Вика с мамой сняли комнату там, поскольку это был самый бюджетный вариант, другого они позволить себе не могли. И сначала им даже повезло. Всё оказалось именно так, как риелтор говорил. Две из четырёх комнат пустовали, то есть в них не проживал никто. Вообще. Вика с мамой заняли свою, третью, а в четвёртой жила одна женщина.

Соседку Свету, Светлану, знали здесь все. И, что немаловажно, только с положительной стороны, как работящую порядочную женщину, правда несколько маниакально преданную чистоте. Вика не могла забыть тот день, когда они только сюда приехали. Светлана накричала на неё, когда та сняла обувь в прихожей, оставшись в одних носках, пытаясь быстро и незаметно пройти в арендованную комнату, вещи свои занести. Но не тут то было.

– Эй, кто такие? Куда? Зачем? Почему? Почему меня не предупредили? Почему мне никто не сказал? – злобно смотря на Вику наступала она, делая руки в боки, усиливая напор, пытаясь преградить постояльцам дорогу к заветной двери.

– Здравствуйте! Мы новые жильцы. Комнату, вот, сняли, – Вика старалась улыбнуться приветливо, насколько могла, явно обескураженная таким тёплым приёмом.

– Сколько вас? Почему меня не предупредили? Ну, я устрою…, – грозилась Светлана. Голос её был слишком силён для женщины, хотя вполне соответствовал её высокой, немного тяжеловатой фигуре. На шум откуда-то из кухни, из соседнего крыла прибежала другая, более миловидная и чуть полноватая, но тоже, как и Светлана, беспокойная женщина.

– Что здесь происходит? – возбужденно спросила она, явно настроенная уж если не к нападению, то к защите и самой себя, и любимой соседки.

– Всё в порядке, Валюш, – жестом руки поприветствовала её Светлана. – Вот. Новенькие. И не предупредили меня. Представляешь?

– Хммм… Да. Сюрприз, – хмыкнула та, что оказалась Валентиной. – А мы тут никого и не ждали, – не очень дружелюбно вставила она, чтобы дать понять, кто здесь кто.

– Видно, что в этой стае мы чужие. Совсем, – с грустью подумала Вика. – Нас двое: я и мама, хорошие, без вредных привычек, – продолжала тихо она, стараясь сохранить остатки приветливости на лице.

– Двое? Хорошие? Без вредных привычек? Ну, ну, посмотрим, – прокашлялась Светлана. – На голос не обращайте внимания. Я раньше учителем физкультуры работала. Нас учили командирский голос вырабатывать, – одобряюще закивала она, несколько смягчившись. – Добро, как говорится,  пожаловать! Только никого не водите сюда. Понятно? – вопросительно наклонила голову она. Вика покорно кивнула, из последних сил пытаясь сохранить дружелюбный настрой. Было понятно и без слов, кто в этой иерархии главный.

– Мы с мамой так устали от этих переездов, – подумала она. – И так везде.

– Никого сюда не водите, – ещё раз повторила Светлана, отчеканивая каждое слово. – Я против. Сама никого не вожу и другим не позволяю. И за чистотой следите. Понятно? Это для меня важно. Особенно. Я всю жизнь за чистотой слежу, – подняв указательный палец вверх, с достоинством заключила она.

– Да мы и не собирались никого сюда приводить, – с грустью подумала Вика. – Да и некого привести. А если бы и было кого… Сюда? Это вряд ли, – она поддакивала Светлане, видя, что женщина явно не в себе: слишком строгая, нервная, крикливая, явно одинокая, далеко за пятьдесят.

И тем не менее они жили дружно. Достаточно. Ладили так, по соседски. В чём то и приспосабливались друг к другу, а ,по возможности, и помогали. Викина мама, медик по образованию,  Свете уколы делала, когда та болела. А та им в ответ подарки дарила: новый чайник, свои, пусть  и пользованные, но ещё ничего так кастрюльки, добротную одежду, что её дочери стала мала. Как хотите называйте: бартер, дружба, горемычное родство. Ничего особенного. Просто  выживали, как могли.

И Валя та, что на помощь Свете прибегала, тоже в общаге давно жила. Они старожилами считались, лет по двадцать, а может и больше там провели. Тётя Валя, как все её звали, в соседней квартире жила, ширилась одна аж в двух комнатах, но сдавать не хотела, для сына берегла. А он женился, да с квартирой нашёл. Вот туда к жене и ушел, а мама здесь, в коммуналке осталась. Приходили к ней редко. Разве что она к ним. Иногда.

Света с Валей дружили, на общей кухней готовили вместе. Кухня, конечно, тоже страшная, как и всё вокруг, да с плитами старыми двумя, будто простреленными, что периодически выдавали в воздух свои порции газа. Взорваться могли только так, а заменить некому. И так экономили на всём, еле выживали.

Валя, как и Света тоже по уборке работала. Они со Светой на этой любви к чистоте и сошлись. Ничего такого, просто подруги. Как раньше люди дружили. Помните? Ну, пирожком испечённым угостить или ещё чем-то вкусненьким. Или денежку до зарплаты стрельнуть. И такое бывает. Или книжку дать почитать. Они увлекались. Любовными романами особенно. Личная жизнь у обеих не удалась. А там, в любовных романах… Наверняка, фантазируя и превращаясь в тех героинь, они могли позволить себе всё. Но только там. А здесь запрещали себе даже думать об этом, да и не только себе, но и другим.

А здесь у них было одно. Практически одно и тоже каждый день. Обе они вставали рано, не позже пяти, а то и в четыре утра. Сразу ставили кофе или чай, доставали бутерброды, что с вечера заготовили, быстро ели и отправлялись туда, бегом на электричку в Москву. Несколько часов в пути, и вот они уже чистили, мыли, убирали… И так каждый день. Год за годом. Много лет. Всю сознательную жизнь. Для кого-то конец света, трагедия. Для них, казалось, нет. Если особо не задумываться, то и в этом можно что-то найти. Хорошее, разумеется.

Глава 4.

В целом всё было ничего, пока другие жильцы не приехали: соседи напротив, семья из трёх человек, что доводили Свету до слёз если уж не  каждый день, то через день точно.  Доводили, в основном, пренебрежением к её чистоте. А для неё это было, как ни крути, смыслом жизни. И это надо было понимать.  Скандалы начинались уже с утра и могли продолжаться целый день до вечера, а то и дольше. Света терпеть такое больше не могла, решила продать свою комнату и уехать отсюда. А ведь провела она тут больше двадцати лет, дочь вырастила, работала каждый день, практически без выходных и за копейки, трудилась как могла.

Соседи на самом деле попались не очень, особенно глава семьи, молодой мужчина по имени Павел. Работать он не стремился, полагаясь во всём на свою гражданскую жену, которая и кредит за комнату платила, и работать ездила в Москву. Она там официанткой в кафе устроилась, и дома по выходным не отдыхала, чужие вещи в  своей машинке стирала, так и подрабатывала. А Павел не напрягался вообще и энергию свою молодуютратил, в основном, организуя скандалы с соседями. Казалось, он только этим и занимался, чтобы каждый день подготовить что-то новенькое, особенно к приходу Светланы, с порога начинал хамить.

Потом он купил дрель. Большую такую, мощную, электрическую. Непонятно, для чего он её купил, ведь в таких делах он явно был не мастер, но дрель была отличным поводом, чтобы поскандалить. Паша брал свой огромный инструмент, напоминающий скорее ружьё, способное стрелять метко и на поражение, выходил в общий зал и тупо сверлил, где придётся. Просто так. От нечего делать. К приходу Светы на стенах то тут, то там красовались отверстия разного диаметра, дырки  и маленькие и большие, а на полу много пыли, сероватого порошка, что сыпался из стен.

– Что ты наделал? – кричала Светлана, моментально краснея от скакнувшего вверх давления. – Зачем? Зачем ты это делаешь? – рука её невольно тянулась к сердцу, что не на шутку было растревожено опять.

– Надо. Так надо, – невозмутимо, да ещё и ехидно оскалясь, отвечал он.  – Имею право. Я тут хозяин. Понятно? – и вся семья Павла, его жена и маленький сын стояли рядом с ним, как броня. – Ну что, тётя Света? Съела? – тихонько посмеивались над ней они.

Такого неуважения терпеть она не могла. В ответ на это Светлана лишь пила лекарства, наготове какие-то капли держала. Пила она их демонстративно, в общем зале, чтобы соседи видели. Выходила из своей комнаты, капала и пила, отчего везде тут же распространялся тревожно волнующий запах сердечно-сосудистых и успокоительных средств.