Кое-как я промучился всю ночь, в душном номере. Утром, первая мысль «Инга». Я понял, что с ней не может быть никаких игр, никаких фокусов. Что же я чувствую к ней? Просто она мне симпатична. А стену, которую она постоянно воздвигает между нами, я могу сломать.

После завтрака я сразу отправился в «Ялту». На въезде в гостиницу стоит куча автобусов, я пробрался между ними, прошёл комитетчиков. Они кивнули, вроде как знакомая рожа, дал трёшку дяде в ливрее, и легко оказался внутри. Подумал, что сейчас совсем не хочу встречаться с Мариной. После той нашей ночи, она смотрит на меня как на свою собственность. Я злился на себя, вечно я найду ненужных мне приключений, размениваю рубль на копейки. А что тогда я сюда припёрся? Желание встретится с Ингой?

Вокруг кутерьма, всё жужжит, как в улее. Народ бегает с чемоданами, на стойку регистрации колоссальная очередь. Что такое? Пустили всех желающих?

Вижу там вдали, из лифта выходит Инга, она с чемоданом. Меня окатывает волна восторга. Оказывается я ждал именно этого момента. Увидеть её. Но почему чемодан? Рассорилась с Мариной, переезжает в другой номер? Через секунду я оказался рядом с Ингой. Она сбивчиво объяснила ситуацию. Оказывается, гостиницу заселяют сразу три иностранные делегации. Всех граждан СССР выселяют. Марина уже улетела, дядя ей удачно устроил авиабилет. А Инга подумала, что ещё поживёт в Ялте, поездит по экскурсиям, подышит крымским воздухом. И вот сейчас она едет на автовокзал, чтобы найти комнату в частном секторе.

Это была удача. Я же именно этого и хотел. К чёрту «Ялту» и «Массандру». Вместе держим путь в частный сектор. И ключевое слово здесь «вместе».

Из «Массандры» я выписался, и на такси мы отправились в центр.

Инга задумчивая, сдержанная. Видно, что ситуация её немного смущает, даже напрягает. В машине мне приходит интересная мысль. А не поискать ли мне моего приятеля, камчадала Володьку Левченко. Мы меняем курс и уже едем по узкой горной улочке, где находим Дом отдыха Черноморского флота.

Я шепчу Инге: «Не грусти, наше камчатское морское братство не даст нам пропасть. Есть у меня сослуживец, который с Камчатки перевёлся сюда начальником вот этого Дома отдыха. Правда его сейчас нет в городе, но наверняка есть заместитель. Мы его сейчас навестим, может быть, он чем -то поможет». Такси, на всякий случай мы не отпустили.

Заходим. За забором располагался инжирный сад и возле двухэтажного административного корпуса мы увидели новенькие Жигули, а рядом стоял мужчина меланхолично поливая дерево водой из шланга. Вот в этом мужчине я и узнал ещё одного своего сослуживца камчадала Владимира Левченко.

– Володя, друзей принимаешь?

– Илья! – инжир и шланг полетели в сторону и мы крепко обнялись.

– Прошу на борт!

Мы отпустили такси и с чемоданами явились к нему в кабинет.

Он сразу же достал из холодильника нарезанный арбуз, фрукты и запотевший трехлитровый казенный графин иссиня-черного вина. Это была знаменитая крымская Лидия.

– Я умираю здесь со скуки.

– Ничего мы тебя развеселим, нам негде жить. И у нас пять дней до отлёта. И финансы рыдают.

– Да ну, разве это проблемы! У меня не заехал экипаж, поэтому десять офицерских номеров свободны. Обеспечу трехразовое питание по пайку подводников.

В этот момент открылась дверь и вошёл ещё один наш сослуживец Валера Воробьев, который после Камчатки служил в лазарете в городе Очаков.

– Я так понимаю, что ты всем номера предоставляешь?

– Близким положено!

«ИНГА, НАСТУПАЕТ АДМИРАЛЬСКИЙ ЧАС»

Утром я решала, возвращаться домой или искать новое пристанище. Но уехать, оказывается, вариантов у меня не было. Авиабилет домой у меня только через пять дней, и быстро поменять его невозможно. Новый покупать это тоже проблема. Надо записаться в очередь, получить номерок, два раза в день ходить на перекличку отмечаться. С поездом та же история. Нет уж, я ещё поживу в Ялте, что я не сниму комнату в частном секторе? Я планировала поехать по экскурсиям, сплавать на небольшом теплоходике в Ласточкино гнездо, в Алупку. Я была там только в детстве, меня бабушка возила по всем этим дивным местам.

Вся эта невообразимая кутерьма началась вчера вечером, нам позвонили из администрации гостиницы и сообщили, что с утра надо освободить номер, ожидается приезд важных иностранных делегаций, и таковы негласные правила всех гостиниц Интуриста, прежде всего иностранные гости.

Понятно, что нам, гражданам СССР, вежливо с вещами на выход. Мы с Мариной растерялись, посидели расстроенные на балконе с бокальчиком какой-то кислятины, но с горя чего только не выпьешь. Даже пропустили ужин. Марина , конечно, сразу стала названивать своему дяде – волшебнику, который прячет где-то в секретном месте свою волшебную палочку. И по мановению этой палочки уже через пару часов у Марины был обратный билет, но только один.

И она упорхнула ещё на рассвете, обнимая и целуя меня, говоря, что она в меня верит, и что у меня будет всё зашибись.

Ну что ж, надо мириться с ситуацией, и я подумала, что надо ехать на автовокзал, там я обязательно найду славную хозяйку приятной комнатки, и жизнь моя пойдёт дальше в нужном курортном русле.

Выхожу из лифта и сразу увидела, как в людской сутолоке отъезжающих и приезжающих ходит Илья. И так захотелось спрятаться в домике, который вот сейчас здесь только для меня построит Илья.

Илья меня заметил, кажется обрадовался и сразу оказался рядом. Подхватил мой чемодан и меня, такую неустроенную. Я ему рассказываю, что происходит сейчас в гостинице, что мы оказывается не самые важные персоны, мы просто здесь на какое-то время думали, что мы важные.

Илья развеселился, и я вместе с ним. С моих плеч свалилась забота о том, куда идти, и что предпринимать. Мы быстро забрали вещи Ильи из его гостиницы и на такси поехали решать свою судьбу.

Едем в центр, вдруг Илья говорит шофёру развернуться. Мы двинулись наверх в гору, виляем по узким ялтинским улочкам. Везде раскиданы сады, резные беседки в винограде, висячие деревянные балконы в цветах. Мне кажется, что мы летим ввысь, аж дух захватывает. Чувствую, что рука провидения тащит меня вверх к неведомым вершинам.

Неожиданно меня пронзает мысль: а вдруг происходит что-то неправильное? Я моргаю часто- часто, чтобы слёзы не выкатились и не поползли по щекам, показывая мою потерянность, неверие в силы Ильи.

Имею ли я право на этот полёт с Ильёй? Если нет, то значит надо остановить машину, выйти, и оставить Илью навсегда. Тогда будет правильно? Я ужаснулась от такой перспективы. Нет, только не это. Правильно будет вечером побежать на Центральный Телеграф и позвонить в Ленинград и объявить мужу, что я ухожу от него, а родителям, что я меняю свою жизнь. Я непременно сделаю эти трудные для меня телефонные звонки.

Дом отдыха Черноморского флота совсем небольшой, стоит на самой высокой точке горы, так далеко от моря, наверное, потому, что моряки здесь отдыхают от этого самого моря. И дядька Черномор забрасывает их сюда, как прекрасных витязей, чтобы они набирались сил для дальнейших подвигов.

Приятель Володя такой забавный. Высоченный, нескладный и всё время щуриться, то ли от солнца, то ли плохо видит, то ли просто не верит своему счастью, что может вот так скучать среди ялтинской квинтэссенции ароматов и цвета.

Сижу я в кабинете у Володи напряжённая. Осознаю, что наконец выбралась из своего кокона, но чувствую себя такой зелёной гусеницей. Пытаюсь смеяться, вокруг искрится юмор, друзья Ильи невозможные хохмачи. Мои губы вроде растягиваются в улыбке, но в зеркале напротив вижу свою кривую гримасу. Заставляю себя расслабиться, выдохнуть и широко красиво улыбнуться, и наконец превратиться в порхающую бабочку.

Номер наш колоссальный, две комнаты со своим душем и туалетом. В нём слегка прохладно, стены толстые и пол мраморный. И как же эта прохлада мне сейчас необходима, чтобы остынуть, охладить, слегка затормозить бурлящий поток эмоций. Всё, что сейчас происходит, совсем не то, к чему я привыкла, что я раньше умела и понимала. Я вступаю на другую почву, слишком зыбкую, и устою я или нет, зависит от меня.