О сыне больше переживала Римма Рашидовна, о старшем.

Глава 10.

– Я не хочу в Политех, – неуверенно произнёс Анатолий, – и в Железнодорожный не хочу. Я хочу в Астрахань…

– Куда ты хочешь? – подбоченилась Галина и уставилась на сына. – Мы с отцом столько вложили в тебя, старались! Я лично жизнь свою положила, чтобы ты стал достойным человеком нашего Советского общества.

– Разве я не могу быть достойным человеком, став строителем, или…

– Никаких или! Толя, что ты удумал? Мы много лет планировали Политех.

– Ты планировала, мама, я не буду поступать. Теперь никуда, – встал из-за стола Толик, он знал, маму не переубедить, поэтому готов хоть сейчас сбежать из дома. Надоело! Говорит, говорит, просит маму, а она его не слышит.

– Ты куда?

– Подальше отсюда! – стукнул по двери кулаком сын и вышел из кухни.

– Опять к родственникам собрался? Не пущу! – закричала Галя и кинулась вдогонку, но калитка во дворе уже хлопнула, её крика никто не услышал, хотя…

– Что ты орёшь? – заглянул в прохладу кухни Борис.

– Ничего, – опустилась на стул Галя и расплакалась, – что вам там мёдом намазано? Нищета беспросветная, только и умеют, что плодиться и размножаться, а я…

– Любить они умеют и слушать. – Борис вошёл, оставив позади треск бамбуковых занавесей на двери. – Что ты к нему прицепилась с этим университетом? Не хочет он здесь учиться, тянет его подальше от нас… Пойми и прими его. В нашей стране столько возможностей, а ты хочешь привязать его к ноге.

– В нашей стране не подмажешь – не поедешь, и ты прекрасно об этом знаешь! – вытирала слёзы Галя, – сколько лет бьюсь за своё! За заслуженную по праву должность, и что? Сначала была чья-то жена, безмозглая неумёха, теперь дочка нашего замглавы… Надоело! Ты знаешь, здесь я для него больше смогу сделать, большего дать. Дом этот, – ткнула она пальцем в мужа, будто обвинить в чём-то хотела, – дом! Для кого мы строили?! Для кого я старалась?

– Не знаю, – пожал плечами Борис и откинулся на стуле.

Он не пил несколько дней, на работе проверка за проверкой, нельзя. Работу ему терять тоже никак нельзя, в их семье каждый сам за себя. Жить, есть и пить ему надо было на свою зарплату, до пенсии ещё, ой, как далеко.

– Что ты можешь знать?! – скривилась Галя, – тебя только водка интересует. Поговори с ним, умоляю! – положила она руки на стол, словно протягивала их мужу.

– Говорил. У него свои мысли по этому поводу. Знаешь, как он хорошо о тебе думает, как благодарен тебе за твои старания? Ты сама не понимаешь, какого человека вырастила, так не ломай ему жизнь, не стой на пути, пусть выберет сам или…

– Да что вы заладили: «или», «или»? Будто я и впрямь зла желаю единственному ребёнку. Много ты понимаешь?! Я знаю, что надо делать! – просияла Галя.

– Э-э-э-эх! – махнул рукой Борис и хотел уйти.

– Может, поужинаем вместе? Я сегодня рано освободилась, никуда не заходила, вчера приготовила борщ, вроде неплохо получилось. Не хочется одной сидеть, и ты вроде трезвый.

– А как же твои подруги на работе? Не звал никто в гости?

– Борь, ну не злись, сколько можно? Пора бы вернуться к нормальной жизни. Я была неправа в какой-то момент, но и ты не идеален, который год на дно бутылки глядишь. Ну хочешь, я для жены вашего начальника путёвку в санаторий добуду? Не сомневайся, он тебя повысит, зарплату поднимет, ты ведь всю жизнь на одном месте.

– Ничего ты, Галка, так и не поняла! Борща я бы, конечно, с удовольствием, но боюсь ты и здесь слукавила, поварихи из столовой отдали?

– Да… – разозлилась Галя, – а когда мне готовить? С работы прихожу, с ног валюсь. Сил хватает только уроки у сына проверить.

– Э-э-э-э-э-эх! И когда ты такой стала? Ведь была же обычной бабой.

– Баба – это твоя сестра, а я женщина! И у меня есть свои желания, потребности, мечты в конце концов. Ты за всю нашу жизнь ни разу с нами на отдых не съездил, зато к бедным родственникам и в Ташкент бегом бежал, значит, не так нужна была тебе наша семья? Может, поэтому я боялась ещё рожать? Не задумывался? – упрекала его Галя.

– Я много о чём задумывался, но разве тебе интересно было? Толика оставь, пусть сам решит, дров ведь наломает.

– Не наломает! Молодо, зелено самому решать!

Толик сегодня пришёл поздно, закрылся в своей комнате, и как не стучала, не ругалась мама, не открыл. Сколько раз он упрекал себя за то, что не ушёл из дома совсем, не уехал куда-нибудь, да хоть к бабушке с дедушкой в Ташкент, туда мама за ним всё равно не поедет. Но он возвращался, представляя, как мама будет пилить и унижать отца, обвинять его в случившемся. Не хотел он такой участи для него.

Давно они уже не ездили с мамой на городское озеро летом, она ни о чём, кроме учёбы, не разговаривала с ним, если он рассказывал, как провёл время у тёти Вали, про речку, огород за холмами, шалаш на дереве за сараями, мама слушала с явным пренебрежением. Не раз она намеревалась поехать к родственникам и поговорить с Валей, чтобы она построже была с племянником, не позволяла целый день гулять. Но от одной мысли идти по камням вдоль железной дороги, навстречу электричкам и поездам ей становилось тошно.

Запрещала мотаться в соседний посёлок, но выходило только хуже, Толик закрывался у себя и мог не разговаривать и не выходить из комнаты по целым дням.

Сейчас дошло до крайности, надо ехать. Маму не слышит, отца не воспринимает, блаженную тётю Валю он послушает.

На следующий же день Галя поехала не на работу, а к родственнице, предварительно позвонив на работу, предупредила: будет после обеда.

Ругалась, чертыхалась Галина, пока дошла до этого уродливого, розового дома, вытянутого вдоль железной дороги, на отшибе. Ничего здесь не изменилось с последнего её визита, разве что построек нелепых во дворе стало больше. Тихо так, никого во дворах, у соседей за забором петух закричал. Галя испугалась, вдруг дома никого, и правда, никто не открыл ей. На двери замок.

Она присела на крыльцо расстроенная, уставшая, погода непонятная: не то осенняя, не то летняя. Слишком прохладно для августа, тучи набежали, вот только дождя сейчас и не хватало.

– Эй, тётка! Ты к кому? – спросила Тамара с соседнего крыльца за забором. Заспанная, с сигаретой в зубах, но, как всегда, стройна и вызывающе красива до неприличия.

– Какая я вам тётка? – Галя, опираясь на руку, поднялась со ступенек.

– Вы, наверное, со школы? Валя говорила, Вовкина учительница должна прийти, извините меня… – убрала Тома сигарету и подошла к забору. – Валя скоро должна прийти, она в магазин пошла с дочкой, через переезд. Поэтому вы её не встретили.

– Я – Галина…

– А-а-а! – Томка выбросила сигарету на землю, та самая, о которой так много говорила Валя! Та самая Галина, мама Толика. Она – Галина, которая главный бухгалтер в ведомственном санатории, всё может достать и никогда не откажет в помощи. – Я – Тамара, – поправила она растрёпанную причёску, вытерла руку об халат и протянула её через забор. – Соседка Валентины и Виктора.

Галя руки не подала. Неприятная особа.

– Толик о вас много говорил, и Валентина. Хотите, подождите у меня, кажется, сейчас дождь пойдёт.

– Нет, спасибо.

Но крупные капли уже падали с неба, ветер порывами подымал пыль во дворе, вот угораздило, так угораздило, сейчас хлынет. Что делать, козырька над крыльцом у Вали нет.

– Да ладно, не ломайся, промокнешь. Пойдём, – отставила Тома кусок забора.

– Я сказала! – дождь припустил ещё сильнее, и Галина смягчилась, – хорошо, спасибо, я только Валю дождусь.

Такая же кухня, как у Вали, только поуютнее: зеркало над раковиной с разными баночками и склянками, мебель чуть посвежее и плита поновее, чашки с блюдцами приятнее… Можно ведь, можно и здесь жить по-человечески, оставаться женщиной, – промелькнула мысль у Гали.

Тома в домашних тапочках, модного фасона, на вешалке у двери висит вполне современная одежда, яркий зонтик. Среди разной обуви, включая детскую мальчиковую, Галя заметила туфли на каблуке. По всему видно, женщина старается следить за собой.