Тиннстра и Зорика бежали так быстро, как только могли — или, скорее, так быстро, как только могла Зорика. Спотыкаясь в темноте и пошатываясь, скользя по снегу и слякоти, Тиннстра пыталась вспомнить этот район со времен своей студенческой жизни. Должен был быть путь из подлеска. Путь к горе.

Где-то есть река. Если бы они смогли ее найти... Она знала, что река ведет на юг — но Черепа не давали ей ни времени подумать, ни времени отдохнуть.

Зорика зацепилась ногой за корень и тяжело упала. Слезы хлынули потоком.

Тиннстра ее подняла:

— Все в порядке. Ты просто упала. Нам нужно продолжать идти.

— У меня болит нога.

— Я знаю, любовь моя. — Тиннстра провела руками по лодыжке девушки. Похоже, ничего не сломано. — Будь сильной еще немного, ради меня. Нам нужно идти.

Зорика покачала головой, оттопырив нижнюю губу:

— Я не могу.

— Ты такая храбрая. Мы отдохнем минутку, а потом сможем продолжить. — Тиннстра прислушалась к приближающейся погоне. У нас нет ни минуты.

— Я хочу пить.

Тиннстра полезла в сумку с едой, которую все еще несла, за бурдюком с водой и поняла, что у нее его нет. Дерьмо.

— Извини. Я оставила воду в комнате. Мы скоро найдем немного. Нам просто нужно снова двигаться.

Зорика вызывающе покачала головой:

— Я не могу.

— Ты должна. Черепа приближаются. Нам нужно уходить. Не волнуйся, поблизости есть речка. Там мы будем в безопасности. — Клянусь четырьмя богами, сколько раз я повторяла девочке эту ложь? Нигде не безопасно. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, скрыть страх, бушующий внутри нее. Панику. — Мы можем отдохнуть минуту или две и перевести дыхание, а затем снова пойдем.

Один. Два. Она взяла Зорику за руку и выдавила из себя улыбку, в то время как девочка изо всех сил старалась перестать плакать. Двадцать пять, двадцать шесть. Каждая секунда на счету. Черепа приближались. Сорок. В темноте их голоса эхом отдавались от деревьев. Шестьдесят.

— Пора уходить.

— Я не хочу. — Девочка скрестила руки на груди, отказываясь двигаться.

— Я знаю, что ты не хочешь, но мы должны. — Тиннстра оглянулась на Котеге. Времени на споры или дискуссию не было. — Они убьют нас, если поймают.

— Нет, не пойду.

— Зорика...

— Нет!

У них не было времени. Тиннстра посадила ее на бедро и крепко держала, пока Зорика извивалась и лягалась, и побежала изо всех сил. Девочка была тяжелой, и ее сопротивление усложняло задачу в десять раз, но другого выбора не было. Все, что она могла сделать, это держаться впереди Черепов и молиться. Она оставила сумку с едой, не в силах нести его и девочку одновременно. Если они не уйдут, еда будет наименьшей из их неприятностей.

Они производили слишком много шума, но что еще могла сделать Тиннстра? Они не могли умереть вот так, не после всего, через что им пришлось пройти. Она рискнула оглянуться — и земля исчезла под ней.

Они упали, крича и скользя вниз по склону. Тиннстра держала Зорику и молилась. Было так темно. Мир был просто размытым пятном деревьев, листьев, снега и обрывков неба.

Колено Тиннстры ударилось о камень, ее закружило. Она перестала держать Зорику. Еще один камень врезался ей в локоть. Вспыхнула боль, но не было времени как следует ее осознать. Тиннстра царапала землю, цепляясь за что попало, но ее пальцы натыкались только на слякоть и лед. Она набрала скорость.

Где-то вскрикнула от боли Зорика, но Тиннстра ничего не могла поделать. Что-то треснуло сбоку по ее голове, заставив Тиннстру прикусить язык, и соленый привкус наполнил ее рот.

Она сильно ударилась о землю, от удара у нее задрожали колени, воздух из легких выбило; затем ее снова швырнуло вперед. Она приземлилась в лужу ледяной воды, ударилась головой и откинулась назад, хватая ртом воздух. Она выплевывала кровь, грязь и снег. Она перестала двигаться, перестала падать. Все еще жива.

И она нашла реку.

Вода была ледяной, и это заставило Тиннстру действовать. Она вскочила на ноги, потянулась за спину и обнаружила, что меч все еще на месте. Она схватилась за рукоять, чувствуя, как его магия борется с худшим. Спасибо тебе, Аасгод. С мечом у нее все еще был шанс. Ей просто нужно найти принцессу, не обрушив на них все Черепа.

— Зорика! Зорика! — позвала Тиннстра так громко, как только осмелилась.

Молчание. Девочка, должно быть, все еще на склоне, зацепилась за дерево или куст. Во имя всех Богов, Тиннстра на это надеялась. Она оглянулась назад, туда, куда упала, но там были только тень и мрак. Она начала подниматься, морщась от боли при каждом движении. Ребра ныли, а лодыжка пронзала ее острой болью каждый раз, когда она переносила на нее вес. Мечу требовалось время, чтобы исцелить ее, но времени у нее не было.

Она взбиралась на ярд, и, казалось, соскальзывала на два. Холод и мокрая одежда отнимали у нее те крохи тепла, которые у нее еще оставались, и вскоре зубы стучали, а конечности неудержимо дрожали. Она оглядела весь склон, но Зорики нигде не было видно. Тиннстру охватил холод иного рода, крошечный комочек страха, что девушка может быть схвачена или мертва. Я не могла ее потерять. Она должна где-то быть, живая.

Однако наверняка она знала только одно — Черепа были поблизости. Она слышала их крики и проклятия, когда они продирались сквозь подлесок, но из-за падающего снега было очень трудно определить их местонахождение.

— Зорика! Зорика!

Потом ее взгляд что-то поймал. Она ждала, неподвижная, как камень, не дыша, с колотящимся сердцем, наблюдая, надеясь, что это Зорика — молясь, чтобы это было так, — но ничего не двигалось. Ничего.

Она сдвинулась вбок, чтобы лучше рассмотреть то, что увидела, и тут что-то с треском проломилось сквозь подлесок наверху. Она отпрянула назад, ища тени, — по склону спускались Черепа. Их было трое, не более чем в десяти ярдах над ней. Из-за белой брони за ними было трудно следить на заснеженном склоне, но это не имело значения. Они скоро будут на одном уровне с ней.

Тиннстра прижалась к склону, слишком напуганная, чтобы пошевелиться, пытаясь не обращать внимания на холод, пробирающийся сквозь ее промокшее пальто. Не шуметь. Они не смогут меня увидеть, если я не буду двигаться. Она крепко сжала челюсти, чтобы остановить предательский стук зубов, когда снег обжег ей спину. Клянусь Четырьмя Богами. Будь неподвижной. Я могу это делать. Выжить. Я нужна Зорике. Меч меня защитит. Тиннстра протянула руку и схватилась за рукоять меча, висевшего у нее на спине. Это вызвало боль в руке, но магия Аасгода могла исцелить любой нанесенный урон. Пока у нее была эта магия, она могла терпеть.

— Пустая трата времени, — сказал один из Черепов на эгриле. — Девчонка либо мертва, либо уже давно ушла.

— Может быть, но Монсута сказал проверить реку, вот мы и проверяем реку, — ответил второй. — Если только ты не чувствуешь себя достаточно храбрым, чтобы сказать ему, что тебе этого не хочется.

— Ни за что.

— Тогда перестань ныть и топай дальше.

— Ты видел, как у него снова отросла кожа?

— Никогда не видел ничего подобного. Этот Избранный пугает меня до смерти.

— Тихо, — приказал третий солдат. — Его способности — дар самого Кейджа. То, что он делает, — воля Кейджа. То, что он приказывает, — воля Кейджа. Мы ищем неверующих, потому что этого хочет Кейдж, и мы последуем за ними в саму Великую Тьму, если нам прикажут это сделать. «Как ты дал мне жизнь, так и я отдаю тебе свою жизнь».

— «Как ты дал мне жизнь, так и я отдаю тебе свою жизнь», — пробормотали в ответ остальные, менее убедительно, чем их товарищ.

Тиннстра смотрела, как они спускаются мимо нее и достигают реки внизу. Она держала руку на рукояти меча, впервые в жизни готовая — жаждущая! — его обнажить. Гнев наполнил ее, ненависть к мужчинам, которые ее преследовали, ненависть за то, что они сделали с ее жизнью, за то, что они хотели сделать с Зорикой.