивый. Он тоже заворожен огнем в камине, но как-то иначе, чем я. Папа точно не думает о сказках.

— Алеша…Помнишь, мы ходили с тобой в банк, а потом кушали венские вафли? Была прекрасная погода. Помнишь? Мы весь день провели вместе. Редко такая возможность выпадает.

— Помню. Там еще был этот русский… Леонид. А ты в банк потом уходил. Тебя позвал дяденька со смешными усами. Рихтер, кажется. А потом еще ты получил в подарок часы. А я…

— Да, да, да…все верно, Алеша. — Перебивает меня папа. Мне становится немножко обидно. Я ведь хотел показать, какая хорошая у меня память. — Так вот…давай это будет наша тайна. И еще…помнишь я попросил тебя, когда мы были в банке, нарисовать рисунок. Попросил, чтоб ты изобразил что-нибудь из своих любимых сказок. А ты нарисовал пряничный домик злой колдуньи. Тебе еще принесли карандаши, бумагу…

— Помню. Ты хвалил меня. Только добавил к моему рисунку смешные завитушки и черточки. А мне велел очень хорошо запомнить и рисунок, и значки. Ты сказал, будто это загадка.

— Все верно… — Папа по-прежнему не отрывает взгляд от огня. — Так вот…Это тоже часть нашего секрета. Хорошо?

— Хорошо. — Я важно киваю.

Мне нравится, что у нас с папой есть секреты. Это значит, я уже взрослый. Он доверяет мне. Правда, не совсем понимаю, кому может понадобиться такой секрет. Всего лишь рисунок и загадка из папиных завитушек. Однако, если папа говорит, будто такое может быть, ему надо верить. Папа никогда не лжет.

— Но ты обещал мне рассказать смысл.– Я вдруг вспоминаю, папа так и не объяснил, что означала та загадка.

— Обещал. Но когда придет время. А сейчас, боюсь, времени уже нет. — Папа, наконец, отрывается от огня и смотрит прямо мне в глаза. Я сижу, задрав голову, поэтому вижу папу будто перевернутым. У него сначала сверху идёт подбородок, потом рот, потом нос. — Запомни, что бы не происходило, никогда никому не рассказывай о том случае. Понимаешь? Но…