На часах было уже больше двух, до прихода Алины оставалось не так уж много времени, и я вскоре намеревалась Маркина растолкать. Пока же отправилась на кухню и сделала себе кофе с парочкой бутербродов. Под конец своей скромной трапезы я чуть не подавилась куском хлеба с сыром: из комнаты раздался нечеловеческий вопль:

– А-а бля-а-а!!!

Да, судя по всему, Вове не понравилось то состояние, в котором он себя обнаружил. Но ничего, со всеми случается.

Я не торопясь допила кофе и вошла в комнату. Маркин, увидев меня, перестал вопить и широко открытыми глазами, где читалось, мягко говоря, недоумение, уставился на мою безмятежную физиономию.

– Зачем же так кричать, Владимир Федорович, – укоризненно заметила я, – менты все равно не приедут, а вот соседи сбегутся. Нужны они здесь?

– Ты, ты… Что, блин, за шутки с похмелья… Я садомазохизма с детства терпеть не могу! У меня сейчас крыша набок съедет от таких приколов! Развяжи, тьфу, расцепи… мать твою!

Маркин начал дергаться и извиваться, а учитывая то, что был он, ко всему прочему, в чем мать родила, – зрелище получалось трагикомичнейшее.

– Володя, как только ты сообщишь мне местонахождение моей подруги Ольги Матвеевой, и я это проверю, ты немедленно получишь вожделенную свободу и даже литр холодного пива на опохмел души.

– Да не знаю я, где это твоя Ольга, угребла, наверное, «за бугор» вслед за этим козлом! Отпусти… хоть ноги, сука ты ментовская… я в сортир хочу.

– Готова ухаживать за тобой, как преданная медсестра, приносить и уносить судно, не принимая во внимание грязные оскорбления неблагодарного хамоватого больного. Но браслеты с тебя не сниму, пока не скажешь, что вы сделали с Ольгой. И все же, пока я не одолжу на денек-другой судно в ближайшей больнице, постарайся не обмочить мою любимую кроватку.

Произнеся эту тираду, я с достоинством повернулась и направилась к двери.

– Стой! – В голосе Маркина явно сквозила нерешительность. С одной стороны, он осознал, что я не шучу, с другой – не знал, какие его ждут последствия, если он проболтается. – Ты, вообще, кто такая?

– Вот, вот, Владимир Федорович, откровенничаете с малознакомой дамой, даже не удосужившись выяснить о ней хоть самое элементарное, кроме имени. Все вы, кобели, такие! – Я горько вздохнула.

– Ну, так скажи, ты – кто? – Он опять нервно задергался.

– Я? Я – Татьяна Иванова, частный детектив, к вашим услугам!

– Это Штирлиц, что ли, или, как его там… Мегрэ с сиськами? – он хохотнул.

– Да, пропил ты, Вова, остатки интеллекта. Последний школьник-двоечник и то знает, что Штирлиц был разведчик, а не детектив. А относительно Мегрэ с сиськами… Ну-ну. Хамство наказуемо. Теперь ты даже судна не получишь. Ходи под себя. Кровать, в конце концов, куплю новую.

По моему тону он понял, что с шуточками пора завязывать, и примирительно пробурчал:

– Ну, ладно, извини дурака… А насчет Ольги… Это тебе надо с Лешей Плющом пообщаться. Мы, когда вечером в тот день на нее из баллончика брызнули, Леха ее в своей машине куда-то увез. А мне сказал только, чтоб не беспокоился: мол, жива будет, но про Славика ему расскажет… Он, знаешь, мужик без комплексов.

– Ну, и где мне сейчас искать этого твоего Плюща? – поинтересовалась я.

– Да наверняка он дома сидит… может, «разрабатывает» эту твою Ольгу…

– Его телефон?

– 22-33-44.

Я опять по привычке, как будто бросила свои магические кости, вспомнила:

«Вас подстерегают опасности. Используя данное вам природой, вы сможете их преодолеть».

Так, так… Подстраховаться мне действительно не помешает.

– Итак, Володя, я сейчас от наручников тебя освобождаю, но, пока ножки у тебя связаны, ты сделаешь две вещи: напишешь мне одну содержательную бумажку, а затем позвонишь Плющу и назначишь ему срочную встречу.

– Что еще за бумажку, давай быстрее, а то уж сил нет терпеть, – он выразительно глянул в область собственного паха.

– Это будет заявление в милицию. Мол, я, такой-то (адрес, паспорт и т. д.) признаюсь, что участвовал в похищении Матвеевой Ольги при таких-то обстоятельствах и по определенным целям. Бумажечку эту я положу в конверт и отнесу быстренько одному знакомому менту-оперу. Если ты будешь себя неправильно вести, то завтра утром я этот документик не заберу, и мент даст ему законный ход. Понимаешь, голубчик, что тебя тогда ждет?

– Экая ты хитрая девочка, – ехидно улыбнулся Маркин, – но, как говорится, «кто меня уминает – тот меня и танцует». Ладно, я согласен. Делать глупости мне самому уже обрыдло. Снимай браслеты и давай бумагу с ручкой.

Потирая запястья, Маркин спустил закованные ноги на пол, прикрыл себя одеялом и на пододвинутом мной журнальном столике нацарапал требуемую бумажку.

– Посиди, дорогой, пока я отнесу конвертик куда следует… Попробуй за это время допрыгать до туалета и обратно, – заботливо сказала я Вове и вышла из квартиры.

Я села в машину и быстренько докатила до городского управления внутренних дел, где мой старый знакомый Сергей Уткин выполнил мою просьбу: сунул конверт в свой сейф и обещал, если завтра утром я не появлюсь или не «отзвонюсь», распечатать его и дать заявлению надлежащий ход.

Вернувшись через двадцать минут, я обнаружила Маркина на полу посреди коридора, силящегося при помощи рук подняться:

– Вот, блин горелый… прыгал, прыгал… и как-то неудачно получилось…

– Надеюсь, на обратном пути из клозета? – спросила я, расстегивая ему браслеты на ногах.

– Да, да, – облегченно проговорил мой узник, вставая на ноги и покачиваясь.

– Ну вот, Владимир Федорович, можете одеваться, вы теперь мой друг и союзник, ибо интерес у нас один: быстрее найти Ольгу и, собственно, завтра утром забрать ваше заявление из нежных милицейских лап…

Маркин молча и быстро оделся, закурил и стал набирать номер телефона.

– Алло, Леша? Слушай, нам надо немедленно встретиться и поговорить. Случилось нечто важное… нет, нет… не по телефону… Куда мне лучше подъехать… Домой? Ну, ладненько, через полчаса буду, пока!

Вова задумчиво поглядел на меня, потер подбородок и сказал:

– С Плющом у тебя не выйдет так, как со мной. Мужик опытный, тертый. Я уж не знаю, где его Слава-козел выкопал в 93-м… Но, по моим данным, у Леши за плечами две ходки в СИЗО, классные связи с братвой и мертвая хватка. За свои интересы он тебе голову откусит и даже назад не выплюнет.

– А ты не пугай, я разных видела, и не таких обламывали… Главное, под ногами не путайся и не мешай мне разобраться с этим Лешей.

Я демонстративно прицепила под джинсовую куртку пояс с кобурой, где лежала моя верная газовая «беретта», и хлопнула Маркина по плечу:

– Ну, пойдем, что ли, рыцарь мой без страха и упрека! Чудненькое у нас было свиданьице, ты не находишь? Я лично получила массу удовольствия и полезной информации, а ты?

Маркин покосился на меня, выходя из квартиры, и сказал:

– Всегда знал, что за любовь надо платить, но вот так…

И он как-то неопределенно хмыкнул.

Как выяснилось вскоре, Плющ тоже имел свой «скромный» двухэтажный коттедж в том же районе, где и пропавшая семья Матвеевых. Правда, от центра ехать туда на машине было на пять минут больше.

– А за что у него были ходки, ты не можешь сказать? – спросила я Маркина, пока мы шли через приусадебный участок к дому Плюща.

– Точно не знаю, но это не «мокрые» дела, а то, что называют «экономические преступления».

– Утешает. Значит, риск превратиться в труп для меня близок к нулю, – я нажала на кнопку домофона.

– Это я, Леша, открывай, – подал голос стоявший рядом со мной на крыльце Маркин.

Через несколько секунд мы оказались в просторном и прохладном холле с темно-зеленым ковровым покрытием, мягкими креслами с высокими спинками и громадной пальмой в кадке в углу у окна.

Хозяин, жмущий руку Маркина, на первый взгляд напомнил мне «старину Хэма», как звали некогда Хемингуэя. Та же плотность фигуры, бородатое округлое лицо… Только вот нос у Алексея Плюща – как у грифа – выдавал определенную хищность натуры, у писателей-лириков такого не бывает.