Потому что склады абсолютно, девственно пусты.

Я растерянно созерцаю чистые стеллажи с противоперегрузочными сетками, запаркованные погрузчики, намертво закреплённые тележки и прочую радость перфекциониста, пытаясь сообразить, как такое возможно.

Вся товарная логистика в дальнем космосе осуществляется кораблями. Кораблей много, но не настолько, чтобы гонять их порожняком. Особенно это касается дальних буксиров, которые самая массовая тягловая сила перевозок. Буксир с пустым трюмом? Да ладно! Обычно ситуация обратная – небольшие склады в рейсе забиты полностью, а что не влезло, вопреки правилам пожарной и перегрузочной безопасности распихивается по всем свободным помещениям и коридорам, разве что стараются не слишком нарушать развесовку. Каждый перевезённый груз – копеечка экипажу. Каждый пустой кубометр даром жрёт топливо. Космики умеют считать деньги.

В общем, пустые трюмы сократили мне время на осмотр, но прибавили загадок.

Вернулся на командную палубу, пообедал рационом, чтобы не тратить время. Скормил упаковку роботу-уборщику, который стоял над душой с таким видом, как будто ждал, что я её брошу на пол в камбузе. А может быть, ещё и плюну сверху. Как можно передать столько раздражённого недоверия гладкими пластиковыми поверхностями? Наверное, в тот период, когда предыдущий экипаж уже куда-то делся, а меня ещё не разбудили, робот был счастлив – никто не мусорил. Тогда я вряд ли вызываю у него симпатию – первым делом заблевал всё вокруг. Это, разумеется, шутка. Мозгов в этой штуке нет, просто набор датчиков и прошивка.

– Как успехи, капитан? – спросила меня Катерина, когда я заглянул в рубку.

– Обнаружил целую кучу ничего. Продолжаю поиски.

– Удачи, – вздохнула она.

Окинул взглядом индикаторы, убедился, что всё в порядке, отправился к лифту. Меня ждёт следующая палуба.

Проходя мимо, по наитию дёрнул ручку четвёртой каюты – да чёрт побери! Опять заперто!

Вернулся в рубку, уже привычно вызвал контрольное меню —

открыто! Всё как вчера, в точности. Вот только спецключ-то у меня уже в кармане! Решительно отправился к крышке кабельного люка в коридоре, вскрыл его, нашёл гребёнку шины четвёртой каюты. Так… где тут замок? Вот этот пин. Ну что: «Сезам, откройся!»

Сезам чихать на меня хотел.

Дверь по-прежнему закрыта, и что с этим делать, я ума не дам. Собственно, единственно возможное действие я уже совершил – подал команду электрозамку напрямую. Если он на неё не реагирует, варианта два: либо замок сломан, либо команда не проходит. Не проходить с управляющей гребёнки она может только при физическом обрыве/отключении провода. В этом случае я могу разве что побиться о дверь головой. Разумеется, можно вскрыть плазморезом, но это сложно, заморочно и глупо. А ещё адски вонюче – так-то металлопласт не горит, но если хорошенько нагреть его плазмой, то запах будет чудовищный. Горелым пластификатором провоняет вся палуба. Не помню, где и когда я резал металлопласт плазморезом, но в эффекте уверен полностью, наверное, впечатление было незабываемое.

При этом с вероятностью процентов в девяносто девять с девяносто девятью сотыми в двери просто глючит электрозамок. Скорее всего, изнутри он открывается без проблем, поэтому прежний обитатель каюты о поломке не подозревал. Снаружи запертую дверь никто открывать не пробовал, потому что пустую каюту закрывать незачем, вот и не починили. Если неисправность ещё и непостоянная, что контакт отходит, могли не замечать годами. Одна сотая процента вероятности того, что внутри кто-то коварно прячется, не стоит того, чтобы волочь сюда плазморез. На борту полно мест, где можно спрятаться, и каюта, определённо, не лучшее из них.

Займусь я чем-нибудь поинтереснее. Например, спущусь на палубу с капсулами и попробую поднять логи. Зрение у меня более-менее восстановилось, мелкий шрифт разберу, может, что-то новое узнаю.

Ну, или нет, что тоже вполне вероятно.

Не знаю, что именно я ищу в «мелком шрифте» капсулы. Просто «что-нибудь». Достало ничего не понимать в происходящем. На мысль навёл обнаруженный среди инструментов техмеха «логридер» – прибор, расшифровывающий данные из локальной памяти корабельных устройств.

Всё оборудование корабля соединено, разумеется, в цифровую сеть, которая, через несколько уровней коммутации, сходится в рубке и управляется через центральный компьютер. Если знать правильную последовательность команд, то с капитанского мостика можно спустить воду в самом дальнем трюмном гальюне. И это правильно. Но более-менее сложные электронные штуки на борту имеют определённую автономность. Например, чтобы спустить эту чёртову воду, санкция капитана, к счастью, не требуется, поэтому есть локальное управление – кнопкой возле унитаза. Унитаз – не самый удачный пример, но, скажем, капсула или шлюз должны работать, даже если бортовая сеть упадёт. Поэтому в них есть собственные маленькие (в случае шлюза) или довольно мощные (в случае капсулы) микрокомпьютеры. Они по большей части не предназначены для взаимодействия с пользователем, поэтому не имеют соответствующих интерфейсов, но «логридер» позволяет перевести двоичные коды внутренних команд в читабельную форму. Чтобы разобраться в них детально, надо быть программистом, но что-то можно понять и так. А главное – информация с этих устройств не может быть удалена через центральный компьютер. Учитывая удаление с зачисткой логов аккаунтов экипажа, это может быть любопытно.

Подключил прибор к инженерному разъёму капсулы, пролистал файловые разделы, посмотрел технические логи. Вроде бы штатно, но… Что-то цепляет взгляд. Нет, я не ожидал тут найти какие-то данные о себе, это так не работает. Но кое-что можно понять и из последовательности режимов… Чёрт, вот оно. Время. Время запуска. Оно неправильное.

Допустим, я, вопреки космофлотской традиции, летел простым пассажиром, а не был приглашён разделить полёт с экипажем. Может такое быть? Может, разумеется. Куча причин навскидку, начиная с того, что могли быть какие-то личные тёрки. Космофлот невелик, все друг друга знают максимум через два рукопожатия, отсюда возникают напряги любого рода. Например, я дочку капитана где-нибудь в порту огулял… Нравы у космиков свободные, но ничто человеческое им не чуждо. Ну, или я просто настолько неприятный тип, что никто со мной на одной палубе срать не сядет. «Соло» вообще так себе компания, половина из нас сумасшедшие десоциализированные мизантропы, а вторая половина просто лучше притворяется. Ладно, речь не о том. Летел себе и летел. Пассажиром. Но тогда время запуска капсулы должно приблизительно совпадать со временем вылета.

«Балласт», шляющийся по кораблю, никому нафиг не нужен, поэтому их всегда стараются уложить как можно быстрее. Желательно ещё до старта, потому что разгон до маршевой скорости – то ещё удовольствие. С непривычки даже пара жэ может привести к травмам. На орбиталке пассажиров запустили на буксир, поприветствовали, капитан произнёс речь: «Ничего не бойтесь! Вы в загребущих лапах… то есть, простите, надёжных руках космофлота! Сейчас вы уснёте и проснётесь уже в конце рейса». Ну, или что-то в этом роде. Медик промыл желудки, поставил клизмы… Их предупреждают, чтобы не жрали перед полётом, но всегда кто-то думает, что это не про него. Ввели миорелаксант, транки, закинули в капсулы, подключили… Экипажу в начале рейса приходится потрудиться, зато потом никаких проблем. Для пассажира всё, кроме прощальной клизмы, проходит незамеченным. Заснул на орбите, проснулся там, куда собирался лететь. Компенсационный раствор покидает организм всеми доступными путями, и память о капсуле уходит вместе с ним.

Соответственно, время работы данной капсулы с момента загрузки и до того счастливого дня, когда она выплюнула меня, блюющего физраствором, на холодный пол отсека, должно быть двадцать три – двадцать четыре дня. Но, если верить логу капсулы, я провёл в ней сколько?.. Не может быть!