Я вновь поклонился.

Сраная война! До сих пор, усилиями его высокопреосвященства, шведы, испанцы, голландцы, бельгийцы, немцы, британцы, поляки и даже частично русские, остервенело грызли друг другу глотки, а Франция искусно балансировала в Тридцатилетней войне, как назовут ее потомки, играя чужими фигурами, словно пешками в шахматах.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Шведы, как уже не раз случалось в истории, решили, что держат бога за бороду, но в итоге получили грандиозных люлей, простите за мой французский. При Лютцене погиб король Швеции Густав, а при Нердлингене, была разбита на голову вообще вся армия Швеции и иже с ними. Коалиция немедленно подписала мир с Габсбургами и их армии отступили. Испанцы почувствовали себя равными богу и стали немедленно точить зубы на Францию.

И тут чертов Луи под номером тринадцать решил сдохнуть. Три тысячи беременных монашек! Я бы тоже воспользовался таким моментом.

— Наведите порядок во Франции! — жестко приказал кардинал. — А я займусь внешней политикой. У вас всего три-четыре месяца, по истечению которых порядок должен быть восстановлен. Нас устраивает единственная кандидатура регента — вдовствующая королева Анна. Она управляема и разделяет наши взгляды. Мария Медичи и ее сын Гастон ни в коем случае не должны дорваться до власти. Я наделил вас чрезвычайными полномочиями. Действуйте без оглядки!

Я поклонился в третий раз. Что тут непонятного? Вопрос выживаемости, куда не ткнись, везде жопа. Если получит власть Мария Медичи — я за свою голову не дам даже ломаного гроша. Если испанцы вступят в игру во время разброда и шатания, мы тоже проиграем. Ну что же…

— Это будет моя последняя игра… — Ришелье гордо выпрямился. — И я ее сыграю!

— Я почту за честь сыграть с вами! — я склонил голову.

— Я это знаю, мой друг, — ослабевшим голосом отозвался кардинал. — Вперед!

Выйдя из кабинета, я лицом к лицу встретился с секретарем отца Жозефа.

— Ваше преосвященство… — молодой монах склонился в поклоне.

Я все понял и сухо бросил:

— Веди.

Через несколько минут я уже находился в келье «серого кардинала».

Если в кабинете Ришелье прямо пахло роскошью, то в обиталище капуцина откровенно смердело тленом и безысходностью. Но уже давно прошло время, когда на меня это производило гнетущее впечатление.

Время тоже оставило свой отпечаток на отца Жозефе, его лицо было похожим на потрескавшуюся древнюю фреску, но в отличие от кардинала, он пока сохранил подвижность.

Я ожидал, что он потребует прояснения текущей ситуации, но падре Жозеф начал разговор с другого.

— Сын мой… — без прелюдий сказал капуцин. — Я не сомневаюсь, что вы справитесь со всеми вызовами, ниспосланными вам господом. Однако нам пора задуматься о будущем. Ни я, ни его преосвященство не вечны, посему, нам нужен человек, который примет Францию в лоно своей любви и заботы. Мы видим в этой роли только вас.

Я, в который раз за сегодня, молча поклонился.

Не секрет к чему клонит капуцин, он уже не раз намекал, что видит меня в роли кардинала Франции. Понятное дело, я не против, как говорится, назвался груздем — полезай в кузовок. Вот только все далеко не так просто. Церковная иерархия просто пронизана жесткими правилами, одно из которых — возрастной ценз. И сраные паписты упираются изо всех сил, отстаивая эти правила. Чтобы получить епископский сан, мне пришлось нагло шантажировать папского викария и папского секретаря. Даже представить страшно, на что мне придется пойти, чтобы получить кардинальскую мантию.

— Этот путь полон терний! — убежденно заявил отец Жозеф. — Но мы его с вами пройдем. Каждая лестница начинается с первой ступени, и вам предстоит шагнуть на эту ступень.

— Отец мой? — я вопросительно посмотрел на капуцина.

Священник выдержал мой взгляд и сухо бросил.

— На вашем пути стоит этот грязный итальяшка. Извольте немедленно устранить препятствие.

Я сразу понял, о ком он говорил.

Джулио Мазарини. Посланец папского викария при дворе Франции, сколький как угорь и хитрый как тысяча змей. Каким-то загадочным образом этот макаронник успел втереться в доверие к его высокопреосвященству кардиналу Ришелье и уже осмеливался пробовать влиять на решения Ришелье и даже, три тысячи девственных проституток, попал в поле зрения Анны Австрийской, которая рекомендовала мне обратить на него внимание. Что-то в моей памяти подсказывало, что этот субчик в реальной истории окажет большое влияние на историческую судьбу Франции, а де Брас говорил, что в будущем тот станет кардиналом вместо Ришелье.

Но, вследствие дикой занятости, как обычно, я пропускал все это мимо ушей.

— Что значит «устранить», святой отец?

— Устранить — это устранить, — недовольно бросил капуцин. — С каких пор, сын мой, вы стали щепетильны?

После чего он отвернулся, показывая всем видом, что прием закончен.

Я откланялся и через полчаса уже ехал в карете в Лувр.

Стучали по булыжникам мостовой колеса, от реки Сены привычно несло сыростью, дерьмом и падалью, сквозь щели в окне и дверях кареты, тянул ледяной сквозняк, но я ничего этого не замечал, полностью занятый своими мыслями.

Хрен с ним, с гребанным Мазарини. Устранить макаронника не проблема. Меня интересует совсем другой вопрос.

Кто? Кто, мать твою, стоит за Сен-Маром?

Если де Брас возьмет след, он ни за что его не потеряет. Но почему-то мне кажется, что он пошел по ложному пути.

Без фактов, просто на уровне интуиции.

Решение вопроса регентства очень простое. Получаем показания от маркиза, предъявляем их на «ложе справедливости» — профит! Если будет доказана причастность Марии Медичи, Гастона Орлеанского и принца де Конде, то они автоматически будут удалены из Регентского совета. Соответственно, Генеральные Штаты, они же Парламент, признают регентом Анну Австрийскую, других кандидатов нет.

Но для всего этого требуется всего лишь самая малость — поймать бывшего фаворита короля. А с этим пока проблемы.

Неожиданно карета замедлила ход, на улице послышался какой-то странный гомон, а потом разом грянули с оглушительный грохотом многочисленные выстрелы.

Окошко кареты со звоном рассыпалось. В стенке, во внутренней обшивке кареты немного выше головы Арамиса неожиданно появились несколько сквозных дыр.

Я выхватил из-за пояса пистолеты…

Барон

Атос подчинился приказу и бросил шпагу на землю, после чего спешился и встал перед нами в вызывающей позе. Чего от него ожидать?

Несколько лет назад мы расстались с ним на странной ноте. Когда он излечился от яда и полностью пришел в себя, передав мне содержимое шкатулки, д’Атос покинул замок и более мы с ним не виделись. Предварительно я добился полного королевского помилования за все его действия, и Арман вновь стал совершенно законопослушным, если так можно сказать, гражданином великой Франции. Он отказался служить кардиналу, хотя предложения были, отказался служить королю и королеве, и просто исчез из поля зрения на несколько лет. И вот сейчас, в час, когда решается судьба короны, он вновь оказывается на моем пути. Извините, но, при всем уважении к книжному Атосу, этого я прибью за милую душу, если окажется, что он препятствует моим целям.

— Где Сен-Мар? — я тоже спрыгнул с лошади и подошел к Атосу вплотную. Он молчал, и я вспылил: — Отвечайте же, дьявол вас дери! Где маркиз?

Д’Атос поднял на меня полный презрения взгляд и коротко ответил:

— Понятия не имею…

Левый и Правый, тем временем, уже успели провести рекогносцировку на местности, и, осадив коней в паре шагов от меня, доложили:

— Дальше следов нет!

Все же я ошибся, погнался не за тем отрядом. Черт-черт-черт! Столько времени потеряно впустую. Теперь придется возвращаться на развилку и следовать за группой, за которой отправились д’Артаньян и Портос.

Я решил предпринять еще одну попытку достучаться до разума человека, который прежде показывал себя вполне разумным и вменяемым.