Для меня переломным событием, сделавшим невозможным работу с этой властью, стало уничтожение силовыми подразделениями бесланских заложников 3 сентября 2004 года. Если задаться вопросом, как именно российская власть пришла к Беслану, необходимо признать, что Беслан стал неизбежным следствием Норд-Оста, Чернокозова, похищения Андрея Бабицкого, второй чеченской войны, взрывов домов осенью 1999 года.
Немалое количество людей в нашей стране и за ее пределами переломными называют события 2003 года — атаку на ЮКОС, аресты Лебедева и Ходорковского. Если согласиться с таким подходом, то следует задать вопрос, почему это произошло именно в 2003 году. Можно ли было этого избежать? Ответ будет неутешительным: события 2003 года были практически предопределены. Учитывая характер людей, оказавшихся в российской власти, их background, принимая во внимание их целевые ориентиры и понимая, что к 2003 году в их руках оказалась фактически неограниченная государственная власть, трудно было ожидать, что они могли бы поступить с ЮКОСом, Лебедевым и Ходорковским иначе. Наверное, могли поступить и хуже. Но вряд ли могли не атаковать.
Тогда многие события последнего десятилетия — от спецопераций 2 марта 2008 года и 2 декабря 2007 года, от отравлений Александра Литвиненко и Юрия Щекочихина, от убийств Анны Политковской и Сергея Юшенкова до разгрома «старого НТВ», захвата ОРТ, похищения Андрея Бабицкого — оказываются практически неизбежными после появления этих людей в российской власти.
Если осенью 1999 года — весной 2000 года у кого-то еще могли быть сомнения относительно природы наступавшего политического режима, то к 2003 году, а уж тем более к сегодняшнему дню никаких оснований для таких сомнений не осталось. Природа этого режима очевидна.
Признав предопределенность его действий, в том числе исходя из внутренней природы людей, пришедших к власти, мы не можем не обратиться к 9 августа 1999 года. В тот день, как известно, Борис Ельцин назначил Владимира Путина премьер-министром России и назвал его своим преемником. Если мы попытаемся понять, что повлияло на решение Ельцина, то после анализа всех факторов нельзя не признать, что это решение было во многом предопределено. Решение Ельцина остановить свой выбор на Путине было вызвано провалом других кандидатов в кастинге, который Ельцин проводил в течение предшествовавшего года среди силовиков.
С августа 1998-го по август 1999 года Ельцин искал преемника, последовательно рассматривая кандидатуры среди выходцев из силовых ведомств. В качестве кандидатов на наследование президентской власти последовательно рассматривались Николай Бордюжа, Андрей Николаев, Сергей Степашин, Владимир Путин. Последовательно рассматривая и последовательно отвергая кандидатуру за кандидатурой, Ельцин остановил свой выбор на Путине.
Годы спустя, увидев, что делает с его любимой Россией выбранный им преемник и не имея возможности ни повлиять на его действия, ни изменить свое собственное решение, Ельцин переживал невероятно. Истории не удастся заново провести эксперимент по отбору ельцинского преемника, и мы, очевидно, можем лишь догадываться, каким могло бы быть решение Ельцина в 1999 году, знай он тогда то, что узнал в последние годы своей жизни. Однако даже сегодня у меня по-прежнему нет полной уверенности в том, что и с сегодняшним знанием Ельцин принял бы другое решение.
При отборе преемника Ельцин руководствовался рядом требований к будущему президенту. Среди них, конечно же, была способность преемника обеспечить безопасность самому Ельцину и его близким. Однако важную роль играла способность преемника сохранить главное в ельцинском политическом наследстве — ликвидацию монополии КПСС, мирный роспуск СССР, создание в России рыночной экономики. С точки зрения таких критериев (одного персонального и трех политических) вряд ли кто-либо другой из рассматривавшихся кандидатов смог бы, по мнению Ельцина, справиться с этими задачами лучше, чем Путин. Тогда назначение Путина 9 августа 1999 года следует признать во многом неизбежным.
Если это верно, то нужно искать другую дату, предшествовавшую 9 августа 1999 года, когда поворот на исторической развилке был еще возможен. Кастинг преемников среди силовиков начался в августе 1998 года. До августа 1998-го Ельцин и его окружение искали преемника среди другой когорты претендентов — среди тех, кого было принято называть реформаторами, либералами, демократами. Последний кандидат на пост преемника из этой группы, Сергей Кириенко, в августе 1998 года занимал ключевой пост на кратчайшем пути к президентству — пост премьер-министра.
Августовский кризис 1998 года похоронил не только мнимую финансовую стабильность, не только правительство Кириенко, не только надежды самого Сергея Владиленовича на приобретение президентской власти в России. Августовский финансовый кризис похоронил саму идею выбора президентских преемников среди гражданских лиц. Удар финансового и политического кризиса 1998 года оказался столь мощным, а неспособность так называемых либералов справиться с экономическими катаклизмами, порождаемыми во многом их собственной деятельностью, — столь очевидной, что они не оставили Борису Ельцину шанса на продолжение поиска преемника среди гражданских лиц. Защищать завоевания ельцинской революции, по его мнению, теперь мог только человек в погонах.
Переход к поиску среди силовиков стал неизбежным результатом очередного болезненного экономического удара. Весь российский экономический кризис 1990-х годов оказался невероятно длительным. Страна провела семь кризисных лет в условиях рыночной экономики — с 1992 по 1998 годы. С учетом же двух лет спада в условиях плановой экономики в 1990–1991 годах получилось девять лет кризиса. Это почти абсолютный рекорд по длительности кризиса среди стран с переходной экономикой. По любым историческим меркам это невероятно долго для любой страны. Какими бы терпеливыми ни были граждане страны, депутаты парламента, президент, семь лет экономического кризиса — слишком большой срок для проверки правильности экономической политики и выставления политической оценки ее авторам. Даже более короткий — двух-трехлетний — экономический спад во многих странах Центральной Европы и Балтии, нанесший много меньший ущерб этим странам, привел везде к смене правительств. Однако спад двух-трехлетней длительности можно если не принять, то хотя бы в какой-то степени понять. Ни одна страна, осуществившая переход от плановой экономики к рыночной, не смогла избежать падения производства в течение двух-трех лет. Оно было везде — от Польши до Болгарии, от Восточной Германии до Монголии, от Эстонии до Таджикистана (за исключением Китая и Вьетнама).
