Литмир - Электронная Библиотека

– Вот это Света, – говорили соседи. – Вот это молодец.

Светлану здесь уважали все: от мала до велика, да и она немало для этого сделала. Жила порядочно и всё своим трудом заработала и дочь вырастила такую, что на зависть всем. Только дочь её и смогла вырваться из этой трясины, что засасывала сразу и навсегда. И маму свою тоже хотела отсюда забрать, чтобы хоть на пенсии та пожила в нормальном доме, в своей семье. Валентина по хорошему ей завидовала. Её то молодёжь к себе не звала, да и сюда только изредка приходили. Денежку, если что, насовсем занять, да и наследство, две её комнаты, ждали.

А Света радовалась, что переезжает к  своим, в большую квартиру, где у неё будет своя, тоже не маленькая, комната.  Однако комнату здесь, в общаге она продавала долго, больше года, наверное. Никто особо не интересовался, хотя комната очень чистая, уютная, комфортная. И в зале у Светы преимущество, как у старожила, имелось: свой обеденный стол, холодильник, микроволновка, утюжок, да плюс шкаф и комод там же стояли. Другим о таком и не мечталось: в комнате и спали, и ели, и телевизор, у кого имелся, смотрели. А тут такие удобства.

– Не для всех, – замечала Светлана. – У меня и туалет свой, знаете ли. На замок закрываю, – сверкала она золотом ключа, явно гордясь таким преимуществом. Что тоже, понятное дело, не сразу получила, а, возможно, и побороться за это пришлось. И если и не физически, то нервы ей за это точно потрепали. И вот всё то, за что она так долго боролась, отдав за это несколько десятков лет… Всё это она отдала почти за бесценок первому покупателю, впридачу оставив не только всю мебель добротную, но и посуду, что с таким трудом зарабатывала и до лучших времён берегла.

Страсть её, любовные романы, что женщины часто сходят с ума, она забрала с собой. Они, видимо, согревали не только душу, но и истосковавшееся по мужской ласке тело. Хотя бы там, витая в этих книгах, они могла быть женщиной, простой той, которую любят и хотят. Ведь об этом там и написано, и это именно для них, для одиноких, невостребованных, но настоящих женщин.

Светлана также растениями увлекалась. Это была её страсть, а потому горшки с цветами стояли практически везде, где только можно и нельзя. В целом, впечатление создавалось приятное, да и воздух наполнялся такими ароматами, особенно когда они цвели. Растения Света решила забрать с собой. Дочь дала согласие. Но только кактусы… Три вечнозелёных сочных кактуса, каждый не менее полутора метров в высоту, что стояли на самом видном месте, на подоконнике в зале, пришлось оставить здесь. Света недоумевала: «Почему дочь против этих кактусов?» А та молчала, как и все, кто понимал. Вика с мамой молчали тоже, лишь между собой об этом могли пошутить. Да и чего уж там шутить: они тоже одинокие женщины, не вырастившие даже таких трёх фаллосов на окне.

– С такими проблемами Свете к психологу надо.

– Или лучше к сексологу сразу, – посмеивались соседи. Валя тоже отшучивалась, но никак не хотела их брать. Кактусы так и остались гордо на своём месте стоять, хоть и невостребованные, но и непобежденные.

Глава 5.

Светину комнату купил мужчина, безработный, запойный, как вскоре оказалось, алкоголик. Геннадием его звали. Молодой  совсем мужчина, лет 28-30, высокий, со следами спортивного прошлого, испещрённый шрамами весь. Говорил, правда, что занимался боями без правил. Может быть и так, а может, просто били, где тут разберёшь. А пил он сильно, беспробудно, запоями, за что родной отец его и старшая сестра, несмотря на любовь к родственнику, всё же решили отделить.

Сначала они продали двухкомнатную квартиру, где жили всей семьёй. На вырученные деньги отец и сестра домик себе щитковый по быстрому построили. В том же городке на небольшом участке в частном секторе, что сестра прикупила заранее, благо риэлтером работала. А на оставшиеся ту комнату для Геннадия и купили. Вот так Генаша, как называли его свои, и оказался в коммуналке. Не хотели родные общаться с ним, к себе не звали, да и он понимал, что достал их своими бесконечными пьянками и дебошами. Конечно, между соседями разговоры начали ходить, осуждать их многие стали.

– Где это видано, чтобы  своих в беде то бросать? – возмущались одни.

– Да, и не говорите ка. Нельзя так, – вторили другие.

– А соседям то? Соседям то за что такое наказание? А?

– Да уж. Да уж.

Довольных таким обстоятельствам не наблюдалось. В общаге и так проблем выше крыши, а тут ещё и Генаша. Но жить тем не менее как-то надо. Куда же девать человека?

Сначала отец и сестра его тут же поселились, но не надолго, на несколько недель, пока домик их строители собирали. Тогда ещё Гена старался быть приличным человеком. Изо всех сил старался, может быть даже превозмогая себя. Серьёзно. Он и на работу устроился, таксовать начал. Проработал пару недель, аж козырем ходил.

– Надо же, – только радовались соседи. – Трезвый и с деньгами. Приятно смотреть.

Но очень скоро, через пару недель буквально, запил он по чёрному, все заработанные деньги пропил и в долги влез. Машину, конечно, у такого горе-такиста отобрали и доверять больше не могли, после того, как он пару раз в рейс не вышел. Просто проснуться вовремя не смог по причине излишнего, так сказать, злоупотребления. Он и раньше, как выяснилось, таксистом подрабатывал, но каждый раз за пьянки его и выгоняли. Кому это надо? Кто будет такое терпеть? Да никто. Уж если отец родной и сестра не хотели с ним общаться, то что уж там о других говорить.

Генаша не нужен был никому.  Хотя, родные иногда приходили, смотрели так виновато, пряча глаза, как будто извиняясь за своего Гену, вот такого, всё время пьяного. Сестра его, вообще, старалась за занавеской в зале прятаться, что у большого окна. Видно, как переживали, стыдились. Кто осудит, что отделили его? А что делать? Мать их умерла. Может быть тоже из-за волнений о нём и ушла так рано. Отец всё время бледнел, да за сердце хватался, успевали только скорую вызывать. Сестра его старшая, хоть и молодая ещё женщина и риэлтером работала, а на инвалидности была. Не получалось у них с Геннадием справиться. Себя бы спасти.

А он продолжал всех удивлять. Соседи по коммуналке много чего видели, но такого пьяницу и хулигана повстречали, кажется, впервые. Каждый день был сюрпризом, каждую ночь ждали со страхом: Генаша любил компании, большие, шумные и, непременно, с мордобоем.– Я, – говорил он, – в молодости в боях без правил участвовал. – Слыхали про такие? А? – хмуро посматривал он на соседей, большинство которых представляли собой слабую половину человечества. И один его внешний вид пугал их настолько, что ни общаться, ни хотя бы при  нём в места общественного пользования выходить, считали они делом небезопасным.

– Что вы хотите? – в страхе переглядывались соседи. – Боец без правил.

Вот так Геннадия и прозвали «боец», иногда добавляя и фирменное его «без правил». Вика с  мамой снимали ближайшую к нему комнату. И там, за тонкой перегородкой временами им становилось очень страшно, особенно когда Гена и его дружки мебель начинали крушить. Это могло случиться и днём, но чаще всё же происходило ночью, после очередной серьёзной попойки. С криком, с невообразимо диким животным рёвом, словно раненые, а то и  бешеные звери, выбрасывали они мебель из его комнаты в общий коридор. Затем гурьбой вываливались оттуда сами и опорожнялись в общем зале, не доходя несколько метров туда, куда полагалось дойти. Извращались как могли, насколько ума хватало и фантазии. Соседи молчали. Боялись.

– Вызовите кто-нибудь полицию, – доносились голоса из разных комнат и соседних квартир. Никто не вызывал. Знали, что бесполезно. Деваться некуда. Потом вместе жить как-то надо.

Рецидивы начались после того, как отец и сестра переехали в новый дом. Ух, что началось… Геннадий любил не просто компании, а непременно большие, шумные «мальчишники», как он их называл. И ведь находил же поводы, мог свой день рождения неделями отмечать, а может быть и не было никакого дня рождения, а просто врал, как обычно, просил соседей не волноваться, когда дружки его массово приходили… и делали всё, что хотели, находясь в своём привычном неадеквате. К утру после этих гулянок в квартире было загажено всё и везде. В места общего, так сказать пользования, невозможно зайти, поскольку «ходили» ребята в буквальном смысле слова «под себя», где сидели, стояли, там, собственно, и «ходили».

6
{"b":"902662","o":1}