Он поводил ладонью над черноволосой макушкой, опустил ее на спину и остановил напротив сердца.

– Всё не так, как надо. Кровоток не чувствую, и сердце не бьется, а пульсирует… Вяло так. Хм…

Виш ненадолго отошел от девушки, а когда вернулся, в пальцах его была сжата игла. Он сам взял Иду за руку и отметил, что кожа девушки прохладная. Не холодная, но и живого тепла не было. А затем уколол ее и, замерев, смотрел, как на поверхность ранки лениво выползла густая почти черная капля крови.

– Вот потому и не бьется, как надо, – ответил себе мужчина. – Но ты дышишь, – Виш прищурился, глаза его уже вернули прежний цвет. – Попробуй не дышать. Продержись, сколько сможешь.

Грудь Иды замерла. Она сидела и смотрела на ведьмака, никак не показав, что ей нужен воздух. Время шло, девушка не дышала. Ведьмак прикрыл глаза, а когда открыл, они снова посветлели.

– Тень стала гуще, – констатировал он. – Ида…

Девушка не ответила. Она сползла со стула и растянулась на полу.

– Вот ведь, – буркнул Виш и поспешил к своей гостье. – Дыши. Ида, слышишь? Дыши.

Но она так и не вздохнула. Мужчина прижался ухом к груди девушки, однако даже пульсации сердца не сумел расслышать. Ему подумалось, что Ида умерла во второй раз.

– Да что б тебя! – выругался ведьмак.

Он накрыл ее грудь ладонями и вновь смежил веки. Кончики пальцев закололо от прилива силы, а потом она щедро потекла в мертвое тело. Глаза мужчины распахнулись, и в них отразилось ошеломление. Вскрикнув, он оторвал от гостьи руки и откинулся на спину. Дыхание стало тяжелым и хриплым. Виш облизал мгновенно пересохшие губы и замер, приходя в себя.

Рядом послышался шорох, и Ида села. Повернув голову к ведьмаку, она некоторое время смотрела на него, а потом спросила:

– Что с тобой, дяденька?

– Чуть не помер на тебе, – сипло ответил он и криво ухмыльнулся, осознав, что смысл фразы вышел двусмысленным и даже похабным. – Хотел сердце твое запустить, а выплеснул силы, как в прорву.

– Мне хорошо, – произнесла девушка.

– А мне не очень, – усмехнулся Виш и сел. – Надо прийти в себя, мне еще ночью со смотрителем настойку пить. Надо перед настойкой настоя заварить. – Он вновь усмехнулся и с кряхтением поднялся на ноги.

Мужчина направился к своим травкам, а когда обернулся, Ида стояла в дверях.

– Ты куда? – спросил Виш.

– Еще на солнце погляжу, пока не скрылось, – ответила девушка и вышла из дома.

– Ну иди-иди, – проворчал себе под нос ведьмак и вернулся к приготовлению настоя.

Сумерки сгустились быстро. Виш еще только собирался идти к смотрителю кладбища, а за окном уже была почти темнота. Ида, сидя на кровати, следила безучастным взглядом за ведьмаком, не нарушая воцарившейся тишины.

Может быть, ей было любопытно, может, нет, сказать этого с уверенностью было невозможно. Хозяин дома почти не обращал внимания на свою гостью. К ее взгляду он уже успел привыкнуть, и оторопь, бравшая его на первых порах, исчезла.

Только раз Виш обернулся и велел:

– Улыбнись. – Ида послушно приподняла уголки губ в улыбке, и ведьмак покивал, одобряя.

Оставшуюся половину дня они посвятили имитации эмоций, которых не хватало девушке для естественности. Кроме улыбки, она не смогла изобразить удивления, усмехнуться, расстроиться – в общем, ничего из того, что легко давалось живому человеку. Только хмурилась. Это у нее получалось сразу же.

Для того чтобы Ида могла себя видеть, Виш поставил на стол небольшое зеркало, сел напротив, и урок начался. Он озвучивал эмоцию, изображал ее, и девушка, переводила взгляд на свое отражение и повторяла то, что показал ей ведьмак. Он внимательно следил и поправлял, когда у гостьи выходило неестественно.

А когда учитель остался доволен ученицей, они перешли к следующему этапу. Теперь Ида изображала слепую, и это ей удавалось легко с ее безучастностью. Здесь как раз отсутствие живых эмоций позволяли с легкостью не следить взглядом за ведьмаком, когда он прохаживался перед ней. Девушка не моргала, когда он хлопал в ладоши перед ее носом или махал руками. Даже не вздрогнула, когда Виш случайно задел ногой стул и уронил его.

– А вот это неправильно, – тут же отметил строгий наставник. – На громкие и неожиданные звуки ты должна реагировать. Слепая, но не глухая. – И этот нюанс тоже был учтен.

А потом до темноты они разыгрывали сценки, оттачивая до совершенства эмоции, реакции на звуки и ответы на возможные вопросы, которые ей могли задать. И когда вечер стал почти ночью, Виш опомнился и начал собираться в гости.

– Никуда не выходи, – наставлял свою гостью ведьмак. – Очаг не разжигай, еще спалишь мне дом. Если вдруг кто-то придет, говори, как условились. Мол, ушел и обещал прийти поздно. Чего, мол, передать. Если спросят, кто ты…

– Ты нашел меня в лесу, – прервала его девушка. – Иди спокойно, я помню, – и она приподняла уголки губ в улыбке.

Мужчина с минуту сверлил гостью внимательным взглядом, после кивнул и вышел из дома. На его плече висела котомка, в которой лежали две бутылки, но содержимое имелось только в одной, вторая была пустая. Однако смотритель должен был увидеть ее полной. Так было проще объяснить утром, почему хозяин – известный всем пьяница с луженой глоткой, упился так, что заснул и не помнит, как ушел его гость.

Можно было бы наслать чары сразу, но Виш хотел оставить смотрителю воспоминания о застолье. Он давно убедился, чем меньше чар, тем надежней. Обнаружить внушение было несложно, ложные воспоминания разрушались по щелчку пальцев. Потому смотритель должен был запомнить, как они выпивали и о чем разговаривали, а для того, чтобы свалить пьяницу, в настойке имелась добавочка – сок хмельных ягод.

Совершенно безвредные ягодки. На вкус и запах слегка напоминали бражку. И действовали похоже. Съешь горсть и запьянеешь, за то и назывались хмельные. Две горсти, и свалишься, где ел. Проспался, и ни похмелья, ни головной боли. А вот три горсти были уже опасны, можно было и не проснуться.

Ведьмак добавил сок одной горсточки – этого в настойке вполне хватало, чтобы свалить смотрителя с ног. Сладость и крепость самого напитка добавляли ягодам действенности. А так как Вишу было не избежать попойки, то о себе он позаботился, чтобы разум остался чист.

Подозрительности в визите ведьмака не было. Случалось, что Вишер заглядывал к смотрителю, по-соседски, так сказать. Или же смотритель зазывал к себе Виша. Каждому из них случалось ощутить приступ одиночества, тоски или дурного настроения. И вот тогда либо смотритель звал, либо ведьмак являлся без приглашения. Мужчины выпивали, разговаривали, а потом расходились и не встречались до тех пор, пока не было нужды в компании. Так что сегодняшний визит не был чем-то удивительным.

В этот вечер погода не спешила преподносить неприятных сюрпризов. На улице было тепло и даже приятно. Виш неспешно шествовал между могил, даже не замечая их. Они были ведьмаку привычны и обыденны, как иному горожанину какой-нибудь бульвар. И когда ведьмак шел мимо земляных холмиков, он не испытывал суеверного чувства, какое неизменно появлялось у любого другого человека.

Даже среди тех, кто был наделен колдовской сутью, случались приступы суеверности. Виш знал об этом и всегда посмеивался в душе. Уж эти-то точно знали, что сам собой мертвяк не выберется. А если и вылезет, стало быть, кто-то его поднял…

– Поднял, – машинально повторил он вслух и приостановился, вновь возвращаясь мыслями к Иде. – Поднял… кто? И как?

Мужчина протяжно вздохнул. Его начинали утомлять собственные домыслы, подтверждения которым не было. Нужно было просто делать, что задумал и ждать, когда появится больше ясности. Возможно, уже завтра сама Ида расскажет ему нечто, что даст ключ к пониманию ее появления.

Поправив на плече лямку котомки, ведьмак зашагал дальше и постарался ни о чем не думать. Ему было чем заняться, кроме размышлений. Вот теперь он ощутил неподдельное любопытство. Все-таки определить дату смерти своей гостьи было даже интересно. Это делало ее более… реальной что ли, потому что являлось свидетельством, что такая и вправду была. Ну и хоть какая-то ясность. И Виш прибавил шаг.