Квартира оказалась в доме точно напротив госпиталя. Из окна кухни видны окна операционной. Квартира трёхкомнатная, просторная, с высокими потолками. В каждой комнате по два больших окна. Прихожая квадратная, из неё по разные стороны выходили две комнаты, потом ещё коридор, из которого поворачиваем налево в кухню, и направо в третью комнату, а прямо ванная комната и туалет. Квартира добротная, сталинского типа. Северодвинск строился в тридцатые годы заключёнными, 1937 года считается годом рождения города.
Первое, что Илья мне сказал, когда мы зашли в квартиру: «Инга, это твой дом. Ты пришла к себе, ты здесь хозяйка.». И мне это было важно. Это был мой первый дом в моей жизни. Я всегда жила или у родителей, или у мужа, или у бабушки. А сейчас я оказалась у себя, в своей квартире.
В моём доме пока было пусто. Не было мебели, и не было моей одежды. Я как приехала с двумя свитерами, брюками, пижамой, так этим и обходилась. Свой дом я уже любила. Он наполнится нами и будет достоин уважения.
Илья приволок топчан, поставили мы его посередине пустой комнаты, рядом положили ковёр и у нас образовалась спальня.
Как только мы на топчан постелили бельё, взятое напрокат из госпиталя, мы сразу стали топчан осваивать. Завалились на него, и пролежали целый день, благо это была суббота. Наш мир был уютным, добрым, полным мечты.
– Илья, ты никогда не рассказывал о своей семье. Матери, отце.
– А нечего рассказывать. Я сирота при живой матери. Мать развелась с отцом, когда мне было четыре года. Она нашла большого красивого лётчика и ушла со мной к нему.
– А отец?
– Отец жил в Риге, умер довольно молодым, я тогда был слушателем Академии. Меня вызвали к нему на похороны. Но я ничего внутри не чувствовал, как будто хоронил чужого человека.
– Ой, как грустно. Жаль, что ты не рос с отцом.
– Да уж. Лётчик меня не любил, вернее не замечал меня. Мать родила от него дочь, а лётчик потом её бросил.
– А как же она одна осталась с двумя детьми?
– Как? Мать у меня боец, конь с яйцами. Она главный невропатолог города Баку. У неё лечатся все шишки города, секретари райкомов, цеховики, торгаши. Так что дом наш всегда был полная чаша.
– Ну тогда можно тебя не жалеть. Ты рос в обеспеченной семье.
– Нет, ты меня жалей. В доме всегда был достаток, но не было тепла, нежности. Вот ты мне сейчас даёшь то, чего я был лишён. Ты нежничаешь со мной, мне с тобой покойно.
– Я не разу не слышала, чтобы ты звонил матери, или она тебе.
– А нам с ней этого не надо. Я уехал в Академию в семнадцать лет, и всё. Мать посчитала, что её миссия по отношению меня закончилась. Она занимается дочерью, всю любовь отдаёт ей.
– Я знаю, что кого в детстве не долюбили, тот сам потом любить не умеет. Не любить ребёнка это опасно.
– Меня любила моя бабушка. Я у неё рос до шести лет. Я был смыслом её жизни. У неё были большие груди, шестого или седьмого размера, потому что она родила двенадцать детей и всех их выкормила грудью. Так вот, она клала меня на одну грудь, и я так спал. Вот поэтому я так люблю женские сиськи.
– Фу, ну, что за «сиськи».
– А если серьёзно, я всегда жил бабушкиной любовью. Дед рассказывал, что когда мама меня забрала, бабушка брала мои рубашечки, нюхала их и выла в голос.
– Я тоже выросла с бабушкиной любовью. Родители всегда были заняты только собой. Да и были слишком строги и холодны со мной. Меня растили две бабушки.
– Вот, а теперь мы будем жить нашей любовью.
Пора было ехать в Ленинград за своими вещами. И ещё решать вопрос с разводом, заявление мой оскорблённый муж подал и дата суда была назначена. Надо там появится, а то развод затянется, и будет висеть надо мной как грозовая туча.
Больничные мои уже были моей мамой отданы в отдел кадров райкома ВЛКСМ. Когда я им позвонила и рассказала, что у меня постоянная угроза выкидыша, то они сказали, чтобы я спокойно вынашивала своё дитё, но на больничном можно сидеть только четыре месяца. Потом надо будет выйти ненадолго, а потом снова можно брать бюллетень. Думаю, что через четыре месяца мне придётся уволится, жаль до декрета не дотяну. Я расстроенная пожаловалась Илье, он как всегда всё обернул в шутку. Мол, он теперь мой отдел кадров, и декрет будет сам мне выплачивать.
Перед самым отъездом раздался телефонный звонок. Я взяла трубку и услышала женский голос.
– Здравствуйте, Инга. Вы сегодня улетаете в Ленинград. Мой вам совет. Не возвращайтесь.
Я обомлела, слова застряли в горле. Я даже не могу сообразить, что на такое заявление отвечать.
– Вы растерялись, сужу по тишине на вашей стороне провода. Но трубочку не вешайте.
– Я не знаю, с кем я говорю.
– Я жена офицера, который служит с капитаном Лоевским. И я хочу вас предостеречь от роковых решений.
– Назовите своё имя. Хотя, мне не стоит вас слушать.
– Зовут меня Вера. Давайте с вами попьём кофейку. Пока наши мужья на службе, я к вам зайду, или вы ко мне.
– Простите, я кофе не люблю.
– Вы такая милая, деликатная. Не стоит вам связывать свою судьбу с таким человеком, как Лоевский. Он гуляка, не пропускает ни одной юбки, и он много пьёт. Ваша жизнь с ним будет сплошные слёзы.
– Напрасно я вас слушаю. До свидания.
– Вы витаете в облаках, жизни не знаете…
Я повесила трубку. Внутри у меня всё колотилось, меня трясло. «Надо взять себя в руки. Ребёнку моя нервная трясучка вредна», успокаивала я себя.
Следом позвонил Илья, сказал, чтобы я была готова. Он успеет меня отвезти в аэропорт перед вечерним обходом.
Илья не заметил моего подавленного состояния. По дороге он говорил, что ему не нравится, что я встречусь с мужем. Я возразила, так мы же встретимся в суде. В аэропорту он торопливо меня поцеловал и оставил около стойки регистрации.
– Козлу от меня привет!
– Кому?
– Мужу – козлу!
НОВЕЛЛА «ОСТРОВ»
Ох, как отличается избранный Господом Остров от всех остальных в Белом море. Те, другие, невзрачные, унылые островки, своей серой каменистой поверхностью навевают тоску и желание побыстрее пройти мимо.
Долго идёт время, пока бороздишь неласковое холодное северное море, и непременно утомишься созерцанием невесёлых безликих видов.
И вдруг совсем рядом загадочный исполин вспенился зеленью, нарушил безрадостную картину. Ярко и светло заиграли краски в серой дымке.
Остров! На него нисходит небесный свет. Снизу из морских глубин вокруг него вылетают и играют серебряные блики.
Как оазис в пустыне, он встаёт перед взором морских путешественников.
Вздыбился остров, вырываясь из хищных стальных волн Белого моря, ощетинился, осклабился высокомерной улыбкой, и застыл в своей поморской красоте.
Остров посылает нам приглашение: «Сходите на берег, но не вздумайте дело предпринимать без моего на то повеления. Воля моя здесь царит. Да не моя, а свыше. Только Господь знает, что здесь велено, а что нет. Да, тайны мои непостигаемы вами. С тем потом и отбудете восвояси!».
Бродишь по острову, наслаждаешься неподвластной красотой Севера.
Приходишь к середине острова, к фантастическим каменным лабиринтам. Что же древние люди хотели передать потомкам, оставив на острове эти невысокие спиралевидные каменные выкладки. Кому позволено постичь их вселенскую загадку? Может быть, это только загадки для каждого, совсем личные, чтобы подумать, поразмыслить, в чём смысл жизни.
Вот входишь в круг, идёшь по спирали, как бы совершаешь путь к центру своей души. Тропинка долгая запутанная. Восприятие пространства и времени меняется, проваливаешься в глубины сознания, пытаешься ухватить главный смысл твоей жизни. И с мыслями о том, решена ли твоя головоломка, совершаешь обратный путь. Постепенно возвращаешься в мир реальности. Понял ли ты, что предначертано тебе?
Никто пока не разгадал, наделены ли эти древние лабиринты магической силой? Или они просто служили ловушкой для рыб, помогали древнему человеку в рыболовстве. Пять тысяч лет назад уровень воды в море был значительно выше, рыба заплывала в лабиринт и, возможно, рыбаки собирали её из этой каменной ловушки.
