"Подари той, к кому рвется сердце,

рубин цвета пламени

и возгорится в ней любовь"

Аэропорт

Я очнулась. В комнате, пахло лекарствами, от чего меня стало подташнивать. Несколько женщин в чёрных платках, стоя надо мной, о чем-то беседовали, однако я не понимала их речи. Приглядевшись я поняла, что они не были суоре.

– Джулия Пудду? – спросила меня одна из женщин на английском.

– Да.

– Вы потеряли сознание в аэропорту Тегерана. Как вы себя чувствуете?

Память начала выдавать отрывки событий, которые произошли со мной в последние несколько дней. Я не могла ответить на вопрос как я себя чувствую: охватившая меня тоска была гораздо сильнее моего физического недуга.

– Мы просмотрели ваши документы. Среди них был ваш итальянский паспорт, авиабилет и свидетельство о расторжении брака. У вас есть кто-то в Тегеране?

У меня все еще кружилась голова, от чего казалось, что узоры на белом потолке постоянно смещались на несколько градусов. “Если ли у меня кто-то в Тегеране?” – думала я.

– Послушайте, мы сделали экспресс анализ вашей крови. Bы, наверное, знаете, что беременны. И еще ваше состояние похоже на истощение. Видимо поэтому вам и стало плохо. Сейчас с вами уже все в порядке, хотя вы пропустили свой рейс и вам нужно будет обратиться в информационный пункт.

Я медленно встала, все еще чувствуя тошноту и легкое покачивание. Забрав со стола документы, я огляделась в поисках своих вещей. Одна из сестер заботливо повесила сумочку на мое плечо и проводила к двери, около которой стоял мой чемодан.

– Вот, мэм. Может быть вы хотите еще остаться?

Мне хотелось лежать, но я все же решила выйти, скорее всего, чтобы избавиться от расспросов медицинских работниц. Я прошлась по узкому коридору откуда попала в водоворот международного аэропорта. Продвигаться было трудно. Возможно поэтому мне казалось, что я тащила за собой невидимую длинную шаль, завязанную на шее, которая все больше и больше затягивалась на ней. Вернуться в Италию я не могла, для этого у меня не было денег. Но главное, у меня не было желания ехать домой, в свою страну, которую совсем недавно покинула счастливой и влюбленной. Но сейчас в Иране тоже у меня не было никого, к кому я могла поехать… Уже не было.

Надев солнцезащитные очки, я старалась больше закутаться в платок. Мне нужно было понять что происходит, и решить как быть дальше. Я присела на скамейку, рядом с которой крутился пухлый малыш лет трех. Он периодически улыбался мне.  Но я не была в состоянии послать ему ответную улыбку или весело подмигнуть, как сделала бы это раньше. Мой взгляд неосознанно следил за пуговицей, свисающей с его жакета, которая болталась, почти готовая оторваться.

Нет, я не знала, что беременна…

“Неужели я вообще ни на что не годна в этой жизни?” – думала я. Почему все пошло не так? Возможно я настолько ослепла от любви, что не разглядела очевидных вещей? Или я стала жертвой “заговора”, атаки зловещих сил, которым не способна противостоять?

Раньше в моменты сложных переживаний, когда мне было очень плохо, у меня срабатывала защитная реакция, которая вытесняла абсолютно все туда, в бессознательную часть моей головы, как бы откладывая до лучших времён принятие решения. До тех времен, когда хватит сил справиться. Я пыталась сделать это и сейчас, объясняя себе, что не могу пережить потрясшие меня события в данный момент, что нужно отодвинуть все, растянуть боль, переместить её в длинный чёрный тоннель, через который я потом буду пробираться медленно, осторожно, на ощупь. В этом тоннеле я смогу найти стены, о которых буду опираться, и иногда переводить дух, я буду вглядываться в даль, чтобы найти свет, который и выведет меня из сложившейся ситуации. Но это случится потом, ни сейчас, ни здесь. Сейчас, сидя на скамейке зала ожидания мне хотелось только одного – мне хотелось исчезнуть. Я старалась упорядочить свои мысли, каждая из которых рождаясь, быстро угасала, рассеивалась, как звёздочка на небе, оставив после себя пустоту не только в голове, но и в моей душе. Возможно стремление жить в мире своих иллюзий, желание не допустить неприятных сюрпризов, как раз и обрекли на гибель наши отношения. А кто способен заранее предсказать будущее? И даже если я была бы постоянно настороже, то как могла по-настоящему любить, быть свободной?

Солнце за большими окнами аэропорта светило не так ярко, как утром. Рядом уже не было малыша и его большой семьи, удобно устроившейся в ожидании своего рейса. Кругом менялись люди и лица пассажиров, торопящихся каждый на свой самолёт. Их движения казались мне замедленными, а пространство нереальным. Только на бетонном полу я заметила салатовую пуговицу от жакета мальчишки, которая валялась, словно давая мне понять, что в действительности реален только этот крошечный предмет, подающий мне знак. Я машинально подняла пуговицу с пола.

В сумочке зазвонил телефон, это была София. Я вспомнила, что она должна была встретить меня в Риме. Что я могла ей сказать? Пришли мне деньги на новый билет? Позвони моему бывшему мужу за помощью? Как я должна была объяснить сестре, что не хочу возвращаться в Италию? К тому же я не имела никакого понятия что делать дальше и как остаться в Тегеране. Телефон все еще звонил. Я хотела отключить его, но сжимая пуговичку в руке, задела не ту кнопку, и он выдал мне список контактов. Амир Хасанзаде стоял в нем первым. Я вглядывалась в это имя и пыталась что-то решить для себя. Пожалуй, Амир был единственным человеком, которому я могла довериться. После некоторых раздумий я набрала его.  На другом конце послышался знакомый голос:

– Алло, Джулия?

Друзья

Мы ехали по серпантину лесной гущи. Дорога была хорошо объезженной, видавшей не мало четырехвальных монстров, зелёной и свежей. В открытом окне развивалась моя шелковая косынка, которую я намотала на шею, не опасаясь полиции нравов.

– Масуд,  посмотри сюда, в камеру.

– Привеет! – помахал мне рукой Масуд, обнажив белоснежную улыбку.

Масуд был не просто красив, он был умен и невероятно обаятелен. Объектив моей камеры скользил по его зачесанным назад волосам, затем остановился на расстёгнутой на загорелой груди рубашке и опустился к его мускулистым рукам, сжимающим руль внедорожника. Казалось, невозможно было представить себе мужчину более притягательного, чем он. С первого же дня знакомства меня покорила его открытость. Масуд легко мог очаровать своей яркостью и непредсказуемостью, он обладал прекрасным чувством юмора, был страстным, живым и далёким от стереотипов и предрассудков.

Мы поженились почти сразу. С первой нашей встречи я поняла, что не просто влюблена, а все гораздо глубже.  Я потеряла голову. Когда Масуд сказал мне, что не собирается жить в Европе, а вернётся в Иран, я согласилась переехать с ним не раздумывая.

– Я люблю Иран, потому что там живёшь ты, – сказала я.

Он улыбнулся и сказал что, несмотря на то, что его страна закрытая и там куча проблем, Иран прекрасен. А главное, мы будем вместе!

– Только вот, ты точно не будешь скучать? Иран исламская страна, очень отличается от твоих законов, культурой. Ладно, ладно, знаю твой ответ. Я обещаю, что сделаю все, чтобы ты не чувствовала себя чужой в моей стране. Обещаю ты будешь счастлива со мной где бы мы не были. Обещаю Джу.

Что ещё нужно девушке, которая получила самое главное предложение своей жизни? Обдумать все, взвесить за и против, быть рассудительной, не торопиться, не быть безрассудной.  Да, да, очень многое. Но меня поймёт лишь тот, кто знает что означает слово страсть, тот кто сам испытал эти чувства. Кто-то сказал, что страсть это "сочетание эмоционального и сексуального влечения к партнеру, которое не включает в себя ответственность, принятие и многие другие компоненты настоящей любви." Как смешно звучит это определение и какой же бесчувственный философ, замерзший в своем ледяном замке мог написать это? Как можно было дать такое нелепое определение самому мощному чувству, которое способно как разрушить человека, так и создать из него совершенство? Раньше я никогда не любила. Была как-то влюблена в мальчика из параллельного класса. Это была платоническая любовь, которая приносила скорее грусть, не понимание того, что делать с этими чувствами, нежели радость. Что общего может иметь тоска по кому-то с агонией, когда ты бежишь, задыхаясь, чувствуя, как твой почти сломанный каблук вот-вот отлетит в сторону, как боишься не успеть и не думаешь о том, что скажут люди вокруг? Я знаю, как можно сойти с ума от взгляда, от голоса, от лёгкого прикосновения. Испытав эти чувства, я поняла, что страсть это высшая формы любви, ее самая безумная точка накала и ни одно из пережитых до этого эмоций, ни сравниться с ее силой. Получив предложение руки и сердца от человека, к которому я испытывала страсть, я приняла решение быть с ним. Что бы не произошло потом, как бы не сложилась наша жизнь, я хотела только одного – быть рядом с ним.