Во главе садов теперь высилась огромная Великая Пирамида. И вот все они собрались перед великолепным памятником, воспевающим Его приход. Они стояли ровными шеренгами, облачённые в парадные белые одежды, и взоры их были устремлены к вершине. Самые мудрые, сильные и талантливые из них, те, кого избрал лично Он, стояли спиной к пирамиде и взирали на своих братьев и сестёр. Наконец, послышалось прекрасное пение. Должно быть, так поют ангелы. На всех лицах разом проявилась благодарная улыбка. Лучшие из них вознесли руки к небу, призывая воздать должное Ему, все остальные опустились на колени и благоговейно ждали. В пирамиде открылся проход, и лучшие из них опустились на колени, а все остальные пали ниц.

Медленным, уверенным шагом, он вышел из пирамиды и встал у края платформы, возвышаясь над народом. Он был невысок, не широк в плечах, лицо его не отличалось тонкостью линий, но Он, бесспорно, был прекрасен. Его одежды были прошиты драгоценными нитями. В его взгляде читалась отеческая нежность. Он улыбнулся, и сады слегка закачались от приятного прохладного ветерка.

Он протянул руку, словно прося о чём-то, и из садов вышла девушка. Она одна была облачена в тёмное. Её чёрные короткие волосы были аккуратно причёсаны, её лицо отличалось спокойствием и стойкостью. В своих жилистых и сильных руках она держала, прижимая к небольшой груди, своё дитя. Её походка не отличалась грацией, но была очень уверенной и упругой. Она шла мимо других, уткнувших лица в песок, и направлялась прямо к пирамиде. Дойдя до пирамиды, она на миг взглянула в ясное полуденное небо и начала своё восхождения. Поднявшись на платформу, она вскинула брови и раскрыла рот – впервые она увидела Его красоту так близко. Он незаметно кивнул, нежно улыбнулся, и она сделала шаг навстречу.

Одной рукой он взял её дитя, а другой слегка коснулся её лба. Глаза девушки в миг обесцветились, по лицу пробежала последняя улыбка, и её тело обмякло у Его ног. Он, улыбаясь, посмотрел на ребёнка и окинул взглядом весь народ, склонившийся перед ним. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Когда Его веки открылись, глаза Его налились тьмой. Его пасть раскрылась неестественно широко и поглотила целиком крошечную головку ещё не успевшего испугаться ребенка. Тёмная кровь струилась по Его подбородку и капала на одеяния, пока Он жевал. Проглотив, Он скинул с себя одежды, глаза его закатились. Он расправил руки, вскинул голову и издал мощный рев. Все, кто находился у подножия Пирамиды, разом застонали в едином экстазе. Всё его тело начало светиться красным. Свет становился все ярче, он разрастался над Пирамидой, над народом, над садами, над пустыней, пока не поглотил всё.

***

Вскрикнув, Найз проснулся и тут же вскочил на ноги. Ему потребовалось несколько секунд для того, чтобы прийти в себя и осознать, что он на Икаре. Сон окончательно отступил, и он осел на пол, держась за грудь. Спустя пару минут, он отдышался и пошёл умыться.

– Икар.

– Доброе утро, Найз. Сводка готова, можешь ознакомиться у любой панели. Приготовить что-нибудь на завтрак?

– Нет, спасибо.

На ходу одеваясь, Найз прошел на главную палубу. Как это часто бывает после ночного кошмара, всё казалось ему чуть медленнее и тише, чем обычно. Он налил стакан воды и начал пить жадными глотками. Подойдя к панели навигации, обладавшей самым большим экраном, Найз развернул материалы, которые за ночь собрал Икар. Документ больше напоминал научную статью, нежели сводку новостей и слухов. Икар не просто выудил самые достоверные и ценные сообщения, но успел систематизировать их и даже предложил некоторые выводы об общей обстановке на Дальних Рубежах.

– Икар, я тебя не достоин, – глаза Найза забегали по строкам.

– Я давно тебе об этом твержу.

– Так, а вот это что-то новенькое. Его и правда зовут Мафусаил?

– Я попытался максимально точно перевести имя с одного из старых наречий.

Пока Найз читал, воспоминания о времени, проведённом на Дальних Рубежах, вспышками проносились перед глазами. Пограничные сектора, расположенные ближе всего к соседней галактике, никогда не отличались спокойной размеренной жизнью. После войны же они и вовсе превратились в воплощение хаоса. Для тех, кто пытался покинуть Галактику в надежде спастись от преследования или начать жизнь заново, они служили перевалочным пунктом. Сюда так же стягивались разбросанные по всей Галактике остатки Альянса, практически поголовно разбитые силами противника. Кто-то ещё верил в восстановление армии и нанесение контрудара, кто-то просто добирался туда в надежде на воссоединение с боевыми товарищами. Большие скопления участников Альянса привлекали и тех, кто вёл на них охоту: специальные отряды ГалГвардии, агенты, отправленные Советом, да и просто охотники за головами, рассчитывающие на вознаграждение.

В те времена Найз уже несколько лет работал в центральных секторах, что, безусловно, было рискованно, но очень выгодно. Однако настал момент для того, чтобы на какое-то время исчезнуть с радаров ГалГвардии, повсюду разыскивающей таинственного Кригера. Он отправился в самое беспокойное и сумбурное место в Галактике и не прогадал.

Найз всё сильнее хмурился. Когда кто-то появляется на Рубежах, он чаще всего старается не высовываться, а в большинстве случаев след их теряется сам собой, но имя Мафусаила, явившегося из ниоткуда, снова и снова всплывало в отчёте Икара. На миг ему показалось, что экран вдруг стал красным, и его свечение начало заполнять весь корабль. Выругавшись, Найз отвернулся и, не дочитав, пошел в гостиную. Он отставил стакан с водой и налил виски.

– Завтрак чемпиона? – послышался голос Икара.

– Перестань, – Найз сел на диван, потирая глаза. – Если тебя не затруднит, прочти свои выводы вслух.

***

Вывеска над входом в бар гласила: «Paranoid Polaroid», но, разумеется, никто его так не называл. Обычно говорили просто «У Ларри». У каждого жителя Нижнего города было своё расписание. Те, кто работал днём, набивались в бар к вечеру и плавно проваливались в ночь. Другие, работавшие по ночам, приходили к Ларри уже на рассвете и встречали новый день со стаканом в руках. К обеду бар почти всегда пустел. И всё же Ларри никогда не закрывал своего заведения – в определённый момент гостеприимство стало смыслом его существования, и он не упускал ни единой возможности принять очередного гостя в своем первом и единственном доме.

Сейчас, к примеру, помимо гостьи, ожидавшей в задней комнате, в баре находился лишь один человек – за стойкой сидел невысокий мужчина с залысиной и едва заметным нервным тиком. За последние полчаса он не проронил ни слова, а только двигал губами, видимо, рассуждая о чем-то про себя. Его крепкое телосложение совершенно не сочеталось со слегка топорной и неуклюжей пластикой. По походке казалось, что всю свою жизнь он был щуплым, неспортивным человеком, в один прекрасный день проснувшимся в сильном и развитом теле. Иногда он совершал движение, и собственная сила удивляла его самого.

Никто не знал ни имени этого мужчины, ни того, как он оказался на Земле-II. Сам он долго пытался вспомнить хоть что-то из своего прошлого, однако всё, что вертелось у него на уме в такие моменты – непонятное никому слово «Гуннде». Так его и стали называть. Какое-то время едва ли не половина Нижнего Вавилона билась над загадкой человека без прошлого. Все, включая его самого, строили различные теории и версии о том, что могло с ним произойти. Даже просили торговцев и челноков расспросить, не слышал ли кто чего в соседних системах. Но всё оказалось тщетно. Очевидным было одно – Гуннде был человеком, который рос и воспитывался в Земной культуре. Помимо своего нового имени, единственное, что время от времени всплывало в его памяти – отрывки стихотворений и песен Земных авторов прошлого. Поначалу ему было трудно справляться с этими всплесками подсознания, и он то и дело невпопад выдавал стихотворную строфу, часто в самый неподходящий момент. Позже он научился сдерживаться, а интерес к его персоне постепенно угас. Все смирились с неразгаданной тайной и приняли его таким, каким он предстал перед ними – просто Гуннде, человеком без воспоминаний.