К 1991 году стало ясно, что бюджетная система страны идет вразнос. Ситуация усугубилась, когда обострилась конкуренция российских и союзных властей за то, в чей бюджет предприятия могут платить налоги. В результате в союзном бюджете стали образовываться огромные дыры. В 1990 году дефицит бюджета вырос до 8% ВВП, а в 1991-м — очевидно до 15% ВВП. В 1992 году он подскочил почти до 30% ВВП. На одной из встреч, произошедшей уже в 1993 году, Егор Тимурович поделился своими впечатлениями о тогдашней работе в качестве министра финансов и фактического руководителя правительства. Тогда он сказал примерно следующее: «Если к вам приходит один человек и просит у вас денег, вы можете отказать. Если приходит пятый человек и просит у вас денег, вы можете отказать. А вот когда приходит двадцатый человек, вы отказать не можете…»
Наверное, это наилучшая иллюстрация к тому, как не может и не должен вести себя министр финансов, руководитель правительства. Государственные чиновники независимо от ранга не вправе единолично определять, кому и сколько выдавать государственных денег. Руководитель исполнительной власти является представителем всей страны, всего общества, всей государственной власти. Его обязанность — соблюдение процедур, в том числе процедур принятия бюджетных решений. Это не только не вопрос компетенции одного человека. Это вообще не вопрос исполнительной власти. Бюджетные вопросы — это вопросы законодательной власти. Правительство лишь готовит соответствующие предложения, а рассматривает их парламент.
Так что отказ от применения демократических процедур в бюджетном процессе по-своему тоже способствовал финансовому кризису и гиперинфляции в России.
В последующие годы члены команды Гайдара неоднократно обращались и к нему и к Чубайсу с просьбой о проведении анализа проводившейся политики: что было сделано правильно, что — неверно, почему. Увы, ни разу такой встречи не произошло, ни разу такого анализа не проводилось. Игнорирование коллег после рубежа 1991–1992 годов стало вопиющим нарушением неписанных традиций, сложившихся в команде в предшествующие годы.
В декабре 1992 года Гайдар был вынужден уйти из правительства, премьером был назначен Черномырдин. Несмотря на довольно грустную атмосферу, не было ощущения бесповоротного поражения. Наоборот, было ощущение, что это лишь временное отступление, что через некоторое время Гайдара вновь призовут во власть, потому что проблемы страны никуда не делись, а людей, способных сделать необходимое, по-прежнему не хватало. Поэтому было ощущение, что Гайдар уходит, но обязательно вернется. Работа продолжится, ошибки будут проанализированы, уроки будут извлечены. Увы, анализа ошибок так и не было сделано, а ответы на поднятые вопросы так и не были даны.
Вы спрашивали меня по поводу понимания — непонимания, компетентности — некомпетентности. Думаю, что отказ от обсуждения очевидных провалов говорит о том, что, видимо, имело место понимание того, что ошибки были. Если же говорить с высоты нынешнего времени, то произошедшее является, очевидно, свидетельством не только личной слабости, но и институциональных провалов, главными из которых стала монополизация исполнительной властью полномочий по проведению экономической политики.
Как бы то ни было, прекращение работы правительства Гайдара в декабре 1992 года следует признать закономерным. Если бы Гайдар остался на своем посту и на пост вице-премьера и министра финансов в конце 1992 года не пришел Борис Федоров, то инфляция в России в 1993 году скорее всего не замедлилась, а ускорилась бы. Ничего похожего на план финансовой стабилизации, который немедленно стал воплощать Федоров, у Гайдара не было. Если в первые пять месяцев 1992 года у него еще наблюдалась определенная реформаторская активность, то начиная с июня 1992-го (когда Гайдар был назначен исполняющим обязанности премьера) правительство охватил фактический паралич: невозможно назвать ни одного решения, которое можно было бы считать реформаторским. В июле 1992 года на смену уволенному Матюхину на пост руководителя Центрального банка был назначен В. Геращенко. В августе 1992 года Геращенко организовал денежный взаимозачет, энергично поддержанный и Гайдаром и Чубайсом и вызвавший новый прилив денег в экономику и дополнительную инфляционную волну. Денежной системе страны был нанесен новый удар.
— Теперь мы снова попросили бы Вас отдать дань установившейся уже у нас традиции как бы закольцовывать некоторые из обсуждаемых сюжетов. Давайте попробуем закольцевать весь тот большой период жизни страны, который был охвачен Вашим рассказом и ответом на предыдущие наши вопросы. Прежде чем вернуться снова к нынешнему времени, не можете ли Вы очень коротко, очень тезисно, ничего не аргументируя, просто еще раз обозначить главные вехи и итоги этого периода? Что бы Вы отнесли к плюсам, а что — к минусам Перестройки? Что было сделано не так, а что — так? Что было в Ельцинский период? И так далее. Что называется — по пунктам, чтобы нарисовалась как бы некая итоговая стержневая схема…
– Я попробую ответить на этот вопрос, начиная с другого конца — с сегодняшнего дня.
Для многих людей, живущих в современной России, каждый день наблюдающих (и, к сожалению, на себе испытывающих), во что превратились суды, как практически ликвидированы свободные средства массовой информации, в какие бандитские группировки вырождаются ОМОНы, УБОПы, другие государственные силовые структуры, вполне очевиден тяжелейший кризис, поразивший политическую и правовую систему России, институты современного государства и общества. Даже если сравнивать происходящее в нашей стране не с эталонными образцами либеральной демократии, а хотя бы с элементарными правилами поведения, соблюдаемыми большинством государств современного мира по отношению к собственным гражданам, трудно назвать происходящее иначе, чем катастрофа. То, что происходит в последние годы в России, — это то, чего не было в ельцинские годы, это то, чего не было, по крайней мере, в таких масштабах, в последние годы советской власти. Тогда не было такого демонстративного, циничного, масштабного применения силы против граждан страны. Не было и такого тотального разрушения основ правового порядка. Естественно, возникает закономерный вопрос: когда и почему произошел этот перелом? Какие события можно назвать переломными?
