Он еще раз откашлялся, ненавидя гадость, которая выходила из его легких, лишала дыхания. Он потратил впустую достаточно времени, сидя здесь и жалея себя. Пора двигаться. Сделать что-нибудь.

Из различных шахт в туннели проникал свет, по крайней мере, достаточный, чтобы видеть. В его части туннеля никого не было, но он слышал, как люди разговаривают, плачут и передвигаются. Их было достаточно много, чтобы производить столько шума.

Он взглянул вверх. Сколько у них времени, прежде чем красные демоны услышат их и спустятся, чтобы закончить то, что начали?

Дрен сплюнул кровь в воду и пошел на звуки, ему нужно было быть с другими выжившими. Он повернул налево, затем направо, не совсем уверенный, куда ведут его туннели — не то чтобы это имело значение теперь, когда города наверху больше не существовало.

Он проходил мимо небольших групп выживших, прячущихся в тени, но не останавливался, чтобы поговорить с ними, и избегал их взглядов. Его вина была достаточно сильной и без того, чтобы видеть их боль.

Время от времени в канализации слышался очередной взрыв — напоминание, как будто оно было необходимо, об опасности над его головой. Стены сотрясались, с потолка сыпались грязь и пыль, но Дрен все равно продолжал двигаться, практически утратив надежду.

В туннелях вскоре стало тесно от людей. Они заполнили дорожки и стояли в воде, все испуганные и растерянные, держась друг за друга, ища надежду. Если они думали, что Дрен может что-то предложить, они печально ошибались. Он повернул за угол, надеясь уйти от них подальше, и внезапно оказался в большом зале, куда сходилось по меньшей мере полдюжины туннелей и в котором находилось, должно быть, человек пятьсот. Он заколебался, держась в тени туннеля, по которому пришел, пока всматривался в лица, ища кого-нибудь знакомого, дружелюбного или нет.

— Дрен! — Крик раздался впереди, и с него тут же свалился груз. Он приподнялся на цыпочки, выглядывая из-за толпы людей, и увидел рыжие волосы Эндж, приближающиеся к нему.

Он побежал к ней, проталкиваясь сквозь толпу, на его поглупевшем лице появилась улыбка. Она упала в его объятия, разбередив рану в плече, но ему было все равно. Не сейчас, когда она была жива. Он крепко обнимал ее, целуя, просто чертовски счастливый быть с ней.

— Я думала, ты умер, — сказала она сквозь слезы, когда они оторвались друг от друга.

— А я — что ты.

— Я жива.

— Слава богам. А как же Гаро?

— Он здесь. Никто не убьет этого парня. — Она сморщила нос, внимательно глядя на Дрена. — С тобой все в порядке? Ты выглядишь ужасно.

— Получил стрелу в плечо.

— Черт. Как...

Он покачал головой, затем закашлялся:

— Не имеет значения. Что здесь происходит?

Она схватила его за руку:

— Я отведу тебя к Хасану. Пусть он тебе расскажет. Там, наверху, чертовски плохо.

— Я видел.

— Мы еще не сдаемся. Пошли. — Она повела его обратно тем же путем, каким пришла, мимо раненых и умирающих, растерянных и бездомных. При виде них чувство вины скрутило его внутренности. И все потому, что он не смог, блядь, убить это чудовище, Тонин.

Они прошли еще сотню ярдов первому туннелю, а затем свернули в помещение поменьше.

Хасан был там с горсткой ханранов. Их лица и одежда почернели от дыма и грязи, и у всех у них тоже были раны. Дрен был не единственным, у кого выдалась тяжелая ночь.

— Дрен! — Хасан обнял его. — Слава Богам, ты жив.

Дрен опустил голову:

— Прости, я облажался. Тонин… Я не смог...

— Ты сделал все, что мог, Дрен. Что насчет остальных? — спросил Хасан, заглядывая через плечо Дрена.

— Больше никто не вернулся.

Хасан кивнул:

— Что ж, ты здесь. Это уже кое-что.

— Каков план? — спросила Эндж.

— Мы потеряли городские стены, — сказал Хасан, — и Эгрил послал каких-то ублюдков в красных доспехах, которые подбирают выживших и куда-то их тащат. Скорее всего, обратно в свой лагерь.

— Почему? Что они собираются с ними делать? — спросил Дрен.

— Кто знает? — ответил Хасан. — Но они еще не умерли. Мы попытаемся спасти их, если сначала сможем взять город под контроль.

— Скажи нам, что делать, — сказала Эндж, полная огня, который раньше был у Дрена.

— Поднимайтесь наверх и бейте по Черепам всем, что сможете достать. — Хасан посмотрел на Дрена. — Твой тип боя. Заставьте их заплатить кровью за каждый дюйм нашего города, по которому они ходят. Если сможете, освободите всех, кого они похитили. Используйте туннели, используйте руины, используйте все, что сможете, чтобы оставаться скрытыми, оставаться в безопасности и убивать ублюдков.

— Там, наверху, их много, — сказал Дрен. Он сел на разбитый камень, чувствуя себя более усталым, чем он думал, что это возможно, его тошнило. Он выпил немного воды, затем снова начал кашлять.

— Нам просто нужно немного времени, — сказал Хасан. — Когда стемнеет, мы начнем перемещать всех этих людей из главного зала через старые туннели для контрабанды и уведем их в горы.

— Как и хотел Джакс, с самого начала. Мне жаль, что мы его не послушали. — Еще больше вины легло на его плечи.

— Черт возьми, малыш, мы все сделали этот выбор. Нечего хандрить — это ничего не изменит. Ты можешь драться?

Он закашлялся, но проглотил кровь обратно. Им не нужно было знать об его болезни.

— Сначала мне нужно, чтобы кто-нибудь вылечил мою руку. И немного еды, если она есть. — Он скинул пальто и оттянул рубашку в сторону, чтобы показать им дыру в плече. — Получил стрелу раньше.

Эндж ахнула.

Хасан посмотрел на одного из ханранов:

— Огонь в соседней комнате все еще горит?

— Должно быть, — ответила женщина.

Хасан вытащил нож.

— Разогрей его, а потом принеси обратно. — Когда она ушла, он переключил свое внимание на Дрена. — Тебе повезло. Чуть ниже, и стрела попала бы тебе в сердце.

— В тот момент я не чувствовал себя счастливым, — ответил Дрен.

— Стрела, говоришь?

— Верно.

— Странно.

— Почему?

— Нет причины, на самом деле, — ответил Хасан. — Просто я не помню, чтобы когда-нибудь видел, как Черепа используют луки. Им нравятся их бомбы, но они предпочитают убивать вблизи — чтобы Кейдж знал, кто посылает ему душу.

Дрен посмотрел на предводителя Ханран и пожал плечами. Не было смысла говорить ему правду. Это не принесло бы пользы ни одному из них:

— Может быть, они научились ими пользоваться.

— Может быть, нам стоит найти тебе место для отдыха, — сказала Эндж. — Тебе нужно время, чтобы восстановиться, набраться сил. — На ее лице было настоящее беспокойство. Сколько времени прошло с тех пор, как кому-то было небезразлично, что с ним случилось? Он понятия не имел. Определенно, до начала войны.

Дрен улыбнулся, стараясь выглядеть самоуверенным, осознавая, что с него капает пот:

— Я отдохну, когда все закончится.

Женщина вернулась с ножом, раскаленным докрасна.

— Будет больно, Дрен, — сказал Хасан.

— Давай. — Он стиснул зубы, когда Хасан кивнул женщине. Эндж схватила его за руку и придержала другое плечо. Женщина шагнула вперед и без колебаний приложила горячий металл к ране. Плоть зашипела, и Дрен зарычал от боли, радуясь, что Эндж рядом, нуждаясь в ее силе.

Как только выходное отверстие было запечатано, женщина обошла его с другой стороны и проделала то же самое с дырой в его спине. Вонь была ужасной, боль усилилась. Он едва заметил, когда она убрала нож, жар продолжался, голова кружилась. Сколько еще он должен был это терпеть?

Он привалился к Эндж, чувствуя, что его вот-вот стошнит.

— Все в порядке, — сказала она. — Все в порядке.

— Я принесу тебе немного еды и воды, — сказал Хасан, — а потом ты сможешь отдохнуть, пока я подберу для тебя команду.

— Нет, — сказал Дрен, пытаясь сесть обратно. — Нет. Я использую своих людей. Больше никого.

— Здесь только я и Гаро, Дрен, — сказала Эндж. — Я не нашла Хару или кого-то еще.

— Это не имеет значения. Только мы. Никаких других ханранов.