У ворот дремал евнух-привратник. Внезапно, услышав голоса, он открыл глаза и, заметив императорскую процессию, уже было открыл рот, чтобы объявить о прибытии высокого гостя, но Хунли остановил его.

Император медленно спешился и так же медленно открыл ворота. Сопровождал его только Ли Юй, и они двинулись на звуки музыки.

Во дворе расположились несколько служанок: кто-то играл на хуцине, кто-то – на флейте, еще у одной в руках был кувшин с вином. Благородная супруга Хуэй, нарядившись в костюм для сцены, подвела брови и исполняла «Опьянение наложницы».

– Жизнь мимолетна, словно весенние грезы, я с готовностью несколько чашек выпью, – затянула она, залпом осушила чарку и отбросила ее. Та предсказуемо разбилась, а госпожа Хуэй начала танцевать под звуки бьющихся осколков. Талия женщины казалась до невозможности тонкой, а движения легкими и плавными, точно у феи реки Ло[96].

Внезапно она оступилась, но ее поймал в свои объятия Хунли.

Он почувствовал запах вина и нахмурился:

– Почему вино настоящее[97]?

Звуки хуциня и цянской флейты[98] тут же смолкли. Чжилань поспешила объяснить:

– Государь, смилуйтесь. Госпожа загрустила и, чтобы развеять тоску, приказала взять настоящее вино, а я не посмела ей перечить…

– Вздор!

– Ваше величество, государь… – пролепетала опьяневшая красавица в его объятиях, будто очнувшись. Она начала плакать и звать его.

Хунли поднял ее и отнес в опочивальню.

Ли Юй и Чжилань понятия не имели, что будет дальше. Расположившись у двери, они оставили императора с благородной супругой наедине.

– Благородная супруга, – произнес Хунли и осторожно положил ее на постель. – К чему эти слезы?

Она повернула к нему заплаканное прекрасное лицо.

– Государь, отчего вы больше не зовете меня Синьэр? – горестно спросила она.

Хунли нахмурился.

Госпожа Хуэй прижалась к его груди и тихонько всхлипнула:

– Я бы предпочла остаться вашей Нинсинь[99].

Хунли взглянул на нее:

– Благородная супруга, ты пьяна…

– Нет же! – ответила та, дыша винными парами. Алкоголь позволил чувствам, так долго мучившим ее, вырваться наружу. – Я так любила петь и танцевать, а вам так нравилось смотреть. Но после того, как мы оказались в этом дворце, вы все реже навещаете меня, мы теперь будто совсем чужие друг другу.

– Я остался таким же, – ответил Хунли, обнимая ее в ответ. Молодая женщина была такой горячей, он же – холодным, как и его слова. – Это ты изменилась.

– Вовсе нет! – резко воскликнула благородная супруга Хуэй, глядя на него покрасневшими от слез глазами. Губы ее задрожали: – Синьэр ведь стала вашей благородной супругой, благородной супругой Великой Цин. Если бы я, как и прежде, пела и танцевала днями напролет, то меня бы на смех подняли за недостойное поведение! Вот почему Синь-эр перестала петь и танцевать! Вы поэтому разлюбили свою Синьэр?

Внезапные рыдания сотрясли ее тело – она расплакалась, точно маленькая девочка, всем телом прижимаясь к Хунли:

– Мне не нужны правила и порядки! Какое они имеют значение, если вам я больше не мила? Государь, ваше величество, не оставляйте меня! Не оставляйте меня одну! В этом огромном дворце я только на вас и могу положиться!

– Вот чепуха, – успокаивал ее Хунли, поглаживая по спине. – У тебя ведь есть семья…

– Нет у меня семьи! – В голосе благородной супруги Хуэй внезапно зазвучала сталь. – Ваше величество, вы знаете, от чего умерла моя матушка?

Вышедшую из берегов Хуанхэ заполонили ватаги речных пиратов. Гао Бинь, отец благородной супруги, пытался отвоевать реку у разбойничьего сброда. Закончилось все победой верных подданных императора. Единственной пострадавшей оказалась мать госпожи Хуэй.

– Речные пираты захотели мести – отцу и дяде удалось сбежать, а нам с матушкой нет. Мне тогда всего пять лет было…

На корабль напали. Полчища пиратов, устроивших засаду, ринулись на борт, словно саранча. Гао Биню и его брату удалось вырваться, но к его жене и дочери Небеса оказались не так милостивы.

Маленькая Нинсинь тогда могла только плакать.

– Не плачь, не бойся, – успокаивала ее матушка, госпожа Чэнь. Она посадила девочку в бочку и вытолкнула за борт.

– Матушка! – закричала юная госпожа Хуэй, увидев, как мужские руки грубо схватили мать и заткнули той рот…

Когда им вновь довелось встретиться, госпожа Чэнь была изувеченным трупом в разодранной одежде.

– Что разбойники обычно делают с женщинами? Это всем известно. Вот почему матушку не похоронили на кладбище, не поставили ее табличку в храме предков! Она родила семье Гао детей, была почтительна к свекру и свекрови, а что получила? Они забыли ее, она лежит в далекой земле. Не прошло и года, как отец снова женился. Знаете, что он сказал мне недавно? «Нинсинь, упрямься сколько хочешь. Можешь вообще отсюда не выходить. Вот только не забывай, что помимо двух пристроенных дочерей у меня подрастают еще две – обе красавицы, к тому же еще совсем юные!»

Эти слова давались ей с трудом.

Даже ледяное сердце Хунли не выдержало. Он бережно обнял молодую женщину:

– Моя Синьэр так намучалась.

Благородная супруга уткнулась головой в руки Хунли, голос ее был очень нежным:

– Ваше величество, ваша Синьэр не вредила маленькому принцу. Правда, ваше величество. Я… Небесами могу поклясться!

– Ладно, я верю тебе, – ласково сказал Хунли.

– Правда? – Она с опаской посмотрела на него, словно боясь, что он тут же откажется от своих слов. – А вы не обманываете меня?

Хунли прыснул со смеху:

– Не обманываю. Ты пьяна, лучше приляг, отдохни.

Он уже собрался уходить, но госпожа Хуэй смотрела так ласково, так нежно, умоляюще, в ней не было и следа привычной заносчивости и надменности.

– Государь, а может… вы останетесь со мной?

Императрица вместе со служанками стояли перед дворцом Чанчунь. Холодный ночной ветер пробирал до костей.

Служанка, державшая фонарь, зевнула.

Императрица закашлялась, прикрывая рот рукой.

– Ваше величество! – упрекнула свою госпожу Инло, кутая ее в накидку и подвязывая поясом. – Снаружи холодно. Давайте внутри подождем?

– Нет, – легонько покачала головой императрица. – Государь скоро будет. Я здесь подожду.

Вэй Инло явно хотела что-то сказать, но никак не могла подобрать слова.

– Смотри! – просияла императрица. – Пришел!

Сквозь туман забрезжил слабый огонек. Но, как только он приблизился, улыбка императрицы поблекла.

– Евнух Ли, а где же его величество? – спросила она.

Ли Юй, держа в руках фонарь, поклонился:

– Госпожа, сегодня государь не придет. Вы можете не ждать его.

– Он по-прежнему весь в делах? – В глазах императрицы промелькнула тревога. – Даже в такой час не отдыхает… Кто-нибудь, попросите императорские кухни приготовить суп из семян лотоса с древесными грибами. Я сама отнесу его величеству.

– Государь сейчас не в павильоне Янсинь. – Ли Юй все-таки сказал правду. – Он… отправился во дворец Чусю.

В этот миг побледневшее лицо ее величества почти слилось с блеклой ночной дымкой.