Подобное великолепие имелось только здесь, на Медной аллее. Множество зевак приходило сюда именно посмотреть на эти изваяния, а никак не купить редкие и дорогие товары. Традиция же пошла от возведения статуй в начале улиц. Так, на Первой Набережной высилась уменьшенная копия плоскодонной широкой лодки, на которых раньше путешествовали северяне. На улице Нищего Атвинса стоял, сложив руки в молитве, собственно, Атвинс, сухой маленький старик. По аллее Паломников до пожара «шли» каменные оборванцы, явно направляясь к храму Аншары. Медная аллея хвастливо демонстрировала собравшихся за столом купцов, праздновавших то ли день Отдаяния, то ли Покров Аншары.

Все это Юти знала, с интересом внимая рассказам Ерикана. Наверное, богатая история города – единственное, что ей нравилось в Конструкте. Так или иначе, но именно сейчас, соединив в голове все услышанное от учителя, девочка жадным взглядом нащупала медное изваяние старого торгаша, который протягивал деньги пришедшему к нему человеку. И в подтверждение своей догадки прочитала скромную вывеску над домом с чуть выцветшими буквами.

На лице Юти появилось нечто, к чему данная ситуация не располагала вовсе. Да и без этого Одаренная не часто радовала окружающих демонстрацией своих небольших, но крепких, как короткие пузатые баркасы, снующие по Красному морю между двумя материками, зубов. Однако именно сейчас произошло невозможное: Юти улыбалась.

Впрочем, улыбалась она недолго. Довольно скоро девочка отпрянула, вновь укрывшись в проулке. Потому что по Медной аллее, громко бренча пиками на плечах и поднимая клубы пыли, пронесся очередной патруль из восьмерых гвардейцев, возглавляемый тощим лейтенантом.

– Не нравится мне это выражение лица, – хмуро сказал Ерикан, когда звук сапогов стал затихать. – Чересчур довольное и самоуверенное. Обычно оно значит, что ты что-то задумала.

– Разве это всегда плохо? – пожала плечами Юти.

– Смотря как на подобное взглянуть. В конце концов, чья-то смерть – это тоже благо. Она дает возможность заработать копателям могил, ткачам саванов, похоронным домам.

– Неужели так трудно просто поверить в меня? – насупилась Юти. – Я вроде не так часто это прошу.

– Если бы я не верил в тебя, то ты бы сейчас лежала в песках Шестого Предела с размозженной головой. Ну, так что ты придумала?

– Долго объяснять, – отмахнулась Юти. – А времени для этого у нас нет совершенно.

Одаренная выглянула вновь, осмотрев на редкость безлюдную для этой поры Медную аллею, и бросилась к выбранному дому. Она обернулась лишь на мгновение – удостовериться, что Ерикан, подобно хищному коршуну, который сосредоточенно преследует свою жертву, бежит позади.

На небольшое крыльцо, всего в три ступени, они не поднялись, а влетели, перемахнув сразу через все преграды. И тут же Юти, боясь очередного появления солдат, рванула дверь на себя.

В носу защекотало от запаха пыли, старой мешковины, свечного парафина и бумаги. А где-то над головой тревожно зазвенел колокольчик. Помещение, несмотря на высокий потолок и широкие окна, которые оказались глухо зашторены, было потеряно в сумраке. И будто бы даже находилось вне времени, как чертоги проклятого бога на дне вулкана Ишрах. В любом случае Юти почувствовала себя здесь крайне неуютно.

– Приветствую вас, – выдвинулся необычно звонким голосом хозяин дома.

В нем Юти узнала того самого старичка, изображенного на изваянии снаружи, – жидкие волосы по бокам, круглая шапочка на затылке, крючковатый нос и иссушенные возрастом и страхом за свое состояние руки. Одет хозяин оказался богато, но как-то неряшливо. Вдобавок полы его платья были испачканы чем-то промасленным – может, северной красной рыбой, которую коптили и везли три дня, а может, кондитерским кремом.

Впрочем, интересовало Юти сейчас совершенно другое. Больше всего девочка боялась как раз реакции старичка относительно собственного внешнего вида. И она, и Ерикан выглядели как самые обычные бродяги.

Впрочем, Агор Амрини, о чем свидетельствовала вывеска на его доме, был одним из наиболее опытных ростовщиков Империи и привык к тому, что нельзя судить по внешнему облику о благосостоянии человека. Да и порой даже у самого последнего нищего найдется кое-что ценное. Его задача – это увидеть и купить. По возможности, за бесценок.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, предложив перейти непосредственно к делу. Как человек звонкой монеты, Агор Амрини знал цену своему времени.

– Меня зовут Юти. Вчера я спасла вашу дочь от горстки островитян, и…

Про предложение, высказанное молодой госпожой Фламель Амрини относительно помощи в трудную минуту, Одаренная договорить не успела. Потому что, услышав слова девочки, намек на доброжелательность покинул взгляд ростовщика. Тот неожиданно выпрямился, а голос, доселе и без того отличавшийся пронзительной звонкостью, стал походить на трубу, которой легионеров призывают в атаку. Агор закричал так, что Юти, скитавшаяся по Пустоши, сражавшаяся с Всадниками и пережившая утрату близких, не на шутку испугалась.

Агор Амрини отличался среди своих клиентов весьма одиозной репутацией. Каждый, кто связывался по нужде или же недоразумению с ростовщиком, по окончании торговой сделки считал себя обманутым. Собственно, почти всегда так и было.

Сам Агор все время вспоминал слова отца, тоже ростовщика, только не такого удачливого, как сын: «На рынке всегда один – подлец, а другой – дурак». Дураком быть амиста Амрини не доводилось вот уже много лет, ибо подходил он к каждой сделке с особой скрупулезностью и внимательностью.

Однако, подобно железнокожему великану Сойслайну, которого убил сын старых богов Балсаг, попав в единственное незащищенное место – правое колено, была смертельная уязвимость и у Агора Амрини. Таковой являлся подлинный цветок, расцветший посреди каменных мостовых Конструкта, его красавица-дочь, юная Фламель.

Умный, рассудительный и словно состоящий из одного благоразумия, которым щедро одарила его Аншара, ростовщик терял голову, когда только начинал думать о нуждах дочки. Прижимистый на любые расходы, Агор не считал деньги, потраченные на Фламель. Нужно новое платье – вот тебе семь храмовок, тогда как цена подобного туалета не больше четырех; необходимо посещать вечером собрания дев Юных Роз – изволь, тебя сопроводит северянин-телохранитель, найденный в два дня за внушительную сумму.

Потому, когда несуразный мальчишка-оборванец сказал, что не далее как вчера его лисенку, крохотной и очаровательной Фламелечке, грозила опасность, Агор тут же взбеленился. Кровь застила глаза холодному ростовщику, а от ужаса немногочисленные волосы встали дыбом.

– Фламель! Фламель! Фламель! – кричал он почти без всяких пауз.

Юти с опаской смотрела на старика, опасаясь одного: как бы бедолагу сейчас не хватил удар. Подобное происшествие в ее план никак не вписывалось. И вообще Одаренная изначально хотела обойтись без трупов и лишнего шума. Потому сейчас не хватало лишь смерти ростовщика.

На лестнице сверкнула знакомая синяя лента, разве что туалет оказался другим – сегодня платье было более простым, хотя не умаляло красоты Фламель. Дочь ростовщика мгновенно оценила ситуацию, впрочем, без особого страха или даже малейшей опаски. Более того, заметив Юти, Фламель расплылась в улыбке, отчего на пухленьких щечках появились чудесные ямочки.

Одаренная, как и каждый раз, когда глядела на красивую девушку, испытала нечто среднее между разочарованием и завистью. Все детство она думала, что, без сомнения, отдала бы свой дар за толику того благолепия, которым отличались женщины, встречавшиеся ей на пути.

Ныне эта мысль мелькнула быстрее, чем падает звезда в темную безоблачную ночь. Вспыхнула и тут же погасла. Потому что красивых девиц – целая тьма, тем более в Конструкте, а мастеров-кехо с обручем на левом запястье – меньше на порядок.

– Фламель, что говорит этот… эта?.. – Агор вопросительно посмотрел на Юти и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: – …особа? Какая опасность тебе вчера угрожала?